На острие ножа - Блэкмен Мэлори

— Рука уже нормально. — Минерва сжала и разжала кулак, чтобы показать мне. — Ноет иногда к дождю, зато слушается не хуже, чем раньше.

— Минерва, прости меня за… за то, что с тобой случилось, — проговорила я, наверное, в тысячный раз.

— Пожалуйста, прекрати извиняться, — устало ответила Минерва. — И прекрати называть меня Минерва.

— А как мне тебя называть? Ты же терпеть не можешь, когда я зову тебя Минни.

— Мне нравится Минни.

— Ты годами твердила мне обратное, — напомнила я.

— Да, но моя сестра называет меня Минни, — с нажимом сказала Минерва.

Я понимала, чтó она имеет в виду, но она больше не была Минни и, скорее всего, никогда уже не будет. К тому же сложно было закрыть глаза на то обстоятельство, что из-за меня моей сестре прострелили руку.

— Можно мне сесть? — спросила наконец Минерва.

Я махнула рукой на стул для посетителей у койки. Обивка выцвела до унылого блекло-голубого в пятнах, сиденье было неровное и комковатое. Минерва села, и ее попа утонула в промятом сиденье, словно у малыша на горшке. Она поерзала и устроилась на краешке стула, где было тверже.

Я ждала едкого замечания или противного нытья, но ни того, ни другого не последовало. Минерва оглядела палату. Я тоже. Быстрый взгляд подсказал мне, что на нас уставились почти все глаза — и пациенток, и посетителей. Все, наверное, гадали, почему я не стала рожать тебя в частной больнице, Калли, но дело в том, что я хотела, чтобы ты родилась в Больнице Милосердия. Это было важно для меня. Я думаю, Каллум бы так хотел. Но я прекрасно понимала, что, кроме меня, в послеродовом отделении только еще одна женщина-Крест, и я тут самая… ну, скажем, известная. Известная — это если из вежливости. Печально знаменитая — вот ближе к истине. Вторая пациентка-Крест, которую привезли вчера по скорой, лежала на койке прямо напротив меня. Она тоже на нас смотрела. Сама она оказалась здесь, о чем не замедлила мне сообщить во всех подробностях, только потому, что у ее ребенка оказалось тазовое предлежание, когда у нее начались схватки, а Больница Милосердия была ближайшей к дому. Теперь, когда ребенок уже родился, ее собирались перевести в Центральную больницу графства, сегодня вечером или, самое позднее, завтра с утра. Я повернулась к сестре.

— Как ты меня нашла? — не удержалась я от вопроса, а потом сообразила: — По объявлению в газете.

Минерва кивнула:

— Мы его видели. Мы все.

— Вообще-то это не было приглашением меня навещать, — сказала я ей. — Я оплатила объявление и попросила напечатать, когда, по моим расчетам, нас уже должны были выписать, но Калли заболела. Если бы я знала, что мы так долго пробудем в больнице, я бы попросила придержать объявление до тех пор, пока мы не выйдем отсюда.

— Ну что ж, сама виновата, — бесстрастно заметила Минерва.

На это я только поджала губы. Ну вот, она опять за свое — язвить, — но, с другой стороны, я первая начала.

— Извини. Я не хотела тебя подкалывать и пришла сюда не ссориться. — Минерва вздохнула. — Тебе что-нибудь нужно? Что-нибудь принести?

— Нет — на оба вопроса, — ответила я. И стала ждать.

— Тогда можно мне посмотреть на племянницу?

— Вот она, в кроватке.

Я показала на прозрачную пластиковую кроватку в ногах койки.

Минерва встала и пошла на тебя посмотреть. Глядела и не говорила ни слова. Молчала и не шевелилась. Потом наконец медленно погладила тебя пальцем по щеке.

— Ты правда назовешь ее Калли?

— Калли-Роуз, — ответила я. — Как сказано в объявлении.

— Привет, малышка, — проговорила Минерва.

— У нее есть имя. Зачем ты пришла, Минерва?

— Хотела повидаться.

Я пропустила это мимо ушей.

— Значит, ты давно здесь? — спросила сестра.

— Скоро две недели.

— А что так долго?

— У Калли проблемы с дыханием. Ее только вчера перевели сюда из реанимации.

— Ой, надо же. А сейчас она как?

Я изо всех сил взяла себя в руки и ответила:

— Все хорошо, но она еще плохо набирает вес, поэтому ее подержат здесь, пока она не начнет прибавлять как следует.

Минерва пристально поглядела на меня:

— У тебя усталый вид, Сеффи.

— Я и правда устала, — ответила я. — Только что родила.

Минерва кивнула с таким видом, будто понимала, что это значит.

— А кто ее кормит?

Я нахмурилась:

— Я.

— Не боишься, что грудь обвиснет?

Я наградила ее таким взглядом, что, наверное, в нем читалось все, что я хочу сказать, потому что Минерва улыбнулась и сказала:

— Тебе на самом деле наплевать с высокой вишни, да?

— Ну, если бы ты упомянула место, куда солнце не светит, было бы еще точнее, — добавила я.

— Вот и отлично. — Минерва посмеялась, но ее улыбка быстро погасла. — Все-таки больше не Минни, да?

— Я думаю, мы обе это переросли, — сказала я, помолчав.

Минерва пристально поглядела на меня, но я смотрела ей за плечо, и она опустила глаза. Прошли те времена, когда она могла запугать меня одним взглядом.

— Зачем ты пришла? — снова спросила я. — Точнее, почему именно сейчас?

— Хотела тебя повидать, — сказала Минерва обиженно.

— Ты это уже говорила. Но ты не хотела со мной видеться после ранения. Что изменилось?

— Я злилась и считала, что это ты виновата в том, что со мной произошло, особенно после того как ты уговорила меня не заявлять на Джуда, — объяснила Минерва. — И я очень об этом жалею. Это было несправедливо.

— Я тебя понимала. — Я пожала плечами.

— Когда я вышла из больницы, я очень хотела увидеться с тобой, — продолжала Минерва. — Это ты тогда исчезла. Переехала из той квартиры, и никто не знал, где ты. Словно растворилась в воздухе.

— Я была неподалеку.

— Где?

Я снова пожала плечами — мне не хотелось рассказывать подробнее. Да и что говорить? «Помнишь, Минерва, ты думала, та моя квартира была так себе? Так вот, это ты еще новую не видела»? Теперь я живу в убогой, тесной и холодной студии, где даже отдельной спальни нет. Двухконфорочная плитка, диван-кровать и крошечная, как холодильник, ванная.

И совсем не смешно, что деньги так быстро улетают, когда надо платить по счетам и за аренду и покупать все самое необходимое вроде еды, переноски для новорожденного, подгузников, коляски и всего прочего, что нужно детям. Денег у меня осталось примерно на месяц, после чего я окончательно вылечу в трубу.

— Почему ты не вернулась домой после… после того, что случилось с Джудом? — спросила Минерва.

— Это больше не мой дом, — объяснила я.

— Конечно твой. Мы все хотим, чтобы ты вернулась.

— Минерва, после того как тебя ранили, мы с тобой даже не разговаривали ни разу, так что не притворяйся, будто зазывала меня домой с распростертыми объятиями.

— Я же говорю — я злилась, но быстро это преодолела.

А я — нет.

— Мы с мамой по тебе скучаем, — продолжала Минерва.

На это мне было в общем и целом нечего сказать, поэтому я промолчала.

— Честное слово, — серьезно сказала Минерва.

— Как там мама? — спросила я.

— Хорошо. По крайней мере, делает вид.

— Пьет?

— Нет, — удивила меня Минерва. — Когда папа собрал вещи и уехал навсегда, я, мягко говоря, боялась, что она снова начнет. Но сомневаюсь, что она скучает по нему. Слишком уж она поглощена муками совести из-за всего, что у вас с ней не заладилось.

— Ой, вряд ли.

— Честно-честно.

— А ты еще живешь дома?

— Да. Не хочу бросать маму совсем одну, но, если я и съеду, она не сильно огорчится. Ты всегда была ее любимицей, — ровным тоном сказала Минерва.

Я прищурилась:

— Да ну, ерунда. Мама всю жизнь только и твердила, что хочет, чтобы я была больше похожа на тебя.

— Это только разговоры, — отмахнулась Минерва. — Ты с ней спорила. Ты никогда не слушалась. Маме это безумно нравилось. Я была скучная и послушная. А ты воплощала дух свободы.

— Чушь все это! — вскипела я. У меня своих тараканов хватает, а Минерва еще подселяет виноватых.