Лакомый кусочек - Atwood Margaret

– И о чем? – спросила она, подозрительно поджав губы.

– Вообще-то, это опрос о пиве, – ответила я жизнерадостным голосом, изо всех сил стараясь, чтобы слово «пиво» прозвучало как «пудинг».

Тут выражение ее лица резко изменилось. «Откажет», – подумала я. Но она, помедлив, отошла в сторону и произнесла голосом, напомнившим мне остывшую овсяную кашу:

– Входите.

Я оказалась в безупречно чистой прихожей с кафельным полом и сразу вдохнула ароматы мебельного лака и отбеливателя, а она исчезла за дальней дверью прихожей, затворив ее за собой. Раздалось невнятное мурлыканье беседы, потом дверь снова отворилась, и из нее вышел высокий седой мужчина с сурово нахмуренным лицом, а за ним показалась та самая женщина. На мужчине был черный пиджак, хотя день стоял жаркий.

– Так, юная леди, – обратился он ко мне, – я не собираюсь взывать к вашей совести, потому как я вижу, что вы – милая девушка и являетесь лишь невинным средством, используемым для достижения возмутительной цели. Но я бы попросил вас передать вот эти брошюры своим работодателям. И да будут умягчены их сердца! Чрезмерное насаждение пития и пьянства есть зло и грех пред лицом Божиим.

Я взяла брошюры, которые он мне всучил, но все же моя лояльность к «Сеймур сёрвейз» заставила меня возразить:

– Наша компания, чтоб вы знали, никак не связана с продажей пива.

– Это одно и то же, – упрямо заявил он, – это все одно и то же. «Кто не со Мною, тот против Меня», сказал Господь. И не пытайтесь обелить окрашенные гробы этих торговцев людским несчастьем и вырождением!

Он уже собрался уйти и сказал мне на прощание:

– Вы сами можете их почитать, юная леди. Разумеется, вы никогда не оскверните свои губы алкоголем, но ни одна душа не может остаться неукоснительно чистой и устоять против искушения. Возможно, сие семя не упадет ни при дороге, ни на места каменистые.

Я тихо выдавила «Спасибо», и уголки губ мужчины раздвинулись в улыбке. Его жена, наблюдавшая сцену проповеди с выражением скупого удовлетворения, шагнула вперед и открыла мне дверь, а я вышла, подавив рефлекторное желание пожать им обоим руки, как делают прихожане, покидая церковь.

Начало не задалось. Бредя к соседнему дому, я рассматривала брошюры. «ТРЕЗВОСТЬ» – наставляла одна. Другая была озаглавлена еще более зажигательно: «ПИТИЕ И ДЬЯВОЛ». Наверное, он священник, решила я, хотя явно не англиканский и скорее всего не из Объединенной церкви Христа. Вероятно, из какой-то малоизвестной секты.

В соседнем доме никто мне не открыл, а в следующем дверь отворил мальчуган, весь вымазанный шоколадом, который сообщил, что папа еще в кровати. И только оказавшись в следующем доме, я быстро поняла, что тут мои поиски наконец увенчаются успехом. Входная дверь стояла нараспашку, и мужчина, который вышел ко мне вскоре после того, как я нажала кнопку звонка, был среднего роста, но крупного телосложения, можно сказать, толстяк. Когда он открыл сетчатую дверь, я заметила, что он в одних носках, и на нем надеты только майка и шорты-бермуды. Лицо у него было багровое.

Я объяснила ему цель своего прихода и показала карточку с напечатанной на ней шкалой среднестатистического потребления пива в неделю. Все данные были пронумерованы от 0 до 10. Компания взяла на вооружение эту методику, потому что встречаются мужчины, которые стыдятся называть точный объем выпиваемого ими за неделю пива. Мужчина в бермудах выбрал цифру 9, предпоследнюю в колонке. Мало кто выбирает 10: все любят считать, что, возможно, есть люди, выпивающие больше, чем они.

Когда мы дошли до этого пункта, мужчина предложил:

– Заходите в гостиную, присядьте. Наверное, устали ходить по домам на такой жаре. Жена пошла по магазинам.

Я села в кресло, а он уменьшил громкость телевизора. Я заметила на полу около его кресла полупустую бутылку пива конкурирующего с «Лосем» бренда. Он сел напротив, улыбаясь и отирая носовым платком лоб, и начал отвечать на предварительные вопросы с видом эксперта, выносящего профессиональную оценку. Прослушав по телефону рекламное объявление, он задумчиво почесал волосатую грудь и с энтузиазмом выдал ответ, ради которого целая армия рекламных агентов готова ежедневно возносить к небесам молитвы. Мы закончили, я записала его имя и адрес, чтобы наши интервьюеры не опрашивали людей повторно, но когда я поднялась и начала его благодарить, он двинулся ко мне с пивной ухмылкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Неужели такая милая девочка, как ты, должна бегать по городу и спрашивать мужиков о пиве? – мазнув по мне влажным взглядом, произнес он. – Тебе лучше сидеть дома с крепким парнем, который может о тебе позаботиться.

Сунув в протянутые ко мне руки пару брошюрок о трезвости, я выскользнула из дома.

Я провела еще четыре полных интервью без происшествий, выяснив по ходу дела, что в опросник надо внести еще один пункт: «Домашнего телефона нет… Конец интервью» и «Не слушает радио», и еще, что мужчины, которые на ура воспринимают рекламный радиоролик, не слишком благосклонно реагируют на слово «щекочущий», воспринимая его в смысле «слишком легкий» или, как выразился один, «чересчур фруктовый». Пятое интервью я провела с тощим лысеющим парнем, который так боялся высказать свое мнение по любому поводу, что слова из него пришлось вытягивать, как зубы разводным ключом. Всякий раз, когда я задавала очередной вопрос, он краснел, его кадык дергался, а лицо искажала гримаса страдания. Прослушав радиоролик и мой вопрос: «Как вам понравился этот ролик? Очень – средне – не очень?», он несколько минут хранил напряженное молчание и наконец тихо выдавил: «Да».

Мне осталось провести еще два интервью. Но я решила проигнорировать коттеджи и отправилась к квадратному многоквартирному дому. Чтобы попасть внутрь, я прибегла к обычному своему методу: нажала сразу все кнопки домофона и дождалась, когда какая-то заблудшая душа открыла мне входную дверь.

Как же приятно было оказаться в прохладном вестибюле. Я поднялась по лестнице, покрытой еще не совсем изношенной ковровой дорожкой, и постучала в первую дверь с номером 6. Мне это показалось странным, потому что на этой двери, исходя из ее расположения, должен был бы висеть номер 1.

После моего стука ничего не произошло. Я постучала снова, чуть погромче, подождала и уже собралась было двинуться к соседней квартире, как дверь бесшумно отворилась внутрь, и я увидела паренька лет пятнадцати – тот пристально смотрел на меня.

Он потер согнутым пальцем глаз, как будто я подняла его с постели. Он был худой, как скелет, и ребра у него торчали, как у истощенных мучеников на средневековых гравюрах. Обтягивающая ребра кожа была почти бесцветной, не белой, конечно, но оттенка застиранного постельного белья. Он был босой. На нем не было ничего, за исключением штанов цвета хаки. Его глаза, которые почти закрывала копна прямых черных волос, упавших на лоб, глядели нарочито печально, словно он долго тренировался, чтобы придать им такое выражение.

Мы молча пялились друг на друга. Он явно не собирался ничего говорить, а я не знала, с чего начать. В этой ситуации опросник у меня в руках был совершенно бесполезен, более того, он мог показаться пареньку угрожающим. Наконец я собралась с мыслями и натужно проговорила:

– Привет! Твой папа дома?

Он продолжал глазеть на меня, не выказывая ни тени эмоций.

– Нет. Он умер.

– О… – Я стояла, слегка покачиваясь. Из-за контраста между жарой снаружи и прохладой здесь у меня закружилась голова. Время, казалось, замедлило бег, сказать мне было нечего. Но я не могла сдвинуться с места. А он так и замер в дверях.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Потом, через несколько минут, показавшихся часами, мне пришло в голову, что он не так юн, как кажется. Под глазами у него были темные круги, а около уголков век я заметила тонкие морщинки.

– Тебе и правда только пятнадцать? – спросила я так, будто он сообщил мне свой возраст.

– Мне двадцать шесть, – горестно ответил он.

Я заметно вздрогнула, словно его голос нажал на невидимую педаль газа во мне, и я скороговоркой выдала приветственный текст о том, что я представляю маркетинговую компанию «Сеймур сёрвейз» и что мы ничего не продаем, а помогаем улучшать качество продукции, и я хочу задать ему пару несложных вопросов о том, сколько пива он обычно выпивает за неделю, а сама при этом размышляла, что, судя по его виду, он ничего не пьет, кроме воды, и ест только корку хлеба, которую ему кидают в клетку, где он сидит на цепи. Но он вроде бы отнесся к моим словам с сумрачным интересом, с каким любой бы отнесся к дохлой собаке, и я поспешно протянула ему карточку со шкалой еженедельного потребления пива и попросила выбрать цифру. Он с минуту изучал карточку, потом перевернул оборотной стороной и посмотрел, но там было пусто, и тогда он закрыл глаза и произнес: «Номер шесть».