Скиппи умирает - Пол Мюррей

— Ты сам подумай, старик! Все, о чем треплются телки, — это их долбаный вес! Они просто помешались на этой фигне. — Эти штучки точно бы купили таблетки, если б тот чувак не проезжал мимо. Спорим, они завтра заявятся? А если они еще подружек приведут, то спорим, мы продадим им все эти и даже больше?

Да зачем Барри вообще хочет их продать? Почему просто не вынюхать их все вместе с Карлом? Они же это собирались сделать? Но так у Барри работают мозги — все время рождаются новые идеи, перерастающие в планы. А у Карла ни идей, ни планов: он просто плывет по течению, как кусок пластмассы по морю, следуя во всем за Барри.

— Интересно, можно ли из Моргана еще выколотить, — говорит Барри. — Ну, типа мы берем его в долю. А может, кто-нибудь другой в школе найдется — черт, или в младших классах! Спорим — найдется куча ребят с рецептами, и тогда…

Карл отключается, перестает его слушать. Он открывает телефон Моргана и жмет на кнопку. На экране появляется девочка Леденцовые Губки и смотрит на него темным, бархатным взглядом, покусывает нижнюю губу, раскачивается из стороны в сторону. Потом она замирает. А потом опять появляется — смотрит, покусывает, раскачивается.

Они уже оставили позади центр, торговые ряды с пабами и ресторанами и идут по спящей широкой улице с аккуратно подстриженными живыми изгородями и припаркованными черными внедорожниками. Карл чувствует, как ночь снова тяжелеет, и знает, что на этот раз уже ничего не поделаешь: пока он будет подбираться все ближе к дому… к своему дому, эта тяжесть будет наваливаться все сильнее и сильнее, пока не затянет его в завтрашний день.

— …гений таблеток для похудения, — это Барри продолжает очень быстро что-то говорить. Он возбужден: наверное, он уже мечтает об американском армейском джипе на eBay. — Их же покупаешь не на один вечер. Их принимаешь каждый день. Опять же, девчонки. Ты когда-нибудь видел, чтоб девчонки в парке покупали дурь с рук? Никогда! Рынок совсем неосвоенный. Мы точно разбогатеем! Чертовски разбогатеем! — Он усмехается Карлу и ожидает, что Карл тоже засмеется от радости.

— Дай-ка поглядеть на секунду, — говорит Карл.

Барри протягиваем ему трубочку, продолжая издавать смешки. Карл открывает трубочку и вытряхивает таблетки на ладонь. А потом изо всей силы швыряет их вверх. Таблетки рассыпаются по дороге, отскакивают от крыш автомобилей, мягко падают в траву.

Барри вне себя. Некоторое время он даже рот открыть не в силах. А потом говорит:

— На хрена ты это сделал?

Карл идет дальше. В нем бушует кислое пламя цвета засохшей крови.

— Ах ты говнюк хренов! — говорит Барри. — Придурок! Что ты завтра этим девицам скажешь?

Карл поднимает руку и влепляет Барри затрещину. Барри, оторопев, отшатывается в сторону.

— Да что с тобой такое, псих? — кричит он, хватаясь за голову. — Что случилось, мать твою?

Это уже завтра. Голоногий Скиппи стоит у края бассейна, от хлорки, и от недосыпа у него щиплет в носу. На улице все застлано серым утренним туманом, из него только начинают проступать какие-то очертания. С двух сторон от Скиппи выстроились ряды мальчишек в белых купальных шапочках с символикой Сибрукского колледжа, будто клоны со школьными гербами, припечатанными на лысые головы. Свистит свисток, и, прежде чем мозг успевает что-либо сообразить, тело уже бросается вперед, в воду. И тут же тысяча синих рук тянется к ним, хватает его, тащит вниз, — он переводит дух, отбивается от них, силится всплыть на поверхность…

Прорвавшись, он оказывается в подвижной гуще разных цветов и шумов: желтая пластиковая крыша, плеск и пена вокруг других пловцов, чья-то рука, чья-то откинутая набок голова в защитных очках, тренер, нависающий над водой, как суковатый ствол дерева, хлопающий в ладоши и кричащий Давай-давай, а в дорожках вокруг Скиппи — мальчишки, как непослушные отражения, то украдкой вырывающиеся вперед, то исчезающие за собственными следами в воде. Все несутся на стенку! Но вода борется с ним, дно бассейна будто магнит тянет его снова вниз, вниз, туда, где…

Снова свисток. Первым приходит Гаррет Деннехи, сразу за ним — Сидхарта Найленд. Через несколько секунд подтягиваются остальные, хватаются за стенку, шумно дышат, снимают очки. А Скиппи все еще барахтается где-то в середине бассейна.

— Давай, Дэниел, черт возьми, ты плетешься, будто старушка в парке!

И так три раза в неделю, в 7 утра, тренировка длится час. Это еще, считай, повезло: команда старшеклассников тренируется каждое утро, да еще и по субботам. Брассом, на спине, баттерфляем, кролем, туда-сюда по синей от химикатов воде; репетиции на кафеле — отжимания и приседания до тех нор, пока все мышцы не начнут гореть.

— Чтобы стать хорошим атлетом, природных способностей мало, — любит выкрикивать тренер, расхаживая вдоль края бассейна, пока все корчатся, выполняя упражнения. — Тут нужна еще дисциплина, нужна обязательность. — Поэтому, если пропускаешь тренировку, будь добр, запасись уважительной причиной.

Потом команда сбивается в кучку на пороге раздевалки, все прячут пальцы под мышками. Когда выходишь из воды, воздух кажется холодным и каким-то очень пустым. Твоя рука движется — а ей ничто не мешает. Ты что-то говоришь — а слова мгновенно испаряются.

Тренер наматывает на палец шнурок от свистка и снова разматывает. Все собрались вокруг него, будто апостолы вокруг Христа на старых картинах. Если хорошенько приглядеться, можно заметить, что тело у него все перекручено, даже когда он стоит неподвижно.

— Ребята, вы неплохо потрудились в субботу. Но нельзя почивать на лаврах. Следующий сбор — пятнадцатого ноября. Зря вам кажется, что это где-то за горами. Тем более нам нужно трудиться изо всех сил и не терять импульса. Мне хочется, чтобы мы вышли в полуфинал. — Он мотает головой в сторону раздевалки. — Ладно, идите.

В душе совсем нет ощущения, что там становишься чище. На кафеле слой грязи, из ванны для ног не уходит вонючая вода, в решетках колышутся серые клочья волос, будто утонувшие русалки.

— Ты сегодня плавал как дерьмо, Джастер, — замечает Сидхарта. — В чем дело? Всю ночь не спал, дурака валял с Ван Дореном?

Скиппи бормочет, что растянул мышцу на соревнованиях. Сидхарта морщит нос, показывает верхние зубы и передразнивает его, изображая кенгуру:

— Чи-чи-чи, кажется, я растянул мышцу на соревнованиях. Ну так лучше поднажми. Если тебе так повезло в субботу, это еще не значит, что ты имеешь право на постоянное место в команде.

— Не слушай его, — говорит Ронан Джойс, когда Сидхарта отходит. — Придурок!

Но Скиппи и так никого не слушает: дело в таблетке, которую он принял сегодня, когда проснулся. Сонливость опутывает, окутывает его, будто одеяло. Все шумы, все картинки, все, что люди говорят, — все это как бы изломано и замедленно; Скиппи почти не замечает, как игольчатая вода в душевой падает на его тело, как из холодной делается горячей, как потом он снова выходит в ледяную раздевалку.

Когда он приходит в столовую, Рупрехт и остальные уже едят. За стойкой — Монстро, он раздает черпаком омлет, как будто какую-то отраву, из гигантского стального чана. Кормят в этой столовой всегда какой-нибудь мерзостью — самой последней дешевкой. Сегодня даже тосты подгорели.

Он садится за стол, и Джефф одобрительно кричит:

— Захватывающий момент, болельщики: к нам сейчас присоединился чемпион по плаванию Дэниел Джастер, он только что вернулся с изматывающей тренировки! Как самочувствие сегодня, чемпион?

— Спать хочется.

Из дальнего угла столовой слышится блеяние — это вошел Муирис де Балдрейт, главное пугало Сибрука и самозваная опора тайной Дублинской бригады, союза малолетних членов ИРА. Сккккррррччччч сккккррррчччч — это Рупрехт старательно отскребает горелую корку со своего тоста.

— “Спать хочется”. Это, дамы и господа, говорит лучший атлет, Дэниел “Скиппи” Джастер.

Сккккррррчччч, сккккррррчччч, сккккррррчччч — скрежещет тост Рупрехта. Скиппи таращится на свой завтрак, как будто тот появился неизвестно откуда.

— Я бы, наверно, мог стать лучшим атлетом, если бы захотел, — небрежно говорит Марио. — Но дело в том, что я просто не хочу.

— О да, Марио, дело, конечно же, только в этом, — говорит Деннис.

— Иди в задницу, Хоуи! Именно в этом. Если хочешь знать, этим летом мне звонили сразу из двух команд премьер-лиги и предлагали пройти испытания.

— Премьер-лига по мастурбации! — объявляет Деннис.

— В премьер-лиге по мастурбации ты был бы Дэвидом Бекхэмом, — добавляет Найелл.

Схватив воображаемый микрофон, Деннис принимается говорить с характерным юго-восточным акцентом:

— Да, Брайан, с тех пор как я был пацаном, мастурбация сильно изменилась. В наше время мы мастурбировали совершенно бескорыстно. Мы делали это днем и ночью, все ребятишки с нашего двора, мы мастурбировали на старом пустыре, мастурбировали у стены дома, Помню, как мама выходила и звала меня: “Хватит мастурбировать, приходи домой пить чай! От тебя никогда не будет толку, если ты будешь думать только о мастурбации!” Мы были просто фанатами мастурбации. Другое дело — теперешние юные мастурбаторы: они думают только о деньгах, об агентах и контрактах. Порой я с тревогой думаю о том, что мастурбации грозит опасность совсем вымереть.