Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman - Майкл Айлвин

Я вела нездоровый образ жизни, но не могла остановиться. Работа без остановок – это зависимость, анорексия – тоже зависимость. Все началось с простого – беспокойства за свое тело. Но когда ты одержим, это превращается в состязание с самим собой. Каждый день я старалась есть меньше, чем в предыдущий, и радовалась, когда добивалась успеха. Если мне это не удавалось, значит я поддавалась искушению. Это было проявлением слабости. Иногда на вечеринках я набрасывалась на чипсы и картошку-фри и потом ругала себя за это. А значит, далее следовало наказание.

Но оно наступало и само собой. Мое тело чувствовало напряжение. Иногда я просыпалась посреди ночи от боли в челюстях – скрипела зубами. Таким образом сказывалось отчасти перенапряжение в учебе, отчасти влияние анорексии на сон. Я и сейчас на ночь надеваю капу.

Мои волосы сначала стали сухими, затем начали выпадать. Я поливала их кондиционером. Тем временем на теле вырос пушок. Прекратились месячные. Я знала, что уже слишком худа, но не могла остановиться. Я хотела избавиться от этой удавки, ведь она опустошала меня. Меньше есть может быть средством к достижению цели, но в случае с анорексией это становится самой целью. Перспектива теряется. Да, я осознавала, что слишком худа, но не понимала, насколько плохо выгляжу. Ты не видишь в зеркале то, что видят другие. Обеспокоенные друзья говорят, что ты выглядишь похудевшей, но это именно то, что анорексик хочет услышать. Когда люди мне это говорили, я думала: «Отлично!»

В конце концов, мне помогла моя семья. И еще фотография.

Родители знали, что мои пищевые привычки изменились и я стала вегетарианкой (в стремлении угодить всем мама запекла для меня на Рождество орехи). Впрочем, летом 2001 года им стало понятно, что у меня проблемы. Как-то они приехали ко мне в гости на выходные и мы отправились погулять. Я видела, что они смотрят на меня с беспокойством, и что-то во мне щелкнуло. Спустя пару дней я напечатала несколько фотографий с прогулки. Я была в шоке, когда увидела себя на фото. Для меня, привыкшей к своему отражению в зеркале, стало откровением, какая же я на самом деле худая и болезненная. Я выглядела ужасно.

Позвонив родителям, все им рассказала и разрыдалась.

«Я приеду и заберу тебя», – сказал папа.

Он действительно приехал в Манчестер и забрал меня в Норфолк. Занятия к тому времени закончились, я работала над дипломом, который нужно было сдавать в октябре. Папа отпросился с работы, и я жила дома примерно неделю.

«Не нужно ничего говорить, – сказал он. – Я просто хочу побыть с тобой».

Я объяснила ему все, как могла. Всего он, конечно же, не понял, но на протяжении этих дней очень поддерживал меня. Для него все, что происходило со мной, было чем-то диковинным. Он не знал, как с этим разобраться. Неспособность помочь была для него невыносимой.

«Крисси, у тебя же столько всего есть, – говорил он. – Ты красивая, умная, с прекрасным телом. Я не могу понять, зачем ты делаешь это с собой».

Он был в растерянности, но для меня было достаточно того, что мы вместе и я могла с ним поговорить.

Мы пошли погулять и зашли в кофейню. Он заказал торт и попытался уговорить меня съесть кусочек.

«Папа, я не могу, – сказала я. – Я не могу».

«Крисси, я не знаю, что для тебя сделать. Не знаю, как помочь». И он заплакал.

Я никогда не видела, чтобы отец плакал. Это разрывало мне сердце. Мне было не по себе от осознания того, сколько неприятностей я доставила ему и маме.

Но окончательно добил меня брат. Я поехала к нему в гости в Гринвич, где он учился. Мы много говорили о моей проблеме, он всегда сочувствовал мне и оказывал поддержку, но на этот раз брат был со мной так тверд, как только мог. Именно это мне и было нужно.

«Ты такая эгоистка, – сказал он. – Посмотри, что ты наделала. Ты разбиваешь отцу сердце. И маме тоже. Думаешь, твои проблемы – только твои? А вот и нет. Это проблемы всей семьи. Тебе наплевать, что происходит из-за тебя со всеми остальными».

Он атаковал меня со всех фронтов. Это случалось не впервые, но в этот раз я даже не подумала защищаться. Я промолчала, потому что знала, что он прав. Мэтти помог мне сильнее, чем мог подумать. Он открыл мне глаза на то, что происходит со мной. Возможно, тогда я не подала виду, но моя благодарность ему за то, что он сделал, по сей день бесконечна.

Возможно, именно время, проведенное с братом, помогло (да и продолжает помогать) мне понимать, как научиться ценить свое тело. Я – плоть и кровь своих родителей. Если я ненавижу свое отражение в зеркале, это означает, что косвенно я критикую их. А критиковать их – самое абсурдное, что может быть, ведь они те, кого я люблю и уважаю больше всех на свете. С другой стороны, если я так сильно люблю своих родителей, что само собой разу меется, следовательно, я должна любить или хотя бы ценить собственное тело, себя.

А это возвращает нас к моему новогоднему списку, к пункту, с которым я не справилась: быть терпимой к своим слабостям. Мне все еще нужно учиться быть добрее к себе. То время в конце учебы стало для меня переломным моментом в этом отношении, как и во многих других. Но я так и не смогла избавиться от склонности к самокритике. То есть мне не столько нужно принимать свои слабости, сколько понимать: то, за что я наказываю себя, вовсе не слабость. У меня неправильное представление о ней. Если я проигрываю в гонке – это слабость. Если тренировка прошла плохо – это слабость. Для меня все, что не дотягивает до идеала, – это слабость.

По крайней мере сейчас я понимаю проблему. Важнейшим этапом для меня стало научиться воспринимать свое тело не как объект для манипуляций, а как неотъемлемую часть меня самой. Говоря простыми словами, я вдруг увидела, сколько вреда причиняю своему телу, не питаясь нормально. Я не уверена, что можно окончательно излечиться от нарушений пищевого поведения, но ключевым для меня было научиться правильно относиться к своему телу. То, что я воспринимала раньше как нечто в упаковке из кожи, стало для меня цельной системой.

Переход на более здоровое питание дался мне с большим трудом. В июне семестр закончился. На время до защиты диплома в конце сентября (моя тема была «Меняющееся государство Индонезия») мы вместе с моим другом Ричем переехали в новую квартиру. Он был вегетарианцем и к тому же настоящим профи на кухне. Благодаря пище, которую он готовил, я обрела внутреннее равновесие.

Но от чего я не отказывалась, так это от работы. Рич, тоже получавший магистерскую степень, удивлялся тому, как много и напряженно я работаю. Но это была энергия, направленная в позитивное русло: я окончила университет с отличием. Наоми тоже. Я не знаю, у кого из нас был выше балл. Это уже не имело особого значения, что само по себе было признаком прогресса.

Глава 4

Развитие

Мне интересно читать дневники, которые я вела во время своих путешествий. В июне 1999 года я оплакивала свое желание постоянно угождать людям. Спустя пять месяцев я поменяла это стремление на принцип «делать людей счастливыми». Возможно, эти намерения кажутся кому-то одним и тем же, но я так не считаю. Первое связано с беспокойством о том, что думают о тебе другие. Второе – с желанием отдавать.

Я могла бы сказать, что моей жизнью управляют две силы – одержимость контролировать и работать над собой и забота о других людях и их судьбах. Из последнего и произрастает (возможно, подпитываемое первым) мое стремление к сотрудничеству. Я называю это сотрудничеством, поскольку это понятие используется в политике, звучит на университетских лекциях, но на самом деле за ним есть лишь желание помогать людям и делать мир лучше. Оно сыграло огромную роль в моей жизни.

Это была эра Band Aid и Live Aid. Видео из Африки заставляло меня плакать, и я помню, как клялась сделать что-нибудь, чтобы помочь этим людям. Я была фанаткой Blue Peter, и один из эпизодов 1986 года произвел на меня особое впечатление. Речь шла о голоде в Эфиопии и катаракте, которая ослепляет множество эфиопов. Я пошла на кухню и спросила маму, можем ли мы организовать в деревне благотворительную распродажу. Я написала письмо в редакцию Blue Peter о том, в каком смятении нахожусь и как хочу помочь. Они отправили мне плакаты и информационный бюллетень, и мы начали планировать распродажу. Она прошла успешно – мы собрали 173 фунта, неплохо для середины 1980-х. Я была счастлива от того, что мне подарили мой первый значок Blue Peter. Он до сих пор у меня. И все остальные тоже (на первом я не остановилась).

Телевизионные сюжеты дали мне представление о внешнем мире, о существовании неравенства, нищеты, войны, болезней и голода. Я также поняла, что так не должно быть, что у нас есть силы все изменить, сделать мир лучше. У нас есть выбор. Впрочем, в одном можно быть уверенным: если ничего не делать, все останется по-прежнему.