На острие ножа - Блэкмен Мэлори

— Может, еще как-нибудь встретимся, выпьем, то-се? — спросила Кара Робкая Трефа.

— С удовольствием, — ответил я.

Мы молча стояли у ее средних размеров домика со средних размеров садиком и средних размеров машинкой на подъездной дорожке — машинка была то ли серая, то ли серебристая, не различить в свете фонарей.

— Я тебе запишу свой телефон, — сдалась наконец Кара.

— И это тоже с удовольствием, — улыбнулся я.

Ура! Она дает мне телефон. Даже просить не пришлось. Если я хочу вытрясти из нее хотя бы пенни, надо, чтобы она сама рулила нашими отношениями. Я смотрел, как она роется в карманах куртки, достает из одного ручку, из другого салфетку. Она наспех написала имя и номер, ни разу не взглянув на меня. Я прямо чувствовал, как от нее исходят волны смущения. Она протянула салфетку мне и практически побежала к двери.

— Кара, — окликнул я ее.

Она замедлила шаг и остановилась. Медленно повернулась и посмотрела прямо на меня — впервые с тех пор, как мы подошли к ее дому.

— До скорой встречи, — сказал я.

Она кивнула — и, честное слово, я прочитал на ее лице надежду, и не только. Я посмотрел, как она скрылась в доме, и только потом повернулся и пошел той же дорогой, откуда пришел. Заметил лицо в окне соседнего дома. Притворившись, будто не подозреваю, что на меня смотрят, я продолжил идти, не спеша и глядя чуть в сторону, чтобы не перехватить взгляд не в меру любопытного соседа. Надо вести себя осторожно. Только непонятно, почему Кару вообще не смущает, что ее видят со мной. В смысле, я ж чувствовал, как на нас таращатся, даже когда покупал билеты в кино. Но я посмотрел на Кару — а она просияла в ответ так, словно в этот конкретный момент ничего на свете не имело значения, кроме меня. Поэтому я затолкал подальше неловкость и ответил ей улыбкой, ведь Кара Богатенькая Трефа поможет мне вернуться к вершинам. Надо только правильно разыграть карты. Но тут я не волновался.

С детства обожаю карточные игры, ага-ага.

И, как гласит шестое правило Джуда: делай другим то, что они сделали бы тебе, только успевай первым.

Глава 12 × Сеффи

Милая Калли!

Врачи говорят, ты держишься молодцом. Пытаются намекнуть, что я сама себе враг, потому что совсем не сплю и почти не ем, но я их не слушаю.

Ты пробыла в кувезе почти три дня. Утром я сидела рядом с тобой, просунув руки в окошки кувеза. От усталости я задремала на стуле. Тут меня кто-то осторожно потряс за плечо и разбудил.

— Мисс Хэдли, мисс Хэдли! — пробился ко мне наконец мягкий, но настойчивый голос.

Я открыла глаза и поглядела на медбрата и двух женщин-врачей, одна — Нуль, другая — Крест. И мгновенно проснулась.

— Что? Что случилось?

— Все в порядке, мисс Хэдли, — сказала доктор Элденер, та, которая Крест. Она явно хотела успокоить меня улыбкой, но от этого у меня только возникло чувство, будто она что-то скрывает. — У нас хорошие новости. Ваша дочка набралась сил. Сегодня мы еще подержим ее в кувезе, и, если она и дальше сможет дышать самостоятельно и не возникнет никаких осложнений, она сможет вернуться к вам в палату — или сегодня вечером, или уже завтра.

Во мне вспыхнул фейерверк надежды, но он быстро угас, сменившись сомнениями.

— Может быть, Калли лучше попробовать подышать самостоятельно дольше суток и только потом переезжать ко мне? — спросила я.

Неужели они и правда думают, что ты достаточно окрепла и можешь вернуться ко мне, Калли, или просто хотят перевести тебя в палату при первых признаках улучшения, чтобы освободить кувез для другого ребенка?

— Мы не станем переводить ее, пока не убедимся, что это абсолютно безопасно, — успокоила меня вторая женщина-врач. — Но все мы считаем, что худшее позади.

— Точно? — Мне и правда стало спокойнее, но до конца тревога не отступила.

— Безусловно, — улыбается доктор-Нуль.

Да, я была эгоисткой, но я не собиралась позволить им вынимать тебя из кувеза, пока ты совсем не поправишься. Поэтому я смотрела и ждала. В основном ждала. Весь день и до поздней ночи. Ты дышала сама, без этой жуткой трубки в носу, но все-таки немного сипела и гнусавила. Я кормила тебя каждый раз, когда ты просыпалась, прижимала к сердцу, прикладывала палец к твоей ладони, и твои пальчики обхватывали его, словно спасательный трос. Мне разрешили покормить тебя в первый раз с тех пор, как тебя поместили в кувез.

Я твержу себе, что, раз мне разрешили брать тебя на руки и самой кормить, это, конечно, хороший знак. Скоро мы уедем отсюда, Калли. Я уже все спланировала. Мы вернемся ко мне домой, и я устрою так, что у нас с тобой будет прекрасная жизнь, клянусь. У меня нет денег, но я найду работу и буду трудиться изо всех сил. Образование подождет несколько лет. Мне всего восемнадцать. У меня вся жизнь впереди, я еще успею вернуться в школу, а потом пойду в университет, наверное, на юридический. Хочется приносить пользу, как Келани Адамс, — она адвокат, она защищала и Каллума, и его папу Райана, когда их судили по ложным обвинениям. Я до сих пор живу в надежде, что когда-нибудь тоже стану адвокатом, как она, а может, научусь давать юридические консультации всем, кому они потребуются. Когда-нибудь — обязательно. Так что не бойся, Калли. У нас полно времени — вагон и маленькая тележка. Но прежде всего — ты. Поэтому я найду работу, Калли, и мы с тобой будем очень-очень счастливы, вот увидишь.

Я уже все спланировала.

Глава 13 ∘ Джуд

Ночью мне было не заснуть. Давно перевалило за три часа — а у меня сна не было ни в одном глазу. И в комнате было так холодно и тихо. Во всем моем мире сейчас холодно и тихо. Куда ушло мое детство? Что произошло со всем, что я хотел сделать, кем я хотел стать? Я даже не помню. Я не знаю другой жизни, кроме нынешней.

Но прошлая ночь была из плохих.

Иногда я засыпаю, едва коснусь головой подушки. Иногда мы со сном не дружим. В такие ночи я не могу выгнать брата из головы. Может, Каре это удастся. Чтобы я да замутил с трефой — кто мог такое представить себе? Однако она только средство достижения цели. И разве мы все не делаем все возможное, чтобы выжить? Не понимаю, Каллум, почему я все еще здесь, а у тебя не получилось. Может, никогда не пойму. Ты всегда был настолько ярче и смелее меня. Но думать о тебе всю ночь не приносит мне ни радости, ни утешения. Все тело напряжено. Кулаки сжаты. Глаза прожигают тьму вокруг меня. Не только тело — вся душа охвачена яростью. Этой ярости хватит, чтобы поглотить весь мир. Когда я просто думаю о тебе, Каллум, вся ненависть во мне взбухает и взрывается, будто напалм. Это такое сильное чувство, что я даже сам себя боюсь. Вот почему я вчера и лежал в постели и таращился в темноту, строил планы и интриги — и в конце концов обессилел и заснул.

В комнате было холодно.

Но в сердце — еще холоднее.

Вечером я позвонил Джине, своей девушке. Похоже, ей было не то чтобы приятно получить от меня весточку. А может, точнее было бы сказать, что она была не слишком рада получить от меня весточку. Голос ее звучал не холодно и не безразлично — но и не радостно. Сам не знаю, чего я ждал от нее. Наши отношения то разгорались, то затухали — и в последний раз затухли уже довольно давно. Но мне было одиноко, мне хотелось с кем-то поговорить, и я решил, что она сгодится.

— Джуд, мне сейчас некогда, — сказала она меньше чем через две минуты с начала разговора.

Я слышал, что на заднем плане играет музыка. Песня про любовь. Никаких сомнений — с того самого диска Гибсона Делла, который Джина всегда ставила, когда мы были вместе.

— Давно не виделись, Джина. Думал, поболтаем, — заметил я.

— Честно, у меня сейчас совсем нет времени, — снова сказала Джина — тон ее стал резче, голос тоньше. Ей явно не по себе. Я позвонил ей домой. Очевидно, она не одна.

— Кто там у тебя? — медовым голосом спросил я.

— Никто, — быстро ответила Джина. Слишком быстро. Значит, я прав.