Доля ангелов - А. Веста

Нелли села, оперлась о столик мраморным локотком и с усмешкой смаковала мое изумление. И чем дольше я смотрел на нее, тем яснее осознавал, что уже где-то видел это запоминающееся лицо и отточенные линии: тут мой «тайный советник» не мог обмануться.

— А давайте вместо чаю выпьем-ка на брудершафт! — предложила Нелли, — у меня совершенно случайно есть бутылочка «Муската».

— Благодарствуйте, пани Анеля, но я не беру в рот спиртного. Знаете, еще вчера пил, как полковая лошадь, но теперь все — завязал.

— Почему?

— Теперь я не имею права губить свое здоровье и будущее нации.

— Ой, какой красивый! — Нелли заметила перстень на моей руке.

Она взяла мою руку в свои теплые соблазнительно нежные ладони, потрогала кончиком пальца граненую вершину камня.

— Осторожнее! — я остановил скользящий полет ее пальцев.

— Не волнуйтесь, я хорошо знаю камни. Это рубин редкого «винного» окраса, а в каждом рубине есть немного крови. Отсюда их зловещее обаяние и дурная слава. Вы что ограбили антикварный магазин?

— Нет, я всего лишь Гарун-аль-Рашид, путешествующий инкогнито.

— И какая же у вас легенда?

— В миру я писатель-детективщик, — доверительно признался я.

— А почему детективы? Все ясно: вы — бывший милиционер!

— Нелли… Как вы могли подумать такое?… — и тут меня понесло, как мустанга, — Детектив, Нелли, это начало всего. Ни больше, ни меньше! История всей нашей цивилизации началась с детектива. В первой книге Библии «Бытие» описан криминальный случай. Это история первого убийства. Она как подошва айсберга подпирает всю историю человечества. Помните, Каин убивает Авеля камнем, и когда сам Господь вопрошает, где его младший брат, Каин отвечает с беспримерной наглостью, что он не нанимался сторожить своего брата. В некоторых гностических текстах написано, что отцом Каина был лукавый демон, принявший облик змея. Как бы то ни было, но Каин получил Каинову печать, Божью кару. Загадка! Так и в детективе преступление, или тайна — всего лишь приманка, главное — скрытые вещи, которые обнажаются в результате расследования.

— И какие же вещи… обнажаются?

— Я только сегодня узнал об этом из одной старой рукописи: по происхождению Каин был шеддим. Наполовину человек, а на другую — падший ангел!

— По-моему, в каждом из нас есть что-то от Каина, но в целом, интересно… Так давайте же выпьем за ваш будущий роман!

— Нет, моя славная, пить мы не будем.

«Проклятие… — безмолвно чертыхался я, — такая женщина предлагает выпить за мой скорый и несомненный успех, а я уже влез в тесную маску Штирлица, вынужденного подозревать все и вся, включая самого себя».

— На нет и суда нет…

«А может, ты меня боишься?» — смеялись ее зеленые глаза.

— Ну, раз вы отказываете мне в теплой кампании, мне ничего не остается, как залечь спать.

Она картинно взбила подушку, и по-кошачьи сладко зевнув, устроилась ко сну.

Да, гениальный автор, сочинивший этот детектив с моим участием, не ошибся. Этот тип рыжей соблазнительницы навеки останется камнем преткновения для резидентов всех разведок и агентур. И кто сказал, что наша цивилизация уже исчерпала лимит на чудеса? Они еще витают вокруг нас и даже способны к обвальной материализации в виде драгоценных камней, реликвий исторического значения и просто рыжих красоток с зелеными кошачьими глазами. Гитарный изгиб ее бедра и рассыпанные по подушке рыжие пряди заставили мое сердце выстукивать в лад колесам.

Но я определенно где-то уже видел ее, и совсем недавно? Однако за точеным плечиком Анели, зиял пустой файл. Я не мог заснуть, и чтобы не смотреть безнадежно на Нелли, я раскрыл папку и предался чужим воспоминаниям.

«…После разговора со Сталиным Кинг спустился в столовую. На его представление собрались почти все насельники кремлевского общежития с чадами и домочадцами. У ног Сталина устроились нарядные дети, он шутил и был в отличном настроении. Вольф, напротив, был непривычно скован в общении с публикой. Берия сидел в первом ряду, высоко закинув и вывернув ногу в мягком кавказском сапоге.

Во время „каскада плановых чудес“ Кинг незаметно приблизился к Берии и под смех кремлевского общежития извлек из кармана его френча женский чулок и нитку жемчуга, а из кармана брюк — перстень с большим рубиновым камнем. Одарив зрителей улыбкой, Вольф сложил все эти предметы в цилиндр, перемешал и вытащил лопоухого белого кролика. Громче всех смеялся Сталин, подмигивая наркомам:

— Я всегда знал, Лаврентий, что у тебя есть секреты от политбюро. Так вот откуда ты достаешь свежие лимоны, когда в пайках у всех прошлогодние!

Лицо наркома побледнело, но смеялся он вместе со всеми. В конце выступления он дольше всех трескучими хлопками благодарил Вольфа, и в этих раскатах чудилось что-то зловещее.

Когда публика удалилась и стих шум в коридорах, он как ни в чем не бывало обратился к Вольфу:

— Мы собирались проверить служащих кремлевской охраны на профпригодность. Вы согласны нам помочь?

Вольф замялся и заметно побледнел сквозь слой рисовой пудры. Его обычный грим состоял из этого прозрачно-белого покрова на лбу и щеках и штриха черного грифеля, приподнимающего уголки бровей.

— Я готов, товарищ нарком.

— Постарайтесь заставить их спать, но так, чтобы они могли выполнять ваши команды, к примеру, выстрелить в меня.

— Солдаты довольно легко впадают в гипнотическое состояние, — заметил Вольф.

— Вот как! Почему?

— Привычка к послушанию и вера в авторитет руководства способствуют трансу. В солдате всегда присутствует обезличенность, отсутствие собственных желаний. Он беззаветно отдает свою волю вождю-командиру. Эта частица психической силы укрепляет власть руководителя и делает его сверхчеловеком.

— Товарищ Кинг, в нашей армии нет сверхлюдей, а есть присяга и дисциплина, — мягко поправил Вольфа Сталин.

— Я лишь изложил принцип гипноза! — растерянно оправдывался Вольф.

Мой учитель был не просто фокусником-иностранцем, он был волшебником, живущим в мире чудес, более реальном, чем окружающая его действительность. Поэтому он так и не смог усвоить особого языка, на котором говорила советская власть. Он не понял, что магическая доктрина социализма, при всей ее проявленной мощи, никогда не озвучивалась и не упоминалась. Это было тайное знание „красных жрецов“. Польский эмигрант Кинг, безродный космополит, был слишком прямодушен и наивен, чем раздражал священников новой веры.

По-видимому, согласие Вольфа было заранее угадано кремлевскими ясновидящими. В зал вошли трое офицеров охраны. Они разоружились, выложив пистолеты с запасными обоймами на стол.

— Начинайте!

Кинг быстро подбежал к парню с широким крестьянским лицом и раскрытой ладонью слегка ударил его в лоб. Тот пошатнулся, но остался стоять, глаза его закатились, губы посерели и пересохли, как у мертвого. Это было состояние сомнамбулы — активный сон с открытыми глазами.

Из всех испытуемых только один — молоденький офицер с голубыми кубарями в петлицах, перетянутый в узком поясе новенькой портупеей, щелкнул курком и был мгновенно „разбужен“ и уведен под руки.

— Я вижу, ваш гипноз не действует на абсолютно честных людей, — усмехнулся Сталин.

Он сидел в кресле, положив обе ладони на подлокотники и хитровато щурился. Происшествие с лейтенантом, выполнившим приказ гипнотизера, не произвело на него никакого впечатления.

— Вы правы, товарищ Сталин — не действует. Гипноз выявляет скрытое в подсознании, но не может сделать из труса — смельчака, а из гуманиста — убийцу.

— Так не проверить ли нам весь ЦК? — обратился к Берии Сталин.

Наркомат просвещения наградил Мальчика-Книгу путевкой в Артек. После вечернего представления, субботним вечером двадцать первого июня я торопливо затискивал в фанерный чемоданчик белые футболки, алый галстук, испанку с кисточкой и короткие штаны, представляя себя во всем этом на солнечном плацу под стук барабанов, но Вольф остановил меня:

— Не надо, Тайбеле. Поездки не будет…

Война, начавшаяся на следующий день, не спасла Вольфа от пристального внимания НКВД, да и напрасно было надеяться, что могущественный нарком забудет шутку с перстнем. За окном шумел дождь, и я уже дремал в обнимку с Медоро, когда меня разбудил чужой голос:

— …Немцы бомбят Киев и Смоленск, а вы укрываете исторические ценности…

Я не удержался и выглянул из-за пестрой занавески, отделявшей мою кровать. За столом, устало сутулясь, сидел человек в залитом дождем плаще. Фетровая шляпа и темный плащ были в те годы гражданской униформой НКВД.

— Я надеюсь на ваше благоразумие. Отдайте перстень, Вольф.

— Клянусь, это недоразумение! Этот перстень изготовлен в ювелирной мастерской города Любека и куплено в тамошней лавке, — бормотал Вольф.