Щербатый талер - Андрей Федоренко

Ребята остановились у низкой калитки, с улицы, и начали перешептываться, толкаться, не решаясь зайти. Со двора их увидели. Дед Макар сразу согнал с лица почтительность, стал почему-то строгим, даже сердитым. Легко, молодо ступая ногами в своих кирзовых сапогах, которые носил и в снег, и в летнюю сушь, и в весеннюю и осеннюю слякоть, дед подошел к калитке. Осмотрел каждого из ребят по очереди, сказал:

— А, пионерия, — сами, значит, прибыли?

Был он жилистый, сухой, быстрый на движения. Разговаривая с кем-то, всегда трогал седую бородку и усы, порыжевшие от табака.

— А я к вам сам собирался было наведаться, вот как.

Ребята переглянулись. Что такое? Сам хотел искать их — зачем? Разве что сами геологи попросили его найти им помощников? Но почему он такой сердитый? Обычно он любил пошутить с ними, поговорить, они этим гордились — еще бы, лучший в поселке рыбак оказывает им внимание, никогда не прогоняет от себя, даже раз под хорошее настроение подсказал им, где на обычных луговых кузнечиков «в проводку» (без поплавка и грузика) берутся язи, и они действительно поймали в том месте пять штук и отведали язевой ухи… Что же сегодня с ним случилось? Может, Курт приехал и что-то о них наговорил, оклеветал? …

— Ну, пионеры, что молчим? — допытывался дед Макар. Он и раньше называл их «пионерами», но не таким голосом, как сейчас, а шутя, добродушно. А таким серьезным ребята деда еще никогда не видели. Не понимая, что они должны говорить и в чем их вина, Михаль все же решил держаться того тона, который был между ними раньше.

— Мы не пионеры, дед Макар, — сказал он весело, открыто глядя деду в глаза. — Пионеров сейчас нет.

— Оно и видно, — проворчал дед.

— Мы не пионеры, мы бой-скауты! — поддержал Михаля Чэсь. Правда, он и сам толком не знал, что это за «бой-скауты», случайно услышал от старших ребят: якобы есть такая детская международная организация вроде бывшей пионерской.

— Оно и видно, — опять повторил дед, трогая свою бороду и усы, — не пионерия — вот и разболтались без присмотра. Пионеры были, так не делали, как вы делаете. Нехорошо это.

— Да что мы делали?

— Вы сами знаете. Вы потому и пришли.

— Не знаем мы ничего!

— Вы вчера мой «телевизор» вытащили, у обрыва. Хотели рыбы? — Ну и забрали бы рыбу, я рыбу никому не жалею, а «телевизор» надо было обратно поставить. Новенький «телевизор», — укоризненно сказал дед.

Вот оно что! Да как он мог подумать? В поселке такого и случая не было, чтобы кто-то положил глаз на чужие рыболовные снасти!

— Не брали мы, — угрюмо сказал Чэсь.

— А где же он делся? Кому он нужен из взрослых, у взрослых свое есть. Кроме вас — некому.

— Мы ни вчера, ни позавчера даже не были у обрыва!

— Обманываете, как не стыдно? Вы там каждый день крутитесь, я же знаю, видел. Принесите сами, — предупредил дед, — иначе будет хуже. Родителям пока вашим говорить не буду, не принесете — скажу.

— Может, вы привязали слабо? — вежливо вмешался Дмитрий, не подумав, что обижает этим замечанием старого рыбака.

Дед Макар фыркнул носом и не счел нужным даже отозваться на это.

— Что такое, Макарыч? — крикнул геолог, который загорал на опрокинутой лодке. Поднялся, помахал руками — делал зарядку, лениво подошел к ним, поднял на ребят свои темные очки.

— Да вот, «телевизор» стащили, сорванцы, — пожаловался дед Макар. — Еще и не признаются.

— В чем признаваться, если мы даже не видели вашего «телевизора»? — сказал Михаль.

— Что? — геолог сразу напрягся, начал шарить защелку калитки. — Телевизор? Вот эта шпана? А в милицию?

Ребята уже готовы были дать стрекача. Но старик схватил геолога за руку:

— Нет, нет, какая милиция!.. Свои люди… Вы же не думайте: не тот телевизор, что кино показывает! «Телевизор» по-нашему — такая сеточка… сеть, метра полтора.

— А, сеть, — геолог сразу остыл.

— Да! Снизу грузик — какой-нибудь металлический прут, а сверху-поплавок, палка орешниковая… И эта сеточка стоит в воде торчком, вертикально, рыба запутывается, поэтому и «телевизором» называем…

Глава 15. Курт

Устроились, называется, на работу… Ребята, повесив носы, молча развернулись и побрели по улице.

Но тут хлопнула дверь дедового дома, оттуда выскочил Вова-Курт, бросился к калитке.

— Ребята, подождите!

Они остановились. Курт, немного косолапя, подбежал к ним. На ходу он дожевывал что-то. Маленький, черноволосый, но такой же, как и дед, быстрый, подвижный. Глубокие хитрые глазки бегают и постоянно мигают. Одним словом, «куцый», «курт»… Кличку эту, сам о том не догадываясь, придумал внуку его дед Макар. Как-то у речки просил ребят: «Приняли бы вы моего Вовку к себе в компанию! А то куцый он какой-то, один и один, никто с ним не хочет дружить». Так и пошло — Курт. В компанию его не приняли. Может, дед им за то и мстит, выдумывает какие-то «телевизоры»?..

— Привет! С тобой, Дмитрок, виделись уже.

Михаль и Чэсь неохотно пожали с ним руки.

— Твоему деду что, делать нечего? — сказал Чэсь. — Кому надо его «телевизор»?

Курт заморгал глазами, оглянулся почему-то на калитку. Геолог стоял и стоял, дымил сигаретой. А дед Макар вернулся снова к машине.

— Ребята, при чем здесь я? — Курт приложил к груди руки. — Я сам только что приехал, вот Дмитрий может подтвердить.

Но вид у него был такой, будто Курт знает не только о злосчастный «телевизор», аи еще кое о чем.

— Уж не твоих рук это дело? — подозрительно вглядываясь в него, спросил Чэсь.

— Какая работа?

— Наплести деду, что мы могли посягнуть на его «телевизор».

— Нужно мне очень, — обиделся Курт. — Говорю же, приехал только.

— Ну, смотри!

— Играй, Вова.

Они снова повернулись, чтобы уходить.

— Эх, вы, — сказал им в спины Курт. — А я хотел… Я, может, работать буду у геологов! Не верите?

Никто не обернулся.

— Вам же разбогатеть надо, — вдруг сказал Курт. — Были бы хорошие, я попросил бы геологов, и вас бы взяли.

Чэсь с Михалем почти споткнулись. Вытаращились на Дмитрока. Надо же, вот так молчун-тихоня! Умудрился разболтать Курту их планы, пока ехал с ним в автобусе!

— Что еще за новости? — прошипел на Дмитрока Чэсь. — А ну, вернемся.

Курту только это и нужно было. Заинтересовал, вернул. Пусть не задаются, теперь вынуждены будут считаться с ним.

— Десять долларов в день обещали, — похвастался Курт и сплюнул под ноги.

Ребята даже остолбенели. Такая цифра заставила их даже забыть измену Дмитрока. Десять долларов в день — это сумма.

— Врешь, — сказал Чэсь.

— Я? Спросите у лысого… ой, я хотел сказать у дяди Жоры… Дядя Жора! — оглянувшись, крикнул он вдруг, — нет выбрасывайте!

Он подбежал к калитке и осторожно принял из рук геолого окурок, затянулся.

— Они не верят, что вы мне по десять долларов в день платить будете.

— Буду, — подтвердил геолог.

— Они сами к вам наниматься пришли, — льстиво заглядывая геологу в темные очки, хихикнул Курт, — да опоздали!

Но геолог вдруг проявил интерес:

— Это правда, ребята? Вы хотите помогать нам?

— Хотели. Какая теперь разница? — сказал Михаль.

— Ну, почему. Может, и вам занятие найдется. Зайдите через неделю, когда у вас каникулы начнутся. Мы здесь все лето будем.

Работать вместе с Куртом? С этой лисой — подлизой? Как ни звучало в ушах у каждого «десять долларов в день», как ни заманчиво это было, ребята твердо знали, что к геологам больше не придут.

— Кстати, чьи это сотки внизу, у самого памятника? — спросил геолог.

— А что? — отозвался Чэсь. — Ну, мои.

— Ничего. Земли оттуда требуется будет взять на пробу. Геолог зевнул:

— Так через неделю ждем вас, — поплелся обратно во двор, загорать.

Курт побежал следом. Наконец ребята остались одни. Михаль с Чэсем дали себе волю, накинувшись на покрасневшего, растерянного Дмитрока.

— Откуда этот Курт знает, что мы приходили искать работу?

— Откуда знает, что мы собрались разбогатеть?!

— Спросите у него сами.

— Допустим, про геологов он сам догадался… но о нашем «разбогатеть» — откуда?

— Ребята, вы можете не верить мне, — справившись с собой, спокойно ответил Дмитрок, — можете не дружить со мной. Но в автобусе я не сказал ему ни слова. «Привет — привет», вот и все.

— Ага, значит, сказал! «Привет» сказал же?

— Не молча же ехать. Впрочем, думайте что хотите, — махнул рукой Дмитрок.

— Хорошо. С этим мы еще разберемся… — Михаль взглянул на солнце, которое постепенно садилось за рекою. — Теперь разбегаемся завтракать, а вечером — сбор возле Оксаниного дома.

Глава 16. Офицер наполеоновской армии

Улица утопала в ранних сумерках. С низменности, от реки, тянуло ночным легким ветерком. «Толкла мак», звенела мошкара — настырный гнус не боялся ни ветерка, ни сумерек. Целые тучки его вились над головами парней, Оксаны и ее отца. Разве что немного помогали ветки сирени, которыми обмахивались, да еще «курение дыма» — кучка горящего старого тряпья, ветхого дерева, коры… Копоть потому так и называется, что не столько горит, сколько дымится и одурманивает гнус.