Горбачев и Ельцин как лидеры - Джордж Бреслауэр

фоне партийных вождей местного масштаба своей неординарностью, страстью» [Черняев 1993: 8]. Вернувшись в Москву, Черняев сказал своему начальнику Б. Н. Пономареву (главе международного отдела ЦК), «что в Горбачеве мы имеем “кадр”, который очень нужен, чтобы держать “имидж” КПСС среди братских партий, что таких, наверное, очень немного, я, во всяком случае, не встречал» [Черняев 1993: 8].

Страстный пыл и энтузиазм Горбачева не были показными. Черняев также описывает их совместную поездку в 1972 году по сельским районам Бельгии и Нидерландов: «Сидели рядом, он почти не смотрел по сторонам… [Вместо этого] хватал меня за локти и “доказывал”, “доказывал”, “доказывал”, как важно и нужно сделать на Ставрополье то-то и то-то» [Черняев 1993: 8]. Со временем Горбачев «докажет», что что-то нужно сделать или возможно сделать, и тем самым убедит своих слушателей в том, что сделать это необходимо. Здесь мы видим как бы предварительный образ генсека, стиль руководства которого основывался на убеждении людей в том, что перестройка желательна, необходима и осуществима: «другого пути нет». Действительно, Горбачев был самоуверенным спорщиком, человеком, который гордился своей способностью к логической аргументации и впечатляющей самопрезентацией. В своих мемуарах он утверждает, что уже на первом курсе юридического факультета мог дискутировать не хуже лучших из своих однокурсников. Он гордился тем, что не боялся проявлять слабость, задавая вопросы; это отточило его навыки спорщика [Горбачев 1995: 61].

Многие политические лидеры уверены в себе и обладают сильным эго; фактически это можно считать необходимым условием для достижения «величия». Но самоуверенность Горбачева сочеталась с искренним оптимизмом. Многие очевидцы вспоминают молодого Горбачева как оптимиста, что особенно примечательно, если учесть апокалиптические обстоятельства его юности (коллективизация, Большой террор и Вторая мировая война). Его официальный переводчик сообщает, что генеральный секретарь Горбачев был крайне оптимистичен относительно осуществимости начатых им реформ [Palazchenko 1997: 123]. Другие видели эту его черту, но не разделяли его оптимизма. В конце 1980-х годов один из ближайших советников сказал: «Я знаю, что мы не сможем добиться успеха. Но когда я оказываюсь перед этим теплым и очаровательным человеком, который так сильно хочет сделать что-то для страны, у меня не хватает смелости, чтобы сказать ему, что мы не можем добиться успеха» [Doder, Branson 1990: 304]. Будь то на уровне местных кампаний в Ставрополе или в отношении реформы советской системы в целом – Горбачев явно был идеалистом, чьи убеждения и действия дополнялись страстной и оптимистичной, но тщательно контролируемой личностью.

Оптимизм, страсть, энергия, любознательность, эгоцентризм, ненасытная энергия и уверенность в себе в сочетании с контролем над рисками, рассудительностью и расчетливостью в отношении самого себя и других – вот какие черты собственной личности Горбачев продемонстрировал при выборе своей политической стратегии реформирования системы, когда у него появилась такая возможность. Но все эти черты характера не раскрывают содержания убеждений человека: в отношении чего он оптимистичен, страстен и энергичен, с какой целью проявляет осмотрительность и контролирует риски? Чтобы ответить на эти вопросы, нам нужно изучить политические убеждения Горбачева.

Политические убеждения Горбачева

Политическому взлету Горбачева, вероятно, поспособствовало сочетание в нем явной политической надежности с личным динамизмом, что проявлялось как в «продаже» системы внешней аудитории, так и в экспериментировании с системой с целью заставить ее работать лучше. Действительно, когда он вступил на пост генерального секретаря, эти черты придавали убедительность его заявлениям, что он заставит систему полностью реализовать свой потенциал. Но во что он верил? И почему стал генсеком-реформатором!

В научной литературе существуют значительные разногласия по поводу идеологических убеждений Горбачева. Однако большая часть споров касается того, насколько сильно изменились его взгляды и мироощущение за годы его пребывания на посту Генерального секретаря ЦК КПСС. Одна точка зрения состоит в том, что благодаря сочетанию внутренних и внешних обстоятельств он к 1989–1990 годам превратился в социал-демократа и антиленинца, приблизившись в этом отношении ко взглядам руководства Социалистической партии Испании [Brown 1996; English 2000]. Сторонники противоположной точки зрения полагают, что он эволюционировал в «социалистического демократа» наподобие меньшевиков 1917 года, но не социалистов бернштейновского типа или социал-демократов [Jowitt 1992, ch. 6; Hanson 1997, ch. 6; D’Agostino 1998]. Другие же считают Горбачева запутавшимся, некомпетентным или последовательно деспотичным человеком[21].

Гораздо меньше разногласий возникает по поводу политических и идеологических убеждений Горбачева до его прихода к власти в 1985 году. Горбачев разделял патриотический пыл, который многие представители его поколения испытывали после Второй мировой войны и периода послевоенного восстановления. Позже, по мере построения им карьеры, на его политические взгляды сильно повлияла кампания Хрущева по десталинизации, а также повсеместная коррупция и социально-экономическая стагнация эпохи позднего Брежнева[22]. Кроме того, в поездках в Восточную и Западную Европу в конце 1960-х годов он увидел относительное богатство Запада, особенно по сравнению с жизнью Ставрополья [Mikheyev 1992: 32; Brown 1996: 41–43], тогда как во время вторжения в Чехословакию он не составил однозначного мнения о том, было ли решение о подавлении Пражской весны мудрым и справедливым [Brown 1996:41; English 2000:181–182]. Эти привлекающие и отталкивающие моменты сделали его восприимчивым к новым идеям о том, как реформировать систему – или как помочь ей реализовать свой потенциал, – едва в конце 1970-х годов у него появилась возможность что-то изменить[23].

По словам соратников и помощников, к началу 1980-х годов Горбачев уже был антисталинистом и коммунистом-реформатором, убежденным, что советская система нуждается в изменениях («так жить дальше нельзя»[24]), но представлявшим себе куда более скромные изменения, чем те преобразования, которые он в конечном итоге возглавил в конце 1980-х [Brown 1996, ch. 3; Smith 1990: 68–72]. В соответствии со своим воспитанием в партийном аппарате, Горбачев, придя к власти, полагал, что корень большинства проблем лежит в коррумпированных кадрах и что необходимым (хотя и недостаточным) условием для их решения является подбор неподкупных кадров. Он думал, что реформы увенчаются успехом и система сможет реализовать свой потенциал только в том случае, если на ключевые посты в партийном аппарате будут набраны правильные кадры [Черняев 1993: 123; Горбачев 1995:286–292 (глава «Кадры решают все»); Болдин 1995: 45–47]. По словам его ближайшего помощника, первоначальной целью Горбачева была замена кадров, а затем построение «деловых, товарищеских и честных» отношений внутри коммунистической партии [Черняев 1993: 23]. Это видение заставило его пойти на чистку коррупционеров и мобилизацию неподкупных кадров, убеждая их присоединиться к нему в построении реформированного ленинского политического строя. Это подразумевало реструктуризацию властных отношений, хотя и не предполагало таких масштабов реструктуризации, которые потребовались бы для восстановления