Цена удачи - Элисон Винн Скотч

Положив голые ноги на журнальный столик, я принялась за чтение. Хорошая новость: Тейлор был представлен как потаскун. «Какой муж так поступит, когда его жена больна?» – удивлялась какая-то случайно спрошенная женщина. Плохая новость: сенатора показали в ненамного более выгодном свете. «Богатые продолжают богатеть», – вот какой заголовок был в «Таймс».

Я хотела позвонить Кайлу, но нарвалась на автоответчик. Пошла в кухню, налила себе воды, попыталась еще раз. И еще раз, и еще. Ужасная правда в том, что за следующие несколько часов, еще до одиннадцати, я отчаянно, яростно и бесстыдно пыталась дозвониться до него двадцать раз. Даже «Цена удачи» не смогла меня отвлечь. Я чувствовала, как мои плечи напряглись, а температура повысилась, я представляла Кайла и его елейную, льстивую улыбочку, представляла, как он нежится в лучах моей славы, принадлежащей по праву мне, – и ни секунды больше не могла это терпеть.

Внезапно мне до безумия захотелось сбросить халат на темно-коричневый коврик, вытащить из корзины для грязного белья верный твидовый костюм и вызвать такси, невзирая на нарастающую тошноту. Второй раз на этой неделе отправляясь на работу, я выглядела еще менее презентабельно. Волосы я стянула в подобие узла, но немытые, поредевшие пряди торчали из него, как китайские палочки для еды. О лице и говорить нечего: в такси я попыталась нанести тональный крем и тушь, но водитель явно готовился к автогонке «Пятьсот миль Индианополиса», поэтому при каждом повороте или внезапной остановке щеточка туши оставляла черные полоски по всему веку. Плюнув на палец, я попыталась их стереть, но удалось лишь размазать и оставить под бровями грязные пятна, похожие на синяки.

Хрипло взвизгнув, машина встала у обочины. Шатаясь, я кое-как прошла через вращающуюся дверь, и, когда протянула охраннику удостоверение, он спросил, все ли со мной в порядке, но я отмахнулась от него, заявив, что все хорошо.

– Господи, Натали, что ты тут делаешь? – изумилась Блэр, когда я вышла из лифта. – Ты бледная, как привидение.

Очевидно, зря я не воспользовалась румянами.

– Со мной все хорошо. Где Кайл? Где Дуприс? Она вернулась из Нэшвилла? – Я склонила голову набок, ища их взглядом. Лучше ему не воровать мою славу.

Блэр кивнула, глядя в сторону кабинета сенатора.

– Да, она вернулась, и он у нее, – опустив глаза, продолжала, – но не думаю, что тебе туда нужно.

Не обращая на нее внимания, я повернулась на каблуках черных туфель и открыла дверь как раз посреди резкой обличительной речи сенатора.

– Нам нанесли сокрушительный удар, черт побери! Его жене все сочувствуют, и все поняли – это наши выходки! – увидев меня, она остановилась. – Натали, вы что тут делаете? Сейчас не время. Слишком много всего произошло. Я так полагаю, вы видели газеты?

Во рту у меня пересохло, и я посмотрела на Кайла, но тот сосредоточенно рассматривал свои ладони. Скосившись на меня, пробормотал: «Отличная работа», после чего уставился в пол.

– Я видела газеты, да, поэтому и пришла. Никто не отвечает на мои звонки. – Внезапно меня затошнило сильнее, чем до этого, и, чтобы не упасть, я вцепилась в свободный стул за спиной Кайла.

– Мне кажется, вам пора домой, – сказала Дуприс твердо, скрестив руки на груди. В ней было никак не больше ста шестидесяти сантиметров роста, но держалась она с таким величием, будто была трехметровой. Даже вне рабочего места Дуприс излучала силу. И власть. Можно было только мечтать быть на нее похожей, потому что ее аура давала понять – похожей на нее вы никогда не станете. Она была, пожалуй, самой красивой из женщин-сенаторов, исправно подкрашивала светлые локоны в салоне, и за шесть лет я ни разу не видела ее без макияжа. К тому же природа наградила ее острыми скулами, поэтому ей не было необходимости их подчеркивать.

– В чем проблема? – спросила я сконфуженно. – Это ведь хорошая новость. Удача повернулась к нам лицом.

– Это вы разгласили информацию о Тейлоре? Телефоны звонят, не переставая, и, честно, я вне себя от бешенства. Вы должны были со мной посоветоваться. – Она расхаживала туда-сюда за столом в замысловатых резных узорах, из-за которого попала в беду.

– Вы сказали, что ни о чем не хотите знать. Сказали, я могу поступать, как считаю нужным. – Я помолчала, чтобы до нее дошло. – И потом, я так и не вижу проблемы! Мы должны были представить Тейлора плохим парнем. Мы это сделали. Конец. Мы победили.

– Нет, Натали, мы не победили, – отрезала Дуприс и указала мне на стул, на который я немедленно рухнула. – Это. Настоящий. Облом. Это. Никуда. Не годится. Уж здесь вы могли бы посоветоваться. Лично мне глубоко насрать, с кем спит Тейлор, но мне совсем не насрать, что его жена возглавляет борьбу против рака и люди хотят ее поддержать. Знаете, сколько звонков я получила в это утро от людей, которые говорили мне одно и то же: если Тейлор потеряет первенство, Сюзанна потеряет волю к жизни? Потому что ей незачем больше жить. Именно так, слово в слово, мне сказали трое из позвонивших.

Вот она, моя слава, подумала я. Вот куда она отправляется. Прямо в сортир.

– Об этом я не подумала, – сказала я совсем не так уверенно, как мне хотелось бы. Желудок поднялся к самому горлу. Я не завтракала, поэтому была уверена, что тошнить меня не будет, поскольку нечем. Холодный пот выступил на шее, пальцы заболели так, словно готовы были оторваться от ладоней.

– Совершенно верно! – Сенатор взметнула руки в воздух и, перестав расхаживать, указала на нас. – Кайл, разберитесь со всем этим. Натали, отправляйтесь домой. Кайл позвонит вам, если ему будет нужно, но я считаю, вам лучше держаться от этого в стороне. Вы и так достаточно нам навредили.

Кайл затряс головой и яростно сжал кулаки.

– Нет, – сказала я твердо, поднявшись со стула. – Это моя идея, моя вина, мне и выходить из положения. Я начала, я и закончу.

– Ничего подобного, – прошипела Дуприс. – Идите. Домой. Немедленно. Держитесь. От этого. В стороне.

Как будто мне было десять и она отправляла меня в мою комнату за плохое поведение.

Я хотела возразить, хотела напомнить, как в прошлом вытаскивала ее из худших передряг, и о том, что у нас все равно на семнадцать процентов больше и, когда все уляжется, этот потаскун уже не сможет сделать политическую карьеру, но прежде чем успела что-то возразить, изо всех сил метнулась к ее столу за бамбуковой корзиной для мусора. Но не успела. Меня вырвало прямо на дорогущие туфли «Джоан энд Дэвид».

– Я и сам бы не смог сказать лучше, – заметил Кайл, направляясь на кухню за бумажным полотенцем.

Сидя на кремовом ковре, впитывавшем следы рвоты, я подняла глаза на сенатора.

– Идите домой, Натали, – повторила она твердо. – Займитесь собой. Хватит с вас работы.

– Я так полагаю, проект по контролю рождаемости мы сейчас не будем обсуждать? – Я закрыла глаза.

– Обсуждение закончено. Впрочем, никакого обсуждения и не было, – сказала она, выходя из кабинета.

К тому времени как меня перестало мутить (в прямом смысле) и я включила телевизор, Тейлор уже сожрал наши пять процентов.

Глава шестая

Дорогой дневник!

Это полное дерьмо, дорогой дневник. Моя жизнь – полное дерьмо. Я знаю, мне должно быть стыдно из-за Тейлора, но знаешь что? Мне не стыдно. В моей работе все средства хороши. Кайл это знает. Дуприс, конечно, тоже это знает. Как они меня отблагодарили? Наплевали на меня, выбросили на помойку. Вот что я тебе скажу, дневник, – пошли они в задницу.

Похоже, остались только мы двое, дневник. Готов к такому повороту? Ну, может быть, не только мы двое. Салли вчера выслушала меня, мерзавку, но было очевидно – она с моей тактикой не согласна. В том году вроде бы она брала интервью у Сюзанны Тейлор и считает ее нормальной теткой. Так и сказала: «Сюзанна нормальная тетка, ей не все равно. Думаю, она помогает многим женщинам в такой же ситуации, как у нее… – Тут Салли замолчала и посмотрела на меня. – Как у тебя». По правде сказать, дневник, меня это задело, потому что мне не особенно приятно, когда меня сравнивают с другими жертвами рака, но все равно Салли меня слушала, и даже, кажется, не сильно осуждала. Поэтому мне кажется, дневник, остались только мы трое. Может быть, это не так плохо.

К тому же тот факт, что с работы мне больше не звонят, вообще-то на пользу той культурной программе, какую я себе наметила. Знаю, ты удивишься, но моя первая охота на мужчину прошла без сучка без задоринки. Ха! Я же тебе говорила – не волнуйся!

На следующий день после всех этих событий я позвонила Колину, чтобы получить ответы на свои вопросы. В моих планах позвонить им всем – нечего смеяться, мой список не такой уж и длинный, чтобы я не успела всех обзвонить к тому времени, как останусь без грудей и перейду на другую сторону.

Колин, вполне понятно, удивился моему звонку. Мы расстались как раз перед школьным выпускным. За пять месяцев до этого он лишил меня девственности, хотя, если совсем честно – я ведь должна быть абсолютно честной, поскольку я одна это и читаю, – я очень легко с ней рассталась. Он по-прежнему жил в Брин-Мар, к телефону подошла его жена. Господи, надеюсь, она не стала особенно задумываться, что за странная женщина звонит в обеденное время. Колин вряд ли стал бы ей изменять; думаю, из всех шести он самый верный. Высоко ставит планку, и все такое.