Куба, любовь моя - Михаил Ахманов

Я размышлял об этом часа два, пока мы добирались до каньона Сигуэнца, и пришел к выводу, что поведение клиентов нетипично. Это в том случае, если команданте был их целью, что казалось мне сомнительным. Скорее всего маршрут они выбрали случайно или по каким-то другим соображениям. Но о них я не имел никакого понятия.

Анна все-таки растормошила полковника. Устроилась рядом с ним на заднем сиденье, молчала целый час, чтоб дать ему остыть, а потом – слово за слово, смешок за смешком, хи-хи да ха-ха, и вот они уже воркуют, как пара голубков. Женские чары – великая сила! Не зря я ласточку сюда привез! Хотя сегодня лучше бы ей в Апакундо остаться, по лавкам пройтись, приобрести сувениры и съесть мороженое. Но юбку в цветочек она купила, румбу с пасадоблем сплясала и даже надавала кавалеру по мордасам… Не было повода отговорить ее от этой экспедиции!

Мы покинули машины в километре от ущелья. Оттаявший полковник расстелил на капоте карту и принялся объяснять диспозицию. Ущелье тянулось с юга на север, склоны его были крутыми, а дальний северный конец упирался в ненадежную осыпь: камень тронь, лавина покатится. Если перекрыть вход с юга, каньон станет ловушкой – правда, для обычных бандитов, а не для упырей. Этим взобраться на любую крутизну – что два пальца обмочить! И потому, как я присоветовал, над ущельем будет барражировать Ми-8 с пулеметами и ракетами. Вертушка высадит еще один взвод коммандос у входа в каньон, чья задача – держать оборону и отстреливать бегущих упырей. Наша группа входит в ущелье и очищает его, не преследуя тех, кто полезет на склоны, – их достанут с вертолета. К северному концу лучше не приближаться – взрывы гранат и ракет могут вызвать обвал.

На этом полковник закончил, взял автомат и, посмотрев на часы, сказал, что до подлета вертушки двенадцать минут. Эксперт имеет что добавить?.. Нет?.. Буэно! Тогда начинаем движение. Пронто,[14] но тихо и скрытно!

Камней и скал тут хватало, как и горных дубов, травы и кустарника, так что скрытность проблемой не являлась. Точно в назначенное время мы вышли к горловине ущелья, откуда истекал прозрачный ручеек. В небесах затарахтело, Ми-8 опустился за нашими спинами, из него посыпались люди в камуфляже и залегли в кустах. Полковник скомандовал: «Бегом!» – и наша группа, растянувшись цепью, перекрыла южный вход. Мы двигались по берегам ручья; Кортес – на левом фланге, Арруба – на правом, я с Анной и доном Луисом – в центре. Старый археолог по случаю схватки вооружился мачете, но я велел ему и ласточке держаться позади. «Шеффилд» в моих руках был холоден как лед; верный знак, что предстоит работа.

Ширина ущелья была метров восемьдесят, склоны изобиловали трещинами, довольно глубокими нишами и карнизами, что нависали в вышине. Тут царили сумрак и прохлада, неприятные после яркого солнца и теплого воздуха. Деревья в ущелье не росли, но ближе к склонам встречались густой кустарник и плющ, спадавший со скал темно-зеленой завесой. В общем, было где затаиться! Узкая щель в горах и множество укрытий… Немудрено, что с вертолета заметили лишь тени. Только вот чьи?

Когда мы миновали скалу с раздвоенной вершиной, выступавшую из склона, я уже знал ответ. Анна кашлянула за спиной – видно, заметила, как напряглись мои плечи. Не опуская ружье, я проверил, легко ли выходит из ножен клинок, потом ощупал перевязь с метательными ножами. Позади раздался шелест – Анна вытащила катану.

– Они здесь, Петр?

– Да.

– Много их?

– Пока не знаю.

Эманации упырей наплывали на меня потоком из десятков струй. Коснуться каждой и ощутить ее индивидуальность я бы не сумел – мы, Забойщики, вовсе не телепаты, и наш ментальный дар скромен и локален. Разобраться с тремя-четырьмя сигналами я еще могу, однако толпа упырей воспринимается как смесь, в которой трудно выделить ингредиенты. Но разница между десятком и сотней этих тварей все же ощутима, и сейчас, прикинув мощность излучения – или, если угодно, ментального запаха, – я решил, что клиентов больше двадцати, но меньше пятидесяти. Их точное число, при поддержке с воздуха, большого значения не имело, но все же я обернулся и сказал Барьеге и Анне:

– Передайте по цепочке: их тридцать или тридцать пять. Дистанция примерно двести метров. Они знают, что мы пришли.

Еще бы не знать! Забойщики чувствуют вампиров, а вампиры – пищу, что идет к ним своим ходом, на двух ногах. К тому же над нами стрекотал вертолет с ракетами на консолях и обращенными к земле стволами пулеметов. Но это не пугало упырей. Страх перед физическим уничтожением им не чужд, но уверенность в собственной силе и ловкости неколебима. Они бы справились с нашей командой и с теми, кто поджидал у входа в ущелье, перебили бы всех, потеряв, возможно, пять, или шесть, или десять ублюдков. Что до ракет с вертушки, так этим устаканишь упыря только при прямом попадании, чтоб на куски разорвало, а если посечет осколками, это ему лишь небольшая неприятность. В общем, не очень они беспокоились из-за коммандос, а о том, что Забойщик идет, откуда им знать! Не думаю, что вторичные из местных жителей что-то слышали о Забойщиках, а раз не слышали, то и своему вождю-идальго не могли сказать.

Вот его ментальный запах я ощущал определенно и четко! Эманацию первичных ни с чем не спутаешь, она как острый нож в груде железного лома, как пронзительный звук трубы на фоне пиликанья скрипок, как вонь нашатыря, заглушающая смрад гниющих отбросов. Но и среди первичных есть отличия. Я помнил запах жутких древних тварей, Борджа и Малюты, и помнил, как пахли те, что помельче калибром, Джавдет и Генри Форд, мамзель Дюпле и Харви Тейтлбойм, Земской и Дзюба. Да, разница имелась! И нынешний мой клиент скорее походил на Борджа и Малюту, чем на Джавдета и прочую шушеру. Словом, крепкий орешек! Однако и он не знал о Забойщиках. Не было таких умельцев в его времена.

Вертолет кружил над ущельем, солнце пыталось заглянуть в темную щель среди гор, но скалы стояли насмерть, превращая свет в тени, зной – в зябкую прохладу. Чувства мои обострились; я слышал, как шуршат камешки под ногами Анны, как позванивает мачете дона Луиса, как глубоко и ровно дышат коммандос. Сверху – полоска голубого неба, рядом – ручей, чьи воды уже не прозрачны, а темны… Слева – кусты и камни, справа – камни и кусты… С обеих сторон тянуло знакомым запахом. Похоже, нас собирались взять в обхват.

Я остановился, поднял руку и выкрикнул:

– Оружие к бою! По кустам… гранатами… огонь!

Грохнули подствольники. Семь гранат – налево, семь – направо… Брызнули каменные осколки, вспухли огненные шары в кустах, кто-то завопил от боли, кто-то взревел от ярости… Не ожидали, нергалово семя! – подумал я со злорадством и вскинул обрез.

Они появились из-за камней, выскочили из кустов, объятых пламенем, спрыгнули со скал, из-под зеленой завесы плюща. Быстрая и страшная орда! Были людьми, пусть не лучшими, раз превратились в упырей, но ничего человеческого в них больше не осталось. Клыкастые пасти, космы нечесаных волос, грязные лохмотья, скрюченные пальцы с отросшими ногтями… Один с оторванной взрывом рукой, у другого выбит глаз, и многие в крови от осколочных ран. Упырь, оставшийся в пылающих кустах, дергался там, ворочался и орал на все ущелье. Первым залпом уложили мы немногих, может, двоих-троих, но враг лишился преимущества внезапности. Собственно, было оно на моей стороне.

Грр-рау! Грр-рау! – рявкнул обрез. Гррау, гррау, гррау!

Две пули налево, три – направо, и пять голов разлетелись кровавыми клочьями. Коммандос тоже начали палить, но не все припомнили мои инструкции – били в грудь, в живот и в ноги. Я находился в середине цепочки и, хоть вампиры двигались стремительно, успел пристрелить еще двоих. Третьего, что прыгнул на меня с оскаленной рожей, ткнул стволом под ребра и добил на земле. Вокруг уже шла рукопашная схватка, наши люди стреляли и отбивались мачете и прикладами, кто-то хрипел с разорванным горлом, кого-то грызли, повалив в ручей. Вода окрасилась багрянцем, и неслись над ущельем стон и крик, лязг клинков и грохот выстрелов.

Грр-рау! Грр-рау! Я вышиб мозги еще двоим. Сегодня «шеффилд» не шептал, ревел разъяренным зверем, будто бросая вызов предводителю орды. Пока я его не видел, но чувствовал запах, струившийся с дальнего конца ущелья. Должно быть, он считал, что драться с пищей ниже достоинства идальго.

Хрясь! Я обернулся и увидел Анну с окровавленным клинком, над трупом упыря. Хорошо, мелькнула мысль. Хорошо, что спину мне защищает жена! Когда-то она сказала: где ты, Кай, там и я, Кая… Ее право – стоять за моей спиной, ее выбор – жить и умереть с Забойщиком… Но со смертью мы спешить не будем.

Гррау! Гррау! Гррау! Гррау!

Я стрелял, пока упыри не догадались, что нынче пища им не по зубам. Семь или восемь уцелевших полезли на склоны, двигаясь с паучьей ловкостью. Вертушка спустилась пониже, ударила ракетами, и в ущелье полетели кровавые ошметки.