Секретная битва спецслужб - Сергей Зверев

Бэр довольно хорошо разглядел ее. Если поначалу он оценил ее возраст максимум в двадцать лет, то, увидев ее симпатичное, но с немного резковатыми чертами лицо и глаза умудренной опытом женщины, больше стал склоняться к двадцати пяти – двадцати семи годам. Девушка тщательно следила за собой, вполне знала о своей привлекательности и наверняка умело ею пользовалась. Странным было лишь то, что за все время не нашлось ни одного мужчины, который не то чтобы начал приставать к одиноко сидящей девице, но даже не попытался познакомиться с ней. Все, кто проходил мимо или заказывал бармену выпивку, только вежливо здоровались с ней, даже не пытаясь заигрывать.

Оставив анализ блондинки на потом, Алекс прислушался к разговору двух «белых воротничков», занявших соседние с ним стулья.

– …да ты что, Ганс! Наш президент ни за что не выпустит такое ценное изобретение из страны!

– Допустим! – упрямо мотал головой Ганс. – Сам аппарат он может оставить здесь, как разработанный на территории республики. Но русского-то он никак не удержит! Это же скандал! А без него кто в этом двигателе разберется?

– Да запросто удержит!

– В тюрьму, что ли, посадит?

– А хоть бы и так!

Улучив момент, Алекс поставил свой стакан и во всеуслышание заявил:

– Тогда он будет похож на собаку на сене. Только евроатлантическая цивилизация может разумно распорядиться изобретением.

– Это почему это? – повернулся к нему Ганс.

– Произойди это в нормальной стране, например в Германии, – Бэр нарочно говорил громко, чтобы привлечь к себе внимание своей точкой зрения, – уж нашлись бы достойные аргументы, чтобы уговорить гения жить там и работать дальше. Да у него и самого мысли бы не возникло куда-нибудь ехать! А все потому, что там живут умные люди, способные оценить и, самое главное – воплотить идею в жизнь!

Публика, для которой он произносил свои пламенные речи, реагировала по-разному. Кто-то, заслышав критику власти, поспешно отворачивался, кто-то молча выслушивал. Но были и те, кто всерьез заинтересовался. Над ухом раздался низкий женственный голос:

– Вы действительно так считаете или это дешевый популизм?

Алекс неспешно обернулся и смерил переместившуюся поближе к нему блондинку оценивающим взглядом.

– А вы считаете популизмом уважение к арийской расе? – вопросом на вопрос ответил он, с удивлением отметив, что Ганс и его приятель с появлением блондинки тихонько ретировались.

– А откуда вдруг такое уважение? Вы ведь не немец?

– Необязательно им быть, чтобы видеть очевидное, – завернул Бэр, краем глаза любуясь колышущейся при дыхании грудью собеседницы.

– Вы американец, так? – довольно резко спросила она, осмотрев его с ног до головы.

– Меня выдали мои джинсы? – улыбнулся Алекс.

– Нет. Вас выдала ваша самоуверенность, мистер… как вас там?

– Смит. Сэмюэль Смит. Можно просто Сэм. А ваше имя позволите узнать? – Тут Бэр ни капли не соврал: у него в бумажнике действительно лежало водительское удостоверение на имя Смита с его фотографией. А свою собеседницу он узнал еще раньше.

– Хельга Брунер, – с вызовом ответила блондинка. – Это еще раз подтверждает, что вы не местный. Меня здесь все знают.

– О! Так это ваша статья о русском изобретателе наделала столько шума? У вас сильный слог, фрау Брунер!

– Фрейлейн. Может, закажешь мне стаканчик, Сэм, а заодно и просветишь, откуда такой интерес к немецкой прессе и чудное владение языком? – Голос Хельги немного потеплел, и она уже с интересом разглядывала могучий бицепс «американца», обтянутый коротким рукавом белоснежной футболки.

– С удовольствием, Хельга! Могу я так тебя называть?

Сделав заказ, Алекс посмотрел в глаза немке. Откровенной вражды в них уже не читалось, но настороженность еще можно было заметить. Обнажив в улыбке ровные белые зубы, он со вздохом признался:

– Моя бабушка была немкой. Дед увез ее в Штаты сразу после войны.

Соломинка погрузилась в щель между чувственными губами Хельги, на которых мерцала дорогая помада. Сделав глоток, она выпустила ее и приподняла бровь:

– Это многое объясняет.

Их глаза встретились: голубой лед и бархатно-серые грозовые тучи. Алекс подкоркой почувствовал ее влечение к нему. Но внешне фрейлейн Брунер по-прежнему оставалась холодной белокурой бестией. Помолчав немного, она проронила:

– Я не люблю янки, но ты, кажется, не такой, как они все.

Не отрываясь от ее испытующего взгляда, Алекс как можно убедительнее изрек:

– Перед лицом мусульманской и цветной угрозы все белые должны объединиться… Хотя, что это мы все о политике, есть куда более приятные вещи…

С этими словами его рука словно невзначай коснулась ее колена. Бэр не спешил ее убирать: кожа была гладкой и нежной, а протеста такому хамству не последовало. Лишь в глазах у девицы заплясали загадочные молнии.

– Прошу прощения, фрейлейн Брунер, – спугнул купидона подкравшийся сзади пожилой мужичок в жилетке. – Вы просили напомнить вам о важном звонке.

Голос Хельги вновь приобрел металлические нотки, но Алекс заметил легкий румянец на ее скулах.

– Спасибо, Карл. Я помню, – ответила блондинка и соскользнула со стула. Грациозно покачивая стройными бедрами, она направилась в дальний угол бара, где висел телефон. Мужичок в жилетке опередил ее. Подбежав к солидному пузатому мужчине, который как раз собирался воспользоваться аппаратом, он шепнул ему что-то на ухо. Тот отреагировал молниеносно: положил трубку на место и, раскланявшись, удалился к своему столику.

Сценка только подтверждала догадку Бэра об особенном положении в обществе его новой знакомой. Это было и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо, потому что это полностью соответствовало его планам. А плохо… плохо потому, что он ужасно желал эту белокурую бестию…

– Знаешь, а ведь я так и представлял себе твой дом, Хельга. – Алекс шагал рядом с блондинкой по вымощенной камнем дорожке мимо идеально постриженного газона, посреди которого нелепо торчали бетонные гномики с фонарями в уродливых ручонках, разукрашенные масляными красками. Двухэтажный коттедж, выстроенный в немецком стиле, мало чем отличался от остальных домов, ровной стрункой вытянувшихся вдоль чистенькой улицы. Такая же высокая заостренная черепичная крыша со слуховыми окнами, такие же выбеленные стены, выложенные кирпичом внутри деревянного каркаса, оконные рамы из множества маленьких квадратов, похожие на деревянные решетки, и решетчатые ставни. – Как все аккуратно и ухоженно!

– У нас всегда так, – пожала гладкими плечами красотка, отмыкая входную дверь.

– Это и поражает!

Оказавшись в доме, Алекс схватил хозяйку за руку и привлек к себе. Та не сопротивлялась. Напротив, обхватив его могучую шею обеими руками, она жадно впилась в его губы своими губами. Легкая маечка бесшумно упала на пол, и упругие груди оказались в его ладонях. Почувствовав, что Хельга пытается стянуть с него футболку, он на секунду отстранился, сорвал ее с себя и с остервенением отшвырнул в угол. Легко, словно пушинку, он подхватил немку на руки. Туфли с высокими каблуками одна за другой глухо брякнулись на паркет. Сладостный вздох вырвался из уст женщины, когда Алекс провел губами по темнеющему кружку на ее груди. Запустив пальцы в его шевелюру, она выгнулась дугой и прижала его голову к себе.

Опрокидывая по пути мебель, они добрались до стола. Ореховое дерево жалобно заскрипело под извивающимися горячими телами…

…В себя они пришли уже в постели. Тяжело дыша, Хельга Брунер села на кровати. Склонила голову.

– Со мной еще никогда такого не было, – промурлыкала она, накручивая локон на указательный палец.

– Ты сама сказала, что я не такой, как все.

Глядя на разлегшегося на шелковой простыне мускулистого красавца, она сыто улыбалась. Погладив его по мощному прессу, наклонилась и легонько укусила за ухо.

– И я не ошиблась, – шепнула она, а затем поднялась с грацией кошки. Простыня сползла на пол с ее ног, представив взору Алекса изящный силуэт фигуры на фоне серого вечернего окна.

– Хочешь, скажу банальность? – спросил он, любуясь плавными линиями тела девушки.

– Что я красивая?

– Да.

– Не нужно. Мы ведь знакомы всего два часа… Нет, уже почти четыре, – поправила она сама себя, подойдя к старинным напольным часам. – Лучше вставай, Сэм, я хочу кое-что тебе показать. Только сбегаю на минутку в ванную, и мы пойдем.

Бэр нехотя влез в джинсы. От образцового немецкого порядка в доме не осталось и следа. Постель съехала набок, то тут, то там на полу валялись вещи, подушечки с тахты, вязаный плед. Хотя в жилище побывали только двое обуреваемых неистовой страстью людей, вид у него был такой, словно по нему прошелся ураган.

В конце коридора послышался приглушенный шум льющейся воды и плеск. Бесшумно ступая босыми пятками по полу, он подобрался ближе. Звуки доносились из-за распахнутой двери. Заглянув туда, он увидел Хельгу, неторопливо растиравшую розовое от теплой воды тело пушистой мочалкой, из которой сочилась обильная пена. Воспользовавшись ее занятостью, Алекс прошмыгнул обратно в спальню и тщательно осмотрелся, подмечая мельчайшие детали. Не найдя ничего особенного, он вернулся в гостиную. Внимание его привлекли рамочки с фотографиями, аккуратно расставленные на комоде. Поглядев повнимательнее, он обнаружил один занятный снимок. На пожелтевшей от времени фотографии был запечатлен бравый вояка в форме офицера Третьего рейха: улыбается, щегольские усики лихо закручены, в руках кожаная плетка. На заднем плане – забор из колючей проволоки.