Редкий дар - Марина Табаровская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Антон уезжал домой через неделю, и поэтому они проводили все дни вдвоём.
В день отъезда с утра шёл дождь со снегом, и они поехали в аэропорт на такси. В машине они держались за руки, и Настя положила голову на его плечо.
Самолёт улетал в десять утра. У них оставался час времени, чтобы поесть. Они купили пиццу и кофе, но Антон почти ничего не ел.
— Ты бы поел немного.
— Не хочу, пойду, покурю.
— Антон! Не надо так нервничать, всё будет хорошо, вот увидишь!
— Я бы не нервничал, если бы ты летела сейчас со мной. Ведь ты даже не решила, когда мы снова увидимся.
Настя ничего не сказала, для неё всё было слишком сложно и требовало серьёзных размышлений. По её щекам бежали слёзы. Нагнувшись, он поцеловал её в губы и сказал:
— Я люблю тебя и буду ждать.
— Мне так жаль, что всё получилось так, а не иначе, но я должен вернуться.
Они обнялись и стояли так несколько минут, а потом он нехотя опустил руки.
— Я тоже тебя люблю, Антон!
— Прощай!
Расставание оказалось самым трудным делом в его жизни. Уже сидя в самолёте, у него возникла мысль вернуться к ней, но он не поддался этому искушению. Скоро самолёт оторвался от земли, и он закрыл глаза, пытаясь расслабиться и забыть на время обо всём, что так его тревожило и огорчало. Полёт казался бесконечным, но когда самолёт стал снижаться, Антон с радостью посмотрел в иллюминатор и понял, что он почти дома. Он хотел жить именно здесь.
Он уже мог различить проспекты и машины, бегущие по ним, купола церквей блестели на солнце. Он подумал о том, как хорошо вернуться домой, и он знал, что его здесь с нетерпением ждут. В толпе встречавших он увидел родителей. Мама заключила его в объятия, а отец обнял и сказал:
— Ты хорошо выглядишь, сынок.
— Слава Богу, вернулся.
Потом он увидел Пашку, и они обнялись.
— Я рад тебя видеть, очень рад, — сообщил Павел. — Ты даёшь мужик! Хотя бы написал за всё время.
— Прости, Паша. Я виноват, просто заработался. Я по тебе соскучился.
— Ты теперь мировая знаменитость.
— Да, ну.
— Не скромничай, Антон. Здесь столько говорят и пишут о твоём успехе в США. — Я даже боялся, что ты уже не вернёшься.
— Слава богу, вернулся.
Мама не отходила ни на шаг, и никак не могла решить, поправился он или похудел. Для неё это был самый главный показатель его благополучия.
Получив багаж, они сели в машину и поехали домой.
— Антон, я так хочу знать, как ты жил в Нью-Йорке, как выступал, с кем познакомился?
Мама засыпала его вопросами. Они все так тараторили, что он растерялся и сказал:
— Давайте завтра все соберёмся, и я вам всё расскажу.
— Конечно, подождём до завтра, ему нужно выспаться и отдохнуть, — сказал отец.
Когда они подъехали к дому, у него сжалось сердце. Он словно другими глазами увидел дощатый забор и дом из толстых брёвен. Антон вернулся из другого мира и почувствовал, как соскучился.
Он отворил калитку и зашёл в дом.
— Аида, солнышко моё, где ты?
Аида спряталась под столом и недоверчиво смотрела на Антона.
— Она тебя не узнала, отвыкла, — сказала мама.
А потом она кормила его борщом и варениками с картошкой. Антон вышел во двор покурить, странно, но спать не хотелось.
В воздухе пахло весной и водой. Сосульки на крыше плакали по прошедшей зиме, и солнце нисколько их не жалело. Он вошёл в дом и открыл крышку пианино. Слегка тронул клавиши и пробежал по ним несколькими лёгкими аккордами. Казалось, он о чём-то спрашивал не то у пианино, не то у себя. В его душе, как расколыхавшиеся волны поднимались чувства. Затем он начал сочинять всё, что теснилось в его воспоминаниях, пережитая разлука и боль. Всё это сплеталось и звучало сейчас. Тоска и грусть рождали новые неожиданные мелодии. Не успев подняться, мелодия вдруг падала, словно с высокой скалы, а потом, обретая силы, поднималась выше. Аккорды, наполненные то любовью и грустью, то воспоминаниями об успехе и любви. Антон выражал свои чувства в музыке. Только она сейчас была ему нужна.
