Билет: «Земля – Нордейл» - Мелан Вероника
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И нет, я уже не стояла рядом с кассой, я неслась по лестнице вниз, на выход. Вылетела за дверь, отдышалась, пошла к водителю «Волги», наспех поправила волосы. Приблизилась, спросила, убавив громкость:
– Слышь, откуда твой пассажир?
Парня в кепке я знала, но не лично. Он давно занимался извозом.
Мне отвечать не спешили, сначала рассмотрели хорошенько, потом поджали губы.
– А чо? Я не хуже. Мож покатаемся?
С ним не кататься надо было, а вести сначала к остеопату для того, чтобы выпрямить осанку. Собственно, после этого легче бы не стало. Но грубить нельзя, нужно действовать быстро и осторожно.
– Я не говорила, что ты хуже. Просто он напомнил мне кой-кого…
– А-а-а, – парень в кепке с впалыми щеками чуть расслабился, перестал щелкать семечки, – да он с Яблоневой. А я Костик, кстати… Чего-то не видел тебя раньше? Ты отсюда?
Я уже не слышала чужой речи. Яблоневая – это место, возле которого меня высадил Комиссионер. Между ней и Колзуновкой двадцать пять километров. Сейчас здоровяк вернется, а я так и не придумала, что делать! Мне нужно было с ним поговорить, спросить его о кольце, но где, как, когда?
Ситуация взяла за горло, когда накачанный мужик с равнодушными глазами вышел из дверей, направился к машине. Едва он поравнялся со мной (сейчас уедет, сейчас уедет!), я выпалила:
– Мужчина, скажите, в каком магазине вы покупали свое кольцо?
И рожу сделала глупую – мол, мне понравилось. Может, своему парню хочу такое купить.
И, вот зараза, мне не ответили. Вообще ни слова. Нет, на меня взглянули внимательно и недобро, меня прекрасно слышали, даже притормозили на секунду, чтобы дать оценку объекту беспокойства, а после просто двинулись дальше.
Я же смотрела, как человек с печаткой садится в «Волгу», как склабится Костян, оттаявший оттого, что запали не на качка, а на его кольцо. Хлопок пассажирской двери, облако газа; «Волга» тронулась с места.
От меня удалялся тот, от кого – я только сейчас это поняла – пахло примерно, как от тряпки Комиссионера. От незнакомца с печаткой пахло Уровнями.
– Ну что? – высунулся из кабины Митич, а у меня из рук вываливались коробки. – Едем?
– Я еще… фильтр не купила, – промямлила я, чувствуя пересохшее горло.
– Так давай сюда покупки и шуруй…
«Волга» скрылась за поворотом.
«Из Яблоневой он…»
Я передала в руки Митича плиту и чайник.
«Я его найду. Чего бы мне это ни стоило…»
Глава 8
(JPOLND – The end)
Уровень 14. Нордейл.
Рид.
Он почти пришел в норму. Почти.
Те места, где его фон остался нестабильным, Рид мастерски скрыл, замуровал под слоем искусственного спокойствия. Вот только вместо того, чтобы работать – распределять кто, как и когда будет заниматься контролем над проведением исполнительных действий, – сейчас творил то, чего не стоило. Собирал отдельные энергетические лучики, тонкие, как нити, с различных участков Реактора, чтобы сплести единый пучок. Пучок, который он ретранслирует на то, чтобы получить доступ к тряпице, оставленной Инге. И ткань Комиссии – не просто ткань: это и локатор, и радар, и анализатор. Если Герхер-Вард все сделает грубо, например, выделит полный ресурс на рабочем месте, пробьет с помощью него канал до Земли, его моментально вызовут в кабинет не Дрейка, но Сиблинга. Дальше спросят жестко, и потому Рид работал аккуратно и незаметно, как синтетический паук. Брал по чуть-чуть энергии из каждого слоя, каждого отдела, маскировал конечный результат – канал на Землю постепенно пробивался.
Коллега по креслу, Брент Хоксон, работал исправно, неладного не замечал.
Рид происходящее объяснял себе просто: это обычная проверка с единственной целью – убедиться, что с девчонкой все в порядке, что она жива и здорова, что выкинула ту дурь из головы. Дурь о нем, о них. Он прочитает это по ее эмоциям и ауре, тогда уже окончательно и насовсем стабилизируется. Все пойдет своим чередом.
«Скучно, как раньше».
Потратил почти час времени, чтобы мастерски завершить получение доступа к куску серебристой ткани; намотал такое количество отводящих элементов для коллег, что любой человеческий хакер-гений удавился бы от зависти. На экране список осужденных на сегодня: «Келлахан, Прус, Галлейн, Джеймс…» Последняя фамилия значилась напротив женского имени, и Рид даже потратил пару секунд, чтобы взглянуть на фото – сразу понял, особа ничем не примечательная и не интересная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})«Не мисс Крет».
Медленно выдохнул. Незаметно переключился на похожий на радиочастоту доступ к чужому миру, мысленно нащупал координаты ткани, запустил считывание данных, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза.
И сразу почувствовал ее так явно, будто Инга сидела рядом.
Она носила ее с собой, тряпицу. И нет, он не обязан был оставлять ей документы и деньги (спонтанное решение), но намеренно дал отрез отражающего плащевика, уже в машине, не доехав до Земли, знал – пригодится.
Вот и пригодился.
Отрез теперь транслировал прямо Риду в мозг ее эмоции, ее «запах», саму Ингу.
И Герхер-Вард ощутил то, чего не ожидал – он скучал. Прошло совсем мало времени, а он успел по ней заскучать, по этой человеческой девчонке, похожей чувствами на бурлящий котел. Теперь вдыхал ее, как запретное наслаждение, как чрезвычайно приятный для сенсоров порошок, делающий его, впрочем, снова нестабильным, полным брешей.
Дал команду: сначала. Ее эмоции с того момента, как он уехал. И они плеснули в него, как океанские волны в разверзшийся каньон: печаль, отчаяние, зверски сильное нежелание быть здесь, на Земле, в мире, которому она уже не рада. Отторжение, злость на бессилие, печаль. Беспокойство, много беспокойства, а посреди него яркий луч – желание вернуться. Такое сильное, что он вдруг почти задохнулся, считав его. Инга не выбросила «дурь» из головы – о нем, о них. Наоборот. Держалась за этот свет, как за якорь, желала не самих Уровней, хотя любила их тоже, но за него. За Рида.
Он понял, что ошибся, в первую же секунду, как уловил ее дерзкую мечту-пламя, разгорающуюся все ярче – он не стабилизируется сегодня. И нет, где-то внутри он не желал, чтобы она смирилась с ситуацией, забыла о своих словах, сдалась. Теперь знал: она не сдастся. Ни через сутки, ни через месяц, ни через год. Сотрет руки в кровь, а ноги в мозоли, все будет искать путь… к нему.
И впервые размяк, понял, что значит «лапочка». Не само слово, а ощущение: та, которую хочется обнять даже через расстояние.
– Все в порядке? – спросили вдруг сбоку.
Кажется, Герхер-Вард погрузился слишком глубоко, не заметил.
– Да, в порядке.
Несколько минут делал вид, что работает. После неслышно приказал: дальше.
И, словно фильм, увидел по чужим чувствам продолжение: Инга возвращается в старый дом (печаль, непринятие, злость), какое-то время пытается не сползти в депрессию, после касается ткани – Рида на этом месте обожгло волной ее желания быть с ним рядом, погладило водопадом искр через позвоночник. Он выкрутил сигнал канала на максимум, но понижать теперь не хотел, понял, что сбоит собственное дыхание. Стабилизировался как мог. Дальше…
Поразительно, но она запиталась от плащевика, как от батарейки, успокоилась. Совершила несколько полезных действий, искупалась в призрачном удовлетворении, после приняла некое рациональное решение что-то купить. Благодарность за деньги омыла Герхер-Варда весенним дождем, что-то подтопила в его сердце; дальше ее философское настроение – поездка.
А вот после…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Вероятно, она добралась до пункта назначения, когда ее внимание резко переключилось с философских размышлений на кого-то. На мужчину.
Герхер-Вард в который раз за последнюю минуту выдал нестандартную реакцию – напрягся. Неожиданно сильно для себя самого.
«Она посмотрела на другого мужчину…»
Он даже попытался отследить шлейф, но понял, что не сможет, пока она к этому мужчине не прикоснется. Если так, он наложит на того черную метку даже отсюда – скрипнули под его сжавшимися кулаками подлокотники кресла. Хорошо, что Хоксон вышел, что не видел, как сжались в полосу губы Рида.
