Та, что стала Солнцем - Шелли Паркер-Чан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Они из мыла, – сказал Сюй Да. – Из тебя будут вылетать пузыри. Наверное, могло быть и хуже. Это просто обычный день стирки. В тот раз, когда нас посетил Великий князь провинции Хэнань, нам пришлось стирать не только простыни, но еще и одежду всех монахов, а потом крахмалить ее. Слышал бы ты, как они потом шуршали! Это было похоже на медитацию в лесу. – Потом прибавил: – И еще к нам приходят мятежники, но они просто обычные люди, они не доставляют хлопот. – В ответ на непонимающий взгляд Чжу он объяснил: – Которые устроили восстание крестьян. Оно было самым большим с того времени, как мы родились. Настоятель принимает их вожаков каждый раз, когда они появляются в этой местности. Он говорит, что если монастырь сохраняет добрые отношения со всеми, то нам это полезно, пока все не решится так или иначе.
Чжу подумала – как жаль, что она не может сохранить хорошие отношения с наставником Фан. На нее снова навалилось мрачное настроение, еще хуже, чем раньше. Она спросила печально:
– Старший брат, послушников всегда выгоняют за совершенную ошибку? Или иногда только наказывают?
– Если бы наставник Фан мог избавляться от каждого последнего послушника, он бы, наверное, это делал, – прозаично ответил Сюй Да. – Он дает себе труд наказать послушника только тогда, когда тот его очень раздражает и он хочет увидеть, как тот страдает. – Они вдвоем вытащили простыню и бросили ее в кадку для тех, кто будет ее отжимать. – Однажды он меня наказал, когда я был еще новичком. Мы тогда квасили собранные черные бобы, и он заставил меня мешать их в горшках. Я так нервничал, что, когда он пришел проверить, как я работаю, я вывернул на него весь горшок. – Он покачал головой и рассмеялся: – Ты знаешь, как отвратительно пахнут забродившие бобы? Другие монахи прозвали его «Вонючка Фан» и отказывались сидеть с ним рядом на молитвах и в зале медитации до следующей стирки. Он был в ярости.
Вдали послышались звуки трещотки: это надзиратель оповещал их, что скоро время обеда.
– После этого состоялся Осенний фестиваль. Обычно послушников ведут наверх, на гору, чтобы увидеть монастырь, весь освещенный фонарями. Но меня наставник Фан заставил убирать отхожие места. Он сказал, что будет справедливо, если теперь я буду вонючкой. А до следующего банного дня оставалась еще целая вечность. – Сюй Да выбрался из корыта и начал вытираться. – Но тебе нечего беспокоиться. Даже наставник не может никого выгнать без веских оснований. Ты же не собираешься делать ничего плохого, а? – Он улыбнулся Чжу, но тут прозвонил колокол, и он запрыгал вниз по ступенькам к трапезной. – Пойдем! Мы сегодня так напахались, что даже мне не терпится поесть соленых овощей.
Чжу тащилась вслед за ним и думала. История Сюй Да навела ее на одну мысль. Каким бы сомнительным ни был успех ее замысла, даже само его появление давало ей упрямую надежду, казавшуюся более стоящей, чем любое отчаяние.
Но как бы она ни убеждала себя, что это сработает, сердце у нее все равно билось от страха так сильно, будто она бегом поднялась по всем лестницам монастыря.
Другие послушники явно ждали банного дня с не меньшим восторгом, чем Нового года в прежней мирской жизни. В отличие от них, Чжу проснулась в этот день с ужасным предчувствием, которое упорно не покидало ее даже в те блаженные минуты, когда они лежали в постели до самого восхода солнца; завтракали на кухне, а не в трапезной; и пили бесконечное количество чая, пока разводили огонь под огромными котлами с водой для бани.
– Послушник! – кухонный истопник бросил ей коромысло. – Настоятель, должно быть, почти закончил мыться. Отнеси пару ведер горячей воды в баню, чтобы подогреть ее для старших наставников.
Чжу поймала коромысло, и ее восприятие мира сузилось до одной мрачной точки. «Если таков мой путь, что я должна это сделать. И я смогу. Я должна».
Погруженная в свои мысли, она вздрогнула, когда Сюй Да подошел и взял одно из ее ведер. Вероятно, он увидел ее сосредоточенность и ошибочно принял это за усталость.
– Позволь мне помочь. Ты сможешь помочь мне, когда придет моя очередь.
– Это просто означает, что нам обоим придется сделать две более легких ходки, а не одну тяжелую каждому, – возразила Чжу. Ее голос звучал странно. – Разве тебе не лучше покончить с заданием за один раз?
– Что хорошего в том, чтобы страдать в одиночестве? – ответил Сюй Да добродушно. Чжу удивилась, поняв, что он стал ее другом. У нее никогда раньше не было друга. Но она не была уверена, что можно делиться страданием, даже с друзьями. Наблюдать, как умирает отец, рыть ему могилу, стоять четыре дня на коленях у ворот монастыря – все это приходилось делать в полном одиночестве. Она знала: когда приходит твой час, ты выживаешь или умираешь в одиночестве.
Но, может быть, есть утешение в том, чтобы рядом с тобой кто-то был, пока это происходит.
– Вы не слишком торопились! – проворчал наставник Фан, когда Чжу и Сюй Да вошли в баню. Он и еще два старших наставника уже сбросили свою одежду и сидели на бортике ванны, углубленной в землю. Их сморщенные тела походили на высохшие финики, готовые для супа, и даже их мужские органы съежились так, что напоминали втянутый член самого Будды. Клубящийся вокруг них пар раздвинула струя воздуха из закрывающейся двери, и Чжу вздрогнула, увидев, кто еще находится в этом сыром, замкнутом помещении. Призраки расположились вдоль стен. Они висели неподвижно, хотя пар, проходящий сквозь эти фигуры в белых одеждах, создавал впечатление, что они шевелятся и покачиваются. Их незрячие глаза неотрывно смотрели в пространство. Они не обращали внимания ни на Чжу, ни на голых монахов. Чжу уставилась на них и заставила себя дышать. Измененная смертью внешность вызывала глубинное беспокойство, от которого у нее внутри все завязывалось в узлы, но они не казались ей… опасными. «Они просто часть этого места, – сказала она себе, чувствуя невольную дрожь. – Все равно что пар».
– На что ты смотришь? – резко спросил наставник Фан, и Чжу внезапно вспомнила о своем намерении. Ее сердце опять стремительно забилось. – Быстро наполняй ванну и уходи!
Сюй Да вылил ведро в ванну. Чжу сделала вид, что собирается сделать то же самое. Краем глаза она увидела ужас, появившийся в глазах Сюй Да, его
