Сокровище пути (СИ) - Иолич Ася

Апта поднял морду к небу и издал короткий вой. Откуда-то сзади, чуть южнее, тоже раздался голос собаки.

Трое мужчин отделились от тех, кто ехал с табуном, и направили своих лошадей туда. Верделл, который ехал с ними впереди, остановил свою кобылу и подождал, пока Аяна и Далэг поравняются с ним.

– Они говорят, там Хурга-хасэн, – сказал он.

Женщины, ехавшие чуть поодаль, заволновались и начали переговариваться. Аяна направила Ташту туда, он мотнул головой и послушался. Она подъехала к женщинам и спросила, в чём дело.

– Ох, шулаг, – прошептала Дилар. – Как бы не вышло беды.

– Что такое? – тихо спросила Аяна.

Дилар покосилась на Далэг, которая ехала поодаль.

– Отец может узнать. Там едет любимая Жадэта. Она из Хурга.

– У него есть любимая?

– Да. Они в степи повстречались, и он влюбился. И она тоже. Видела бы ты их взгляды! Зря они нас нагнали. Он тоскует. Дядя Шимет так же тосковал, когда женился на Атэр. Он любил другую.

Аяна обернулась. Их нагоняли повозки, окружённые людьми, и рядом шло большое стадо овец.

Все остановились, и люди двух хасэнов смешались. Они приветствовали соплеменников, хлопали по плечам, пожимали руки. Девушки спешились и радостно обнимали друг друга.

– Вон она, – тихонько кивнула Дилар на одну из девушек. – Кадэр. Охо-хо.

Аяна украдкой поглядывала на возлюбленную Жадэта. Девушка была её возраста, но на этом общее в них заканчивалось. Тёмные волосы её были заплетены в косы и закручены на двурогий головной убор, а две маленькие косички, украшенные бусинами, спускались с обеих сторон круглого золотистого лица, и на щеках от улыбки то и дело появлялись ямочки. Охристо-рыжий халат Кадэр был, как и у всех остальных, отделан цветной тесьмой, и мелкие искорки, вспыхивавшие в её тёмных волосах, тоже были рыжеватыми. Девушка была ниже Аяны, и её плавное, округлое тело будто всё находилось в постоянном, гибком и упругом движении, когда она обнимала подруг.

Аяна поискала глазами Жадэта и увидела, как он, приосанившись и расправив плечи, сидит на лошади и смотрит вдаль, при этом незаметно искоса посматривая на девушку. Его возлюбленная как бы ненароком взглянула на него, и он покраснел и суетливо подобрал поводья. Непонимающая лошадь пошла боком, потом попятилась. Жадэт ещё больше разволновался, пришпорил её и ускакал в степь.

17. Пир в степи

Дилар вздохнула.

– Как дети, честное слово, – сказала она. – Ну да так и лучше, наверное. Главное, чтоб дед Кавут или отец не прознали.

Кавут, глава их хасэна, дед Жадэта и Дилар, муж старой Айдэр, производил впечатление рассудительного мужчины. Он был степенным и спокойным, и Аяне казалось, что его спокойствие непоколебимо. Его побаивались, потому что он мог запросто огреть любого из сыновей или внуков длинной плёткой с длинной громкой кистью на конце, при этом его широкое, до бронзового оттенка загоревшее лицо оставалось совершенно бесстрастным. Аяна понимающе кивнула.

– Он похож на маму моей подруги, – сказала она. – Есть у них что-то общее. Взгляд, наверное.

Она вспомнила Тили. Та, может быть, уже родила. Кто у неё? Мальчик или девочка? На кого похож малыш? Она положила руку на живот и погладила его.

– Что с тобой? Что с твоим лицом, шулаг? - спросила Дилар.

- Я вспомнила свою подругу. Я очень давно не видела её. Иногда мне кажется, что я начинаю забывать её голос.

- Ну, когда-нибудь ты обязательно с ней встретишься, - улыбнулась Дилар. - А сегодня ты услышишь наши голоса. Мы будем жарить барана и петь. Хурга привезли молодые овощи с юга и зерно. Иди, порадуй своего друга новостью, – рассмеялась Дилар.

Верделл очень обрадовался новостям про овощи.

– Я не верю своим ушам, – сказал он. – Кирья, посмотри, у меня не отросли ещё копыта? Я столько съел мяса, что уже скоро превращусь в барана или лошадь. Наконец-то что-то кроме мяса.

– Если говорить откровенно, то я тоже хочу овощей. Я так мечтала о мочёных яблоках, солёных огурцах и кислой капусте, что плакала по ночам.

– Я думал, ты плачешь о Конде, – сказал Верделл.

– И о нём тоже. Но тогда мне снился не он, а кислая капуста, – вздохнула Аяна. – Конечно, я бы отдала всю кислую капусту в этом мире в обмен на его объятия, но у меня нет ни того, ни другого.

Верделл сочувственно кивнул и погладил её по плечу.

– Когда мы доберёмся до ближайшего города, я поищу тебе мочёные овощи, – сказал он. Кира Атойо, жена моего отца, когда носила ребёнка, ела странные вещи. Кислая капуста – не самое странное блюдо. Я пробовал у вас, и мне она, кстати, тоже понравилась. А что будет сегодня?

Сегодня их ждало степное пиршество. Из одной повозки достали большой низкий открытый котёл, из другой – дрова. Хар, муж Далэг, с мужчиной из Хурга зарезал одного из баранов, и женщины стояли в наскоро установленном шатре, крытом шкурами и коврами, и резали мясо.

– Мы научим тебя, шулаг, – смеясь, сказала Рао, жена главы Хурга-хасэна. – Смотри, как это готовится!

И они жарили овощи на топлёном жире, добавляли мясо и травы, и Аяна смеялась, когда девушки подшучивали над тем, что она что-то не знала.

– Это рис, – сказала старая Тулэр. – Его выращивают в Фадо и в Теларе. У вас его нет? Его зёрна очень ароматные, чувствуешь?

Аяна кивнула. Аромат был чудесным.

– Эта приправа придаёт ему такой красивый цвет, – сказала она, вытирая рукавом пот со лба и кивая на маленький мешочек в руках Кадэр, и та улыбнулась.

– Эту приправу мы покупаем в Теларе, – сказала она. – Это корешки растения майхо. Они придают такой цвет блюдам, а ещё мы красим ими одежду. Мой халат покрашен майхо и корой деревьев, которую мы собираем у озера. Нравится?

Она оправила халат, красуясь, и Аяна наклонилась посмотреть на цвет и на тесьму, которой он был украшен. Кадэр гордо расправила плечи.

– Я лучше всех крашу одежду у нас в хасэне, да и среди других хасэнов — одна из лучших.

– Мы тоже красили нитки и ткани, – сказала Аяна. – Вы используете квасцы?

– Да. Могу показать тебе, какие цвета получаются.

Они жарили клубни соланума, который хасэ называли сулкой, и кипятили воду из озерца, добавляя в неё травы и соль. Когда Аяна впервые попробовала этот странный напиток, ей он показался невкусным, но за полтора месяца в степи она успела привыкнуть к нему.

– Мы мешаем травы и кидаем их в кипящее молоко, – сказала она. – И пьём его с перцем и мёдом.

– Перец? – спросила удивлённо Рао. – У вас же вроде холодно. Перец не вызревает в холоде. Он растёт только в постоянных стойбищах на юге.

– А как выглядит ваш перец? Наш похож на мелкие зелёные стручки, – сказала Аяна.

– Наш растёт гроздьями. Наверное, мы говорим о разных растениях.

Они готовили и разговаривали, и Аяна смеялась, потому что это напоминало ей, как дома они жарили лепёшки у очага с мамой, Тили и Солой.

Мужчины рассаживались на коврах. Аяна с другими женщинами раскладывала угощение по мискам и плошкам, а Далэг глазами показывала ей, кому следующему нужно было подавать кушанья.

– Если ты перепутаешь старшинство, то ничего страшного, – сказала она Аяне, когда они вернулись в шатёр. – Ты не из наших, и всем приятно, когда ты делаешь всё верно и правильно, а если ошибёшься – ну и ладно. Но если наша девушка перепутает, то её будут сильно ругать.

– А как девушки из другого хасэна узнают, кто следующий по старшинству в вашем?

– Старшая подсказывает им, как я подсказывала тебе. А они запоминают.

18. Там, та-да-дам, та-да-дам

Аяна выглянула из шатра и заметила, как Кадэр пропустила свою очередь, запнувшись, так что из её рук миску с рисом теперь должен был получить Жадэт. Даже наступающие сумерки не помешали Аяне разглядеть, как личико девушки расцвело румянцем, когда она наклонялась, чтобы поставить кушанье перед парнем. Жадэт проводил её взглядом, когда она возвращалась в шатёр.