Дуновение смерти - Айзек Азимов

Эммит слегка поежился.

— Черт возьми, я не жалуюсь, профессор Брейд. Двигаемся помаленьку.

— Рад это слышать. И все-таки кое-что меня беспокоит. Мы, например, почти месяц не говорили о ваших исследованиях. Есть неполадки?

— Нет, сэр. Я все подготовлю к весне. Историческая часть диссертации закончена, и предварительные данные почти готовы. Осталось только несколько производных.

Брейд сказал, насколько мог шутливо:

— Итак, стадия ненависти вскоре останется позади.

— Как? — Эммит, казалось, был совершенно озадачен.

— Кэп Энсон только что сказал мне, что все аспиранты, как правило, терпеть не могут своего профессора.

— Черт, да он шутит, это просто разговорчики старого Кэпа. Бывает, некоторые парни несут всякое о своих профах, но это ерунда.

Брейд вдруг заметил (хотя раньше это не бросалось ему в глаза), как непринужденно держится с ним Эммит. Аспиранты Ранке, разговаривая со своим профессором, вытягиваются точно по стойке «смирно». «Ну и что, — подумал Брейд. — Разве этого я хочу? Чтобы мне отдавали честь и щелкали каблуками?»

— Ну, а Ральф?

Глаза Эммита затуманились.

— Простите?

— Как насчет Ральфа, Чарли? Как он ко мне относился?

— Ну… — Эммит откашлялся, тщательно прочистив горло. — Я его не так уж хорошо знал. Он вообще был неразговорчивый.

— Но он меня не любил, правда?

Эммит с минуту соображал.

— Он никого не любил. Ну, в общем… — Он сделал попытку встать.

Брейд удержал его:

— Подождите, Вы не ответили на мой вопрос. Несколько поздно интересоваться Ральфом, но мне интересно, я хочу знать. Он действительно меня не любил, да?

— Ну как сказать, профессор, пожалуй нет. — Эти слова пришлось вытягивать из Эммита точно клещами.

— А почему? Вы не знаете?

(Было что-то недостойное в таком выспрашивании, и Брейд испытал мучительную неловкость. Но ему необходимо было знать.)

— Насколько я понимаю, сэр, потому что он был форменный болван. — Эммит сразу спохватился: — Я не то хотел сказать.

— Ох, да не будьте вы суеверны, не бойтесь говорить о мертвых плохо, — раздраженно сказал Брейд. — Добрые слова нужны пока человек жив и может оценить похвалу. Покойнику лучше от них не станет. Хватит с нас этих фальшивых правил — хвали-его-когда-умрет ни-на-секунду-раньше.

— Ну, он подошел к нам однажды, когда мы трепались, и пристроился так сбоку. А мы перебирали наших профессоров — ну, знаете, как это бывает?

— Знаю, — Брейду вдруг живо вспомнились его собственные студенческие годы.

— И один наш парень сказал, что Фостер становится просто невозможным, понимаете, или что-то в этом роде, а Нейфилд вмешался и говорит: другие еще похуже — таким вообще наплевать, потонет студент или выплывет. И назвал вас, сэр.

Брейд кивнул:

— Понятно.

Значит, ненависть возникла вовсе не по тем причинам, о которых говорил Кэп Энсон? Значит, Ральф тяготился слишком большой свободой?

— Но вот что я вам скажу, сэр, — продолжал Эммит. — По-моему, это вряд ли была ненависть. Я иногда наблюдал за ним на ваших семинарах, видел, как он смотрел на вас, особенно последние несколько месяцев. Странное дело… — Эммит вдруг умолк.

— Ну? — Брейд уже еле владел собой. — Ну?

— Я не психолог, профессор Брейд. Но, судя по его поведению, я все же не думаю, что он вас ненавидел. Мне кажется, он вас боялся. Смертельно боялся.

7

— Боялся? — взволнованно спросил Брейд. (Господи, того не легче.) — Почему же, Чарли?

— Понятия не имею, профессор.

Они молча смотрели друг на друга.

— Чарли, вы уверены? — сказал наконец Брейд. — Все это меня крайне расстраивает, и я обязательно должен узнать, в чем дело. Почему он мог меня бояться?

Он почувствовал какую-то странную беспомощность — все, что относится к смерти Ральфа, все, что с ней связано, кажется абсолютно необъяснимым, если только убийца не он сам. Неужели и повода к убийству не могло быть, если только повода не имел сам Брейд? Но какого?

— Мне не хотелось бы говорить… Но если вам так нужно знать и вы никому не скажете, от кого вы узнали…

— Говорите же!

— Видите ли, сам я ничего не знаю. Но я подозреваю, кто мог бы знать.

— Вот как? Кто?

— Роберта, сэр.

— Роберта Гудхью? — растерянно переспросил Брейд, хотя никакой другой Роберты, кроме своей же аспирантки, он не знал.

— Именно. Понимаете, я тут ни при чем, это вроде секрет, но поскольку мы с Робертой в одной лаборатории, я поневоле кое-что замечал. — Он уже не знал, куда деться от смущения. — Ну, в общем, они были довольно близки.

— Близки? Что вы имеете в виду? — Тягостное подозрение охватило Брейда. Боже, он решительно ничего не знает о своих учениках.

— Не поймите меня неправильно, профессор Брейд. Я знаю только, что они пару раз встречались. Как у них дальше пошло, я не представляю и ничего не могу сказать. Пара встреч — вот все, что мне известно. Но и это кое-что значит. Мне кажется, что девушке за обедом расскажут побольше, чем компании парней в забегаловке. Правда?

— Да, конечно. — Брейд кивнул, задумавшись. — Роберта пришла?

— Я ее не видел, профессор.

— Очевидно, она знает, что произошло?

— Наверное, знает. Я слышал, что ей звонила Джин Мэкрис. — Странная улыбка мелькнула на его губах и пропала, прежде чем Брейд уверился, что заметил ее.

— Ну спасибо, Чарли. Благодарю за помощь. Это все, что я хотел узнать.

— О’кей! А вы ничего не скажете Роберте, сэр? Насчет того, где вы это слышали?

— Постараюсь.

Он поднялся, чтобы отпереть Эммиту дверь, и, выпуская его, заметил, что в коридоре отирается (именно это слово пришло ему на ум) еще один юноша. Только приглядевшись, он установил, что это не кто иной, как Грегори Симпсон, новый его аспирант, напарник Ральфа по лаборатории.

— Вы ко мне, Грег?

— Если у вас найдется несколько минут, профессор Брейд.

Голос у Симпсона был тонкий, брови светлые, почти незаметные, отчего белесые глаза его казались голыми. Вздернутый нос придавал ему забавный, но добродушный вид.

— Разумеется. Заходите.

Аспиранты едва кивнули друг другу, и Симпсон проскользнул в кабинет.

Симпсон был серьезным молодым человеком и все-таки не производил особого впечатления (Брейд вздохнул: впечатляющие молодые люди охотились за стипендиями).

— Ну, Грег, в чем дело?

Симпсон сел на стул, освобожденный Эммитом, и сказал смущенно:

— Я все раздумываю, где бы мне устроиться.

— Устроиться? Разве вы не в общежитии?

— Нет, я имею в виду — здесь, профессор Брейд. В лабораториях.

— Вон что, — Брейд недоумевал. — Но что же вас беспокоит?

— Да знаете, лаборатория. Ральф Нейфилд умер… и я думаю…

— Вы думаете, что больше не сможете ею пользоваться?

— Понимаете…

Брейд резко сказал:

— Знаете, с этим покончено. Все. Лаборатория теперь ваша и будет вашей, пока не появится новый аспирант.

Симпсон промолчал, но видно было, что он не считает проблему решенной. Уходить он не собирался.

— Это вас не устраивает, Грег?

— Не совсем, профессор. Лучше бы мне перейти в другую лабораторию, если можно.

— Считаете, что эта, хм… приносит несчастье?

— Не-е-ет.

— Боитесь, что появится дух Ральфа и начнет вас преследовать? — Он не хотел, чтобы в его словах прозвучала насмешка, но день был тяжелый и терпение Брейда подходило к концу.

Симпсон потер свои невидимые брови.

— Ничего подобного… Если нельзя, тогда неважно. — Вид у него был совершенно несчастный.

Брейд пожалел о своей резкости. В конце концов нельзя обвинять человека за неразумные страхи, внушенные неразумным обществом, да и кто может сказать, что суеверный страх ему неведом?

— Ладно, Грег, я понимаю. Вот что я вам скажу, слушайте. До конца семестра вы наверняка не приступите к экспериментальным исследованиям, так почему бы вам не перенести свою резиденцию в лабораторию Эммита? Пока вам придется только просматривать там материалы, и Чарли освободит вам ящик в столе. В следующем семестре, когда вы по-настоящему окунетесь в экспериментальную работу, Чарли как раз начнет писать свою диссертацию и вы сможете занять его место. А в вашу лабораторию я со временем определю нового аспиранта.

Симпсон просиял так, точно его осветили изнутри:

— Ох, спасибо, профессор Брейд, это отлично. Вот спасибо.

Брейд натянуто улыбнулся:

— Минуточку.

У Симпсона, собравшегося было уходить, вытянулось лицо, и он снова сел.

Брейд вдруг сообразил, что не только у Ральфа был свободный доступ в лабораторию. Симпсон, его напарник, тоже имел собственный ключ.

— Грег, это дело совершенно другого порядка и секретное, абсолютно секретное. На факультете обнаружены случаи мелкого воровства.