Жизнь моя - Армия - Любовь Рябикина

Савицкий еще больше распалялся от слов подчиненного, хотя в душе понимал, что он прав, но сдержать себя уже не мог:

— Вы пятнадцать лет служите на этой х… и должны бы за это время изучить ее, как «Отче наш»! Вы даже не полено, прапорщик! Вы бестолковый Буратино и дубина из того же полена!

Высказав все, что он думает о связистах, командир убегал. Мрачный Востротин склонялся над проводками, слыша сдержанный гогот девчонок-связисток и солдат. Каждый раз командир выдавал новый перл.

Едва Савицкий возникал в дверях, все настораживались и ждали. Нинка Миронова застывала за каким-нибудь шкафом с блокнотом в руке и «ловила момент истины».

Через день прапорщик сам шел к командиру. Снова и снова просил заменить оборудование или отправить его «куда угодно с техники царя Гороха». Полковник ссылался на отсутствие денег, извинялся за ругань накануне и просил потерпеть.

Наконец замена нашлась. Это был офицер-связист, только что прибывший в часть с севера, еще не знавший специфики работы в отделе местной связи и по-этому легко согласившийся заступить на «собачью» должность.

Прапорщик чуть не плясал от радости. Порхал по отделу бабочкой-однодневкой, еле слышно постукивая каблуками сапог. Собирал бумаги в кабинете, чтоб переселиться в каптерку и что-то весело напевал под нос, абсолютно не замечая подтрунивания над собой. Он был счастлив. Теперь офицеры перестанут тыкать ему в нос свое остроумие типа «А что это у тебя, Востротин, снова связь шалит? Братская ГЭС закрылась на ремонт или там санитарный день сегодня?».

Подчиненные весело улыбались, наблюдая за прапорщиком. Востротин за час передал дела прибывшему капитану. За пять минут ввел в курс дела, пообещав «помогать» и тут же отпросился у нового командира.

Капитан, радостный от того, что сумел пробиться в «цивилизацию», охотно отпустил и принялся сам осматриваться в отделе связи. Едва увидев старинные шкафы с релюшками, радость от переезда пропала. Лисянский понял во что влип и мысленно выругался. Но после лицезрения двух хорошеньких девичьих личик, настроение немного выровнялось.

В это время Востротин купил по дороге двухлитровый баллон пива, две воблы и отправился домой праздновать свободу. Теперь получать «втык» от начальства предстояло новичку…

У прибывшего в часть капитана Лисянского было немало дурных привычек, которые сказались в первую же неделю. Например он очень не любил бывать на рабочем месте, любил перекладывать свою работу на других, а потом, когда начальство начинало ругаться, без зазрения совести отыгрывался на подчиненных.

Особенно сильно доставалось Нинке Мироновой и Светке Страховой, двум подружкам, до этого спокойно работавшим в связи, но не пожелавшим «заглядывать новому начальству в рот» и принимать его довольно грубые ухаживания. Девчонки частенько высказывались, и довольно откровенно, по поводу разума капитана. Кто-то из солдат в отделе «стучал» связисту, так как уже на следующий день девчонки слышали от него:

— Эй, подружки, главное для вас достоинство не мой разум, а то, что между ног!

Обе девчонки тут же старались исчезнуть под нагловатый смешок офицера. Востротину такое поведение капитана тоже не нравилось и он пробовал говорить, но ничего не добился. Нинка и Светка каждый вечер жаловались Лидии Карпович на капитана, жалея о тех временах, когда командиром был Востротин.

Еще у Лисянского была идиотская привычка расстегивать всю одежду сверху во время редких выходов на работу и демонстрировать волосатую, словно у обезьяны, грудь. Майку он демонстративно не носил. Шерсть росла настолько густо, что кожи нигде не было видно от подмышек и до ремня брюк. К тому же была она коричнево-рыжей, курчавой и девчонки-связистки в первые пятнадцать минут лицезрения данной растительности, окрестили его между собой «гиббон».

Капитан знал о кличке и в отместку называл их «мартышками». Но кличка к девчонкам не пристала, а вот Лисянский уже через три дня услышал свою от самого Аристархова. Связист был в штабе и случайно подслушал разговор начштаба с зампотылу.

Лисянский смущал этой шерстью и словами девчонок-техников целую неделю. С каждым днем его высказывания становились все более наглыми и откровенными. В общем, капитан пытался добиться взаимности от двух девчонок.

В конце рабочей недели он влез в помещение с огромными старыми «шкафами» вообще без рубашки, продемонстрировав роскошную растительность не только на груди, но и на спине вместе с плечами, чем привел обоих в легкое состояние шока и не передаваемый ужас. Ни та, ни другая до этого не видели подобного ошерствления. Обе девчонки сбежали в каптерку под его насмешливый голос:

— Что, девчонки, подобного не видывали? Вам же охота потрогать, притроньтесь. Я не против. Если понравится, время хорошо проведем. У меня жена просто балдеет…

Девчонки заперлись в каптерке, понимая, что смутив их сейчас до шока, капитан не остановится. Обе почувствовали, что он более наглый и бесстыжий, чем думали раньше. На словах обе девчонки были не промах, но до «дела» никогда еще не доходило.

Взвод девчонок думал, что так будет и дальше. Старательно хорохорился и выставлял себя прошедшими «огонь, воду и медные трубы». Все мужики считали их нахальными и старались не нарываться. Девочки могли отбрить так, что вся часть начинала ржать. Только майор Рязановский знал истинную суть девчонок и посмеивался над их розыгрышами над другими офицерами. Выдавать их он не собирался.

Появление капитана выбило из колеи пока двух девчонок. Выработанная ими заранее тактика поведения дала сбой. Вскоре все офицеры могли узнать, что они весьма не опытны и всего боятся. И тогда приставания стали бы неминуемы. Этого допустить было никак нельзя…

Нинка посмотрела на Светку:

— Свет, что с этой обросшей скотиной делать будем?

Страхова без раздумий брякнула:

— Лидке звонить надо. Она старше на год и обязательно что-нибудь придумает, как этого «гиббона» на место поставить в ближайшее время.

Не выходя из каптерки, в которой имелся телефон внутренней связи по части, связались с Карпович. Рассказали о создавшейся ситуации и наглом капитане.

Лидка, работавшая на компьютере, пообещала появиться через полчасика и решить вопрос. Тут же подошла к майору Рязановскому, начальнику своего отделения и попросила:

— Жень, поговорить бы…

Тот махнул рукой на маленький закуток, гордо именовавшийся кабинетом:

— Заходи…

Карпович рассказала начальнику о проблеме. Прошло уже два месяца, как девчонки служили в части, но по какому-то странному правилу, все бежали с проблемами к Лидке, а она к Рязановскому.

В общем майор-бабник и девичий взвод крепко сдружились. К ним единственным Женька не приставал и считал просто подружками. Девчата раз десять прикрывали его от нападок командира, демонстрируя не только великолепное знание устава, боевой и физической подготовки, но и готовность участвовать в спортивных соревнованиях. Шесть из них прекрасно играли в баскетбол, еще двое оказались с разрядами по лыжам.

Савицкий считал все это заслугой майора и уже не третировал его столь рьяно, уныло констатировав факт, что бабники в части иногда бывают полезны. Правда, в последнее время он заметил, что поселковские девчонки в его кабинете не появляются, да и Рязановский в поселок перестал ходить. Все это казалось странным и полковник неосознанно начал следить за майором и девичьим взводом.

Рязановский думал минут пятнадцать. Действовать против «своего» не хотелось, но и оставлять на самотек, оставив девчонок один на один с нахалом, он не мог. Светка Страхова была ему не безразлична, хоть он и скрывал свои чувства от всех. Работай девчонки в отделе связи всем взводом, справились бы легко, но разбросанные по отделам, слаженно действовать они не могли. Спросил:

— Лид, а у тебя план есть? Ты же понимаешь, он мужик, как и я. В какой-то степени я его понимаю. Вы же все симпатичные. Лисянский, хоть и женат, но взаимности хочет. Видимо в семье не все ладно, вот и выделывается…

«Карпуша», как ласково называли девчонки старшую, усмехнулась:

— Да я все понимаю, Жень. Ты не переживай. План есть, только мне твой суперклей нужен…

Она рассказала, ничуть не скрыв, все о своем «плане». Рязановский обрадовался, что ему не придется действовать самому и захохотал. Открыл ключом металлический шкаф, где стояли две стеклянные поллитровые банки с мутноватой вязкой массой, тщательно закупоренной крышками. Достал одну и поставил на стол.

Лидка тут же протянула маленький целлофановый пакет из-под радиодеталей с «молнией». Майор, с трудом откупорив банку, налил в него немного клея. Лидка торопливо застегнула пакет. Улыбнулась начальнику и вышла.

Карпович вошла в комнату связистов свободно. Коды на входных дверях она давно знала. Миронова и Страхова вновь сидели в каптерке.