Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени - Рамазан Абдулатипов

По результатам первого тура мне не хватило для полной победы примерно 15 тысяч голосов. Второй этап сулил быть не менее тяжелым, ибо мы остались один на один с Магомедом Толбоевым. Неординарный человек, известный летчик, он пользовался популярностью у молодежи Дагестана. Еще бы: Магомед обеспечил посадку знаменитого «Бурана», облетел на самолете все вершины, устраивал шоу-праздники – словом, был гораздо популярнее меня. Да и в Махачкале поддержка у него была сильная. Если бы у него было побольше чувства меры, не было бы излишней саморекламы (дело доходило до разбрасывания с вертолетов листовок с портретом Толбоева), он, думаю, мог бы победить. Но, в общем, он хороший человек.

Итак, начался второй тур. С водителем Мажидом Гасангаджиевым мы по второму кругу объездили на «уазике» почти весь Дагестан. Зимой, по бездорожью, над пропастями… Ибо в республике определяющую роль играло, побывал ли кандидат у избирателей в ауле, в райцентре или проехал мимо. Мои технические возможности в этом плане, по сравнению с возможностями соперника, летавшего на вертолете, были явно невелики. Горцы не очень хотели, чтобы мы с Магомедом соперничали, и откровенно спрашивали: «Почему бы вам с Толбоевым не встретиться и не договориться о том, чтобы один из вас снял свою кандидатуру?» Я отшучивался, что я езжу по земле, а Толбоев летает в небе, поэтому нам крайне трудно встретиться. Уступать никто не собирался, ибо борьба есть борьба.

Вообще же избиратели задавали самые разнообразные вопросы. Их были тысячи. Вспомню несколько вызывающих улыбку случаев. Так, например, представитель Советского района (бывший Кахибский) очень долго допытывался у меня, почему по телевидению показывают всякие непристойные порнографические программы. Что ответить? Ведь и меня это волновало. Горцы долго смеялись, когда я ответил, что у телевизора, кроме включателя, есть еще и выключатель. В другом районе один товарищ с величайшей настырностью и озлобленностью упорно адресовывал мне по 4–5 вопросов сразу, создавая нервную напряженность в зале. Мне пришлось сказать, что у нас в горах есть обычай, согласно которому, если человек задает кому-то больше трех вопросов, он должен зарезать барана и пригласить отвечающего к себе домой на беседу. Конфликт был исчерпан. Так что юмор выручал часто.

Конечно, было немало и действительно серьезных вопросов. Горцев волновала судьба Отечества, политика Горбачева, ведущая к развалу страны. В то же время многие идеализировали Ельцина. Я же старался Ельцина не критиковать, ибо во многих отношениях он был мне симпатичен, хотя тогда лично его я еще не знал. Да и люди к нему относились хорошо.

Считаю, что оправдала себя во время встреч с избирателями практика анализа наиболее крупных, серьезных, волнующих всех вопросов. Люди с пониманием относились к моему видению ситуации, к прогнозам на будущее. Наверное, каждый из кандидатов в депутаты склонен преувеличивать собственную роль в преобразованиях общества, особенно в предвыборных речах. Памятуя об этом, старался не обещать несбыточного.

Думаю, об атмосфере тех дней может многое сказать моя беседа с председателем Московского культурного центра Дагестан, кандидатом медицинских наук Магомедом Абдулхабировым, которую он записал, а недавно передал мне копию этой записи. Привожу ее в книге потому, что она воскрешает многие подзабытые мною факты, реалии, с которыми мне пришлось столкнуться.

Магомед Абдулхабнров. Независимо от этих предвыборных хлопот, мы давно собирались поговорить. Мешала твоя занятость. Теперь ты уже несколько раз побывал в Дагестане, накопил массу впечатлений, есть новые мысли. Давай с этого и начнем наш разговор.

Р. А. Я сам люблю беседовать и рассуждать. Еще больше – действовать. Главное, не надоедать людям, быть не очень навязчивым, особенно в положении кандидата в депутаты. Откровенно скажу, что я уже выиграл в ходе этих выборов. И главный выигрыш мой в том, что я встретил в районах много интересных, талантливых и по-государственному мыслящих людей. После этих встреч даже к своей работе я стал относиться более заинтересованно – вижу одобрительные или осуждающие взгляды наших горцев. Самое удивительное, что горцы сохранили многие присущие только им качества. Меня беспокоит в большей степени молодежь – не приобщенная к национальной культуре, традициям, а порой и к языку. Они не защищены от воздействия дешевой рекламы, разврата, мещанства. Старики умирают. Но я вижу в этом не только трагедию физической смерти, но и то, что от нас уходит целый мир отношений, ценностей и идеалов. Я за сохранение национальной самобытности, но не в патриархальной отсталости и в невежестве, а в тесной связи с современностью. «Бойся невежественных людей» – говорится в Коране. В ходе этих встреч я еще раз – после долгих лет скитаний – Ленинград, Мурманск, Москва – открыл для себя наш прекрасный Дагестан. Надеюсь, что и меня открыли для себя немало дагестанцев – как земляка, кунака, человека, любящего свой Дагестан. Но открыл я для себя и массу тяжелейших проблем развития Дагестана, особенно горных районов. Я уже подключил специалистов к разработке комплексной программы развития Нагорного Дагестана. Ее надо не только разрабатывать, но и реализовывать.

М. А. Сейчас стало модным критиковать партию, партийных руководителей. Тебе, наверное, тоже достается?

Р. А. Знаешь, когда начинают критиковать партию, я всегда спрашиваю конкретные фамилии коммунистов. Нельзя обобщать. У мудрого аварского поэта Гамзата Цадасы есть уничтожающая критика дибиров. Означает ли это, что религия или все верующие недостойны? Я уже говорил, что мой дедушка был известным ученым-арабистом, но жил честно и бедно, как большинство горцев.

Мой отец был коммунистом 50 лет, а до этого шесть лет был кандидатом в члены партии. Не принимали его в партию из-за того, что он был сыном ученого-арабиста. Пусть хоть один человек обвинит его в том, что он жил нечестно, только дня себя. Кстати, он тоже несколько лет был на партийной работе. Так что надо говорить о конкретных людях. Но правда и в том, что немало людей, давно дискредитировавших себя и не способных руководить, еще осталось в партийных комитетах. Это беда партии. Надо очищать партийные комитеты от таких людей. Процесс этот идет медленно. Многие партийные руководители еще чувствуют себя уютно в рамках старых подходов. Я, например, во многих районах Дагестана встретил немало способных, энергичных и авторитетных партийных руководителей, настоящих лидеров. За ними будущее.

Независимо от всего, не вижу ничего позорного в том, что за несколько десятилетий дагестанец впервые приглашен и работает в аппарате ЦК КПСС.

М. А. Казалось бы, этому надо радоваться…

Р. А. Дагестанцы в своем большинстве так и понимают и поддерживали меня на выборах. Спасибо им.

Не думай, что я произношу громкие слова, они искренние. Если бы не ответственность перед Дагестаном и дагестанцами, я бы ушел в институт или в академию заведующим кафедрой философии. Зарплата там у меня была бы намного выше. Своей работой я хочу доказать, что нас, дагестанцев, можно приглашать на любой уровень политики и управления. Гордость и любовь к родине надо доказывать не произнесением тостов, а достойной работой. В этом смысле я с восхищением отношусь и к профессиональной деятельности Магомеда Толбоева – летчика-профессионала.

М. А. В последнее время все чаще появляется термин «профессиональный политик». Как ты к этому относишься?

Р. А. Говорят же, что нынешний состав депутатов Верховного Совета СССР похож на тот, что был в США 200 лет тому назад, в начале деятельности конгресса. Это был в большей степени представительный почетный орган, где преобладали люди, далекие от политики. XX век полностью сформировал тип профессионального политика. Дагестанский депутатский корпус должен состоять из профессиональных политиков, способных анализировать реальности и, исходя из этого, вести перспективную политику учета интересов людей, республики, района. Вот мои соперники – друзья по предвыборной борьбе выступили за то, чтобы Дагестан стал союзной республикой. Идея эта привлекательна, но пока еще бесперспективна. Я же убежден, что, решая вопросы повышения статуса и прав республики, надо идти не таким путем. Кроме того, этот вопрос не решается в Верховном Совете РСФСР, которая сама является союзной республикой. Надо добиваться, чтобы все права и полномочия союзной республики были правами и полномочиями автономной республики. Еще одно. Рассуждения о Дагестане как о союзной республике заканчиваются претензиями на образование национальных округов и республик внутри Дагестана. Это совершенно неприемлемо для Дагестана. Мы создадим у себя десятки «карабахов». Каждый лозунг, каждое требование политика должны быть взвешенными, научно обоснованными и прогнозируемыми, а не просто будоражить людей ради сиюминутных интересов. Допустим, я буду добиваться образования тляратинской народной республики. От этого изменится жизнь людей в тляратах? Политик, в отличие от поэта-лирика, это человек, привязанный к реальным требованиям жизни. Полеты в абстракции и обещания тут опасны. В любом деле нужен профессионал, а в политике – тем более. Главная беда нашего общества – низкий уровень профессионализма во всех отраслях. Отсутствие профессионального, компетентного подхода в политике и управлении парализует целые отрасли. Мы являемся свидетелями этого. Надо же учиться на ошибках, а не повторять их с героической настойчивостью, проталкивая своих друзей и родственников в начальники и в депутаты. Американцы приглашают грамотных специалистов управления из других стран, а мы внутри республики главным критерием «выдвигаем» деление на «своих» и «чужих». В Дагестане на всех уровнях управления стало настолько много «своих», что мы сами к себе относимся как к чужим. Я верю, что дагестанцы становятся мудрее в своем выборе. Значит, есть перспектива экономического и духовного прогресса Дагестана.