«Илюшка смеется» и другие комедии - Николай Георгиевич Винников

Р а и с а. Да.

С у х а р е в. Зачем вы к ней приходили? О чем вы с нею разговаривали?

Р а и с а (явно тянет время). О чем?.. О чем мы с нею разговаривали?.. Да так, вообще… А-а!.. (Вдруг чему-то усмехаясь.) Можно вполне откровенно, Павел Петрович?

С у х а р е в. Странный вопрос. Конечно. Вполне откровенно.

Р а и с а. Видите ли, Павел Петрович, дело в том, что… Ну, в общем и целом, это же моя подружка — Анюта Цветкова. Мы с нею и в общежитии в одной комнате…

С у х а р е в. Гм… При чем тут ваша подружка, общежитие?..

Р а и с а. Как — при чем? Вы же спрашиваете, зачем я к ней приходила и о чем мы с нею разговаривали.

С у х а р е в. Что вы этим хотите сказать? Вы хотите этим сказать, что…

Р а и с а. Вот именно, Павел Петрович, вот именно!

С у х а р е в (потрясен и возмущен). Дмитрий Григорьевич!

К о м а р о в с к и й. Да, Павел Петрович?..

С у х а р е в. Объясните, пожалуйста…

К о м а р о в с к и й. Что вы хотите, чтобы я объяснил?

С у х а р е в. Ваша жена… или невеста — студентка нашего института?

К о м а р о в с к и й. Да. Взрослый, самостоятельный человек, через два с половиной года инженер. Насколько мне помнится, Павел Петрович, в ваших приказах нигде не сказано, что преподаватели или студенты при поступлении в наш институт дают дирекции обет безбрачия.

С у х а р е в. М-да… Конечно. Так-так… (Снова Раисе.) Продолжайте.

Р а и с а (обращаясь то к Сухареву, то к Комаровскому). Молодая, красивая девчонка, будто не дура, и вдруг ни с того ни с сего… Вы извините меня, Дмитрий Григорьевич… И вдруг ни с того ни с сего надумала выйти замуж за Дмитрия Григорьевича!.. То есть в каком смысле я это говорю, Дмитрий Григорьевич. Не в том смысле, что вы вообще… Нет!.. Я говорю это в том смысле, Павел Петрович, что Дмитрий Григорьевич ей не совсем подходит. Анюте двадцать лет… А вам, Дмитрий Григорьевич, уже под пятьдесят, если не все пятьдесят, правда?.. Анюта красивая, очень красивая, а Дмитрий Григорьевич… Он, конечно, тоже красивый, но… не очень. Вы не обижайтесь, Дмитрий Григорьевич, но Павел Петрович сказал, чтобы я говорила совершенно откровенно. А если говорить совершенно откровенно, так вы же, Дмитрий Григорьевич, даже уже это самое… лысый.

К о м а р о в с к и й (со сдержанным раздражением). Павел Петрович! Вам не кажется, что наша беседа приняла совсем не то направление, какое нужно?

С у х а р е в. М-да… Конечно, Ковригина! Не мелите вздора, который меня нисколько не интересует и не относится к делу! Что вы сообщили вашей подружке о Шатилове в связи с этой вот вещью? (Снова показывает на фотоаппарат.)

Р а и с а. О Шатилове?.. Ничего. У нас о нем не было разговора, Павел Петрович.

С у х а р е в. Гм!.. Вы слышите, Дмитрий Григорьевич?

К о м а р о в с к и й (прислушивается к голосам в комнате секретарши). Слышу! Очень кстати! Я сейчас… (Быстро выходит.)

С у х а р е в. Ковригина! Речь идет о чести, о добром имени нашего института. Дело заключается в том, что доцент Комаровский совершенно официально заявил мне, будто его жена…

Р а и с а. Не жена она ему еще.

С у х а р е в. Ну, невеста…

Р а и с а. А может быть, еще и не невеста.

С у х а р е в. Да не в этом дело!.. Он заявил… будто она ему заявила… что вы ей заявили… Тьфу!..

К о м а р о в с к и й  вводит в кабинет за руку растерявшуюся от неожиданности  А н ю т у.

К о м а р о в с к и й. Павел Петрович, вот, очень кстати… Рекомендую: Анна Цветкова, моя невеста.

А н ю т а. Дмитрий Григорьевич! Не надо…

С у х а р е в. Оч-чень… Оч-чень приятно. Р-рад слышать… Садитесь. Вы подтверждаете, что…

А н ю т а (испуганно). Что я подтверждаю? Я ж еще ничего не сказала!

С у х а р е в. Вы подтверждаете, что ваша подружка Ковригина пришла и рассказала вам о вашем приятеле — после этой истории бывшем вашем приятеле, надо полагать! — студенте Шатилове, тоже бывшем, надо полагать?..

А н ю т а (тупо смотрит на Раису). Ковригина?.. Пришла и рассказала?..

А в т о р. Ой, товарищи! Кажется, Анюта сейчас испортит все дело. Что с нею? Где не надо — сообразительна и бойка на язык, а где надо… А где надо? Что надо? Чтобы Анюта «сообразила» и соврала?! Однако хороши мы с вами, нечего сказать! Илья взял чужую вещь? Взял. Припрятал? Да. А потом выдал за свою? Да, Ну?!

А н ю т а. Ну если Ковригина пришла и рассказала, тогда я… Что ж я могу? Да, я подтверждаю.

Р а и с а. Анюта!..

К о м а р о в с к и й (торжествующе). Вот и все!

С у х а р е в. Позор! Какой позор!

Р а и с а (Анюте). Эх ты, профессорша безмозглая…

С е к р е т а р ш а (в дверях). Павел Петрович…

С у х а р е в. Я не звонил вам!

С е к р е т а р ш а. Извините… Пришел Шатилов.

Входит  И л ь я.

И л ь я. Здравствуйте. Меня вызывали. Я пришел.

К о м а р о в с к и й. Анна, вы свободны. Пойдемте, я провожу вас.

А н ю т а (только теперь, может быть, сообразила, что опять сделала что-то не так). Дмитрий Григорьевич!.. Павел Петрович!..

С у х а р е в (машет на нее рукой). Идите, пожалуйста, идите!..

Комаровский и Анюта уходят.

(После паузы.) Шатилов! Студент третьего курса, отличник, один из тех, кем мы гордимся… Шатилов! Вам знакома эта вещь? (Показывает ему на фотоаппарат.)

Р а и с а. Павел Петрович!

С у х а р е в. Ну что такое?

Р а и с а (подчеркнуто, для Ильи). Мне тоже можно идти? Я ведь уже сказала, что по этому поводу ничего не знаю.

С у х а р е в. Подождите… Шатилов!..

И л ь я (вздрагивает, проводит рукой по лицу). Павел Петрович, это правда. Я это сделал, я виноват.

Р а и с а. Илюша!..

А в т о р. Вот и пойми, чего ей было надо! Сама врала, чтобы выгородить Илью, а теперь рада, что он признался!

С у х а р е в (машет на нее рукой). Идите…

Раиса уходит.

Шатилов… Вы получали стипендию, имели место в общежитии. Это не много, конечно. Но это давало вам возможность жить и учиться, не думая о куске хлеба и крыше над головой. Зачем же вам понадобилось…

И л ь я. Павел Петрович… я понял теперь… я сделал глупость.

А в т о р. Чудак! Почему он сразу не расскажет, как это получилось? Ведь Сухарев подозревает его в сознательном воровстве!

С у х а р е в (качает головой). Нет, Шатилов, выходит, вы ничего не поняли, это называется иначе. Вы совершили преступление, покрыли позором себя, своих товарищей, наш институт.

И л ь я. Павел Петрович!..

С у х а р е в. Молчите… Может быть, где-нибудь в других инстанциях заинтересуются подробностями, выслушают их и найдут смягчающими вашу вину. Меня они не интересуют…

А в т о р. Ну и сухарь! Действительно сухарь! Правильно вас, Павел Петрович, ребята Сухарем прозвали!

С у х а р е в. Я всю жизнь тружусь. Больше, чем мне положено по нормам. Даже теперь, на старости лет, после официального рабочего дня я перехожу от этого стола к другому и тружусь еще — конструирую, черчу! И я не терплю, ненавижу бездельников, любителей легкой наживы, спекулянтов, жуликов, воров. Как в какой-то древней стране, я бы отрубал им руки. Да-да, украл, попался с краденым — руку долой! Идите. Стойте… Думали ли вы, что сказал бы на это ваш отец? Или он у вас тоже