Временные трудности - Максим Томилко

— Пиши, раз хотел. А вы… — он посмотрел на начальника, — организуйте нам большой конверт, чтоб листов двадцать влезло. Ну, и вы понимаете…

Он многозначительно постучал пальцем по карману с распиской. Начальник преданно закивал и выбежал из кабинета.

— Ты как здесь? — подал голос Егор, — Следил что ли…

— Больно надо… Соскучился.

— А говорил, что не будешь, — Егор улыбнулся. Он был рад ей. Или ему. Неважно. Одиночество ему не очень понравилось.

Она с улыбкой развела руками и вытащила папиросу из лежащей на столе пачки:

— Молодые девушки — особы ветреные. Как можно верить словам? Ты пиши. Че тянуть-то…

— А что писать то? Я как-то не думал…

— Не сомневался ни секунды. Вы че там, в своем СОБРе, писать не умеете?

— Вяжи уже. Правда, хватит. Или это манера такая?

— Пиши, как рапорт. Напирай на то, что гражданин СССР и т.д. и т.п. Ты какого года?

— 1999-го

— Хреново. Погоди, а как это ты старлея получил?

— Да у меня отец в министерстве не последний человек, — нехотя признался Егор, понимая, что это очередной повод для подначек. Врать и отговариваться почему-то не хотелось. — Мне и группу бы никто никогда не доверил.

— А че тогда СОБР? Мало ли хлебных мест?

Егор не успел ответить. Вошел начальник с несколькими конвертами разных размеров.

— Я сам так решил. И хлебных мест не искал. И отец здесь ни при чём. — никаких тайн тут не было, а Егор не хотел оставлять недосказанности.

— Конечно-конечно…. Я так и подумала. — Эта стерва подмигнула начальнику, скосив на него глазом и явно предлагая поржать вместе.

Начальник от услышанного и увиденного совсем приободрился. Он как-то разом приобщился к внутренним тайнам их, как он думал, группы и в какой-то мере стал своим. То, что на него не глянули холодно, когда вошел, и не оборвали разговор, было хорошим знаком.

— Товарищи, я там распорядился насчет чая и бутербродов. Так понимаю, работы много, — начальник был само дружелюбие.

— С удовольствием, товарищ Вишницкий. Спасибо. — опять лучезарная голливудская улыбка.

Начальник поплыл. Видно было сразу, что только страшная красная книжечка удерживала того от продолжения разговора.

Егор старательно скрипел карандашом и даже, когда принесли бутерброды, не стал прерываться. На него словно муза снизошла. Он не особо любил писать — всё больше на ноуте печатал, а тут как поперло. С бутерброда свалился крохотный кусок колбасы, и он смахнул его на пол, не прерываясь.

Девушка, до того вполголоса беседующая с начальником, вдруг подошла и, взяв лист бумаги, посмотрела его на свет. Светлая жирная полоска предательски перечеркнула треть листа.

— Младший лейтенант государственной безопасности, Вы с ума сошли? — такого официального тона он от неё ещё не слышал, — Этот документ, скорее всего, сам нарком или даже товарищ Сталин будет в руках держать. Немедленно переписать.

— Есть переписать, — вырвалось как-то, само собой. Он нисколько не играл. Командовать она умела.

Она вчиталась и уже другим тоном сказала, понизив голос: «Это тупиковая схема. КПД небольшое — там процентов десять вещества только вступает в реакцию. Про термоядерное бустирование слышал? Смесь дейтерий-трития?»

Он кивнул неуверенно, а она продолжила уже совсем шепотом склонившись к самому уху.

— А ты уверен? Ты ж понимаешь, что теперь мы будем первыми и вряд ли удержимся, чтоб не жахнуть. Ты потом сможешь спать спокойно зная, что тысяч двадцать или тридцать на твоей совести?

И, не дожидаясь ответа, выпрямилась и отошла. Начальник Вишницкий стоял, вытянувшись в струнку. Его выправке мог бы позавидовать почетный караул. Конечно. Товарищ Сталин подействовал, не иначе.

— Товарищ Вишницкий, Павел Иванович, а вы гостей только чаем с бутербродами потчуете? — улыбка достойная глянцевых журналов озарила помещение, на секунду затмив свет Солнца.

— Конечно-конечно. Извините. Одну минуту, — он распахнул шкаф, извлек из него непочатую бутылку армянского коньяка, плитку шоколада и застыл, не зная, куда это всё ставить. На стол, заваленный бумагами Егора, точно нельзя было, а другого стола в комнате не было. Юрий отдернул тяжелые шторы и невесомую тюль, приглашающим жестом указал на запылённый подоконник. Начальник поморщился, проклиная уборщицу, и, подхватив свободной рукой пару чистых листков, быстро навел порядок.

— У вас там чай с лимоном был… — намекнула девушка, и Павел Иванович испарился.

Егор покосился на окно, но ничего не сказал. Не до этого.

— Капитан-лейтенант через дефис пишется или раздельно?

— Эй. Ты че там пишешь? — она пошла, вчиталась, и забрала лист. — Э нет, мусорок, ты в свою маляву меня не плети. Ни к чему оно…

— Я просто подумал, ты вспомнил о том, что ты офицер спецназа, а не урка. Или ещё нет?

— Похер, — привычно бросила она и сунула ему лист обратно.

— Я не мусорок!

— А кто? — деланно удивилась она.

Счастливый Павел Иванович впорхнул в кабинет с двумя тарелками и пресек конфликт. Помимо лимона нашлось и два вида колбасы и мясная нарезка из копченого окорока. Расставив принесенное, он жестом фокусника выудил из кармана три небольшие хрустальные рюмки и предложил: «Прошу, товарищи. Всё готово».

Юрий подошел к нему и сказал, подмигнув заговорщицки: «Он не пьёт совсем. Спортсмен. Наша гордость. Надеюсь, моя компания вас устроит?»

— Конечно-конечно. Буду только рад, — он сноровисто откупорил бутылку и разлил по рюмкам.

— За товарища Сталина! — безапелляционно предложила она, и Егор встал.

— За товарища Сталина! — вдохновенно поддержал Павел Иванович.