Бомба мощностью в один гигабайт - Анатолий Гончар

– Нет-нет, ничего такого, – поспешил заверить Муслим и вдруг сообразил, что опять допустил оплошность. Он же вчера отпустил девушку с работы раньше, чем обычно, что в свете произошедшего само по себе выглядело подозрительно. Пытаясь исправить ошибку, Муслим Алиханович сделал вид, что задумался. – Разве что… – пауза, – разве что она вчера ушла пораньше. Отпросилась, видите ли. Но зачем, почему – я не спрашивал. Обычно на подобные темы мы с ней не разговаривали. Если бы знать… – сокрушенно развел он руками.

– Понимаю, понимаю, – закивал следователь. – Если что вспомните, телефон вы знаете.

– Обязательно, – так же вежливо пообещал Мухаммедов.

– Мы сделаем все, что в наших силах! – заверил майор и скрылся в помещении.

«Вот сволочь, этот Витюшин! Вроде и не сказал ничего такого, а осадочек остался. «Сделаем все, что в наших силах». Тьфу! Не говорит – «найдем убийцу», а заявляет «сделаем… что в наших силах». Он что, тварь, намекает на то, что я или мои парни могут оказаться замешаны в этом деле? С другой стороны, по трезвом разумении, что еще он должен подумать, если ее пытали? Не девичьи же секреты желали узнать?! На действия маньяка это не похоже, не изнасилована даже, и, по витюшинской ментовской логике, тут либо действовали конкуренты, либо Нина на конкурентов работала. А то, что тут, к хренам, никакой логики нет, Витюшину даже и в голову не придет. Знал, сука, что творил!»

При воспоминании о своем недавнем визитере Муслима пробрала дрожь. Перед глазами стояло окровавленное изуродованное девичье тело. Столь жестокое убийство в качестве послания было слишком круто даже для видавшего виды Муслима Алихановича. После такого предупреждения сопротивляться чужой воле не было ни малейшего желания. Быть бы живу.

Выйдя из подъезда, Мухаммедов несколько раз глубоко вздохнул, выгоняя из легких спертый, насыщенный запахами ужаса воздух Нининой квартиры, вытер руки платком, скомкав, швырнул его в урну.

– Скажи парням отбой! – бросил ждущему распоряжений Олегу и, не говоря больше ни слова, с мрачным видом уселся на заднее сиденье автомобиля.

Глава 9

Собравшись сочинять послание рыжему любителю вечерних пьянок и дебошей, Алина отыскала в шкафу старую тетрадку (в клеточку), сходив на почту, приобрела пару конвертов с марками, запаслась ручкой и, разложив все это на столе, принялась за дело.

«Здравствуй, Андрей! – писала она. – Ты, наверное, меня не помнишь?! Хотя хотелось бы, чтобы было иначе. Но если ты меня до сих пор не нашел, значит, забыл».

Подумав, она вымарала последнюю строчку – не стоило начинать отношения с дурацких претензий – и продолжила. Теперь начало письма выглядело так:

«Здравствуй, Андрей! Я никак не могу забыть нашей встречи! Да, я та самая девчонка, что…»

Тут она надолго задумалась: упоминать или не упоминать случившуюся в тот день драку? Не упоминать, а вдруг он ее иначе и не вспомнит? С другой стороны, можно будет написать еще одно письмо.

«Да, я та самая девчонка, из-за которой у тебя случились неприятности. Извини, пожалуйста! Здорово же ты им тогда наподдал! Будут знать, как приставать к девушкам! Андрей, кажется, я влюбилась! Мне снятся твои сверкающие золотом волосы. Я целыми днями вспоминаю твою улыбку, твое лицо, усыпанное красивыми веснушками…»

Словосочетание «усыпанное красивыми» она зачеркнула, приписав просто «озорными веснушками».

«Как бы я хотела встретиться с тобой вновь! Ответь, напиши мне, пожалуйста! Я люблю тебя! Я точно тебя люблю! Мои мысли только о тебе!»

Тут она отложила в сторону ручку и надолго задумалась: не слишком ли это круто – любовь с первого взгляда? Она вновь взяла ручку, и появилась следующая строка:

«Я встречала тебя и раньше… Ты запал мне в сердце с первой встречи, с первого взгляда! Но ты меня упорно не хотел замечать… И только в тот вечер я решилась подойти к твоему столику. Жаль, что эти уроды не дали нам познакомиться поближе».

Алина долго думала, оставить слово «уроды» или нет, и все-таки решила оставить. Немного грубости не повредит, иначе написанное будет выглядеть излишне приторным.

«Не спеши выбрасывать это письмо и забывать мой адрес. Даже если я тебе совершенно безразлична, ответь мне, пожалуйста. Хорошо?!

Люблю, целую, твоя незнакомка».

Поразмыслив, исправила «твоя незнакомка» на просто «Алина». Посидев еще некоторое время в задумчивости, добавила:

«P. S. Адрес твоей части я взяла у девчонок. Надеюсь, письмо до тебя дойдет».

После чего переписала письмо на чистовик, перечитала послание несколько раз и осталась довольна. Оно, как ей показалось, вполне соответствовало письму, написанному без памяти влюбленной дурочкой.

Запечатав конверт и тщательно выведя оба адреса (в качестве обратного она указала адрес давней подруги), Алина накинула на себя куртку – на улице, несмотря на погожий день, было по-осеннему свежо, и отправилась на почту.

Под ногами шуршала опадающая листва. Где-то неподалеку орала бестолковая ворона, стайка воробьев, спорхнув с крыши, полетела к заброшенному саду. И без того немногочисленные жители деревни словно вымерли. Кое-где из труб вился дымок.

Так никого по пути и не встретив, девушка добралась до почты и, толкнув жалобно заскрипевшую дверь, вошла в помещение.

– Здравствуйте! – вежливо поздоровалась она с сидевшей за столом полной и совершенно незнакомой женщиной.

– Здравствуй, дочка, здравствуй! – поздоровалась та и со свойственной некоторым деревенским простотой поинтересовалась: – А ты, дочка, чья будешь? Вроде похожа на кого, а вот на кого, хоть убей, не вспомню.

– Матюшкина я, – назвалась Алина, – тети Прасковьи Матюшкиной племянница. Из города погостить в отпуск приехала, – без зазрения совести выдала она заранее приготовленную версию. Прасковья Матюшкина доводилась тетей ее давнему дружку, у которого была сестра примерно ее возраста. После смерти тетки он даже привозил ее сюда пару раз, выдавая за свою сестру. Делал он это для того, чтобы, как он выражался, «меньше разговоров было». И сдались ему эти разговоры? Они встречались довольно долго, он даже дал ей ключи от замка, висевшего на дверях этого брошенного дома. С парнем они давно разбежались, а вот ключи и давняя конспиративная версия пригодились.

– Матюшкина! – всплеснула руками тетка. – А я сразу так и подумала! Как там Семен Петрович поживает? Пьет все, поди?

– Нет, бросил, – машинально ляпнула Алина, вспомнив вечно синюшного предполагаемого свекра, и, чтобы соскочить со скользкой темы обсуждения «родственников», спросила: – Мне бы письмо отправить, а ящика не вижу.

– Да мне и давай, я тут и почтальон, и заведующая, два в одном флаконе. – Тетка перехватила конверт и, скользнув по нему взглядом, ловко сунула в стоявшую на столе коробку. – Фамилия какая-то странная, – пробормотала она.

– Какая странная? – опешила девушка.

– Другая, – хитро прищурилась тетка, возможно, заподозрив подмену.

– Ах, это! Так я замужем была. Развелась, а фамилию менять не стала.

– Разведенка… – сочувственно закивала тетка, вмиг забыв про все свои подозрения.

– А у вас тут, я гляжу, тоже ремонт сто лет не делали? – Алина обвела взглядом обшарпанные стены сельской почты.

– Теперь уж и ни к чему.

– Это пошто так? – спросила девушка, невольным образом перейдя на псевдодеревенский говор.

– А вот так. Через недельку пришла б, а у нас, как в той песне, «дверь крест на крест заколочена, надпись – все ушли на фронт», – продекламировала почтальонша. – У нас эта… как ее? Рексту… ресту… кторизация. Тьфу ты, прости господи, и не выговоришь! – сокрушенно покачала она головой. – Сокращают нас, одним словом. Неперспективные мы. И деревня наша неперспективная. А с чего ей быть перспективной? В девяностые люди разъезжаться начали. А как детский сад и школу закрыли, так, считай, село и похоронили. Кто из молодых тут останется? Им еще детей растить. Разве что забулдыга какой век будет вековать. А старики скоро все на кладбище переедут.

– А вы как?

– А что я? Мне только до пенсии дотянуть. Годок остался. А потом и у меня срок «доживания» начнется. Все, дочка, жизнь прошла!

– Так вы же еще не старая, вам жить и жить!

– Да разве это жизнь? – Взгляд тетки устремился в окно, за которым виднелось полуразвалившееся здание бывшего Дома культуры. – Глухомань беспросветная! Асфальт вот доломают, и до больницы не доберешься! У нас чернозем, ни одна машина не пройдет!

– Может, что-то еще изменится… – не слишком уверенно предположила Алина, на что тетка лишь безнадежно махнула рукой:

– Ничего не будет. Вымрет деревня. Ей-богу, вымрет. А без села и России не быть!

– Это вы, теть, хватили! – возразила Алина и, сердито буркнув: – До свидания! – направилась к выходу.