Горбачев и Ельцин как лидеры - Джордж Бреслауэр

искавшими способы децентрализовать командную систему и разработать такую партийную систему, которая была бы более эффективной и более легитимной. Пути пуритан, технократов и реформаторов в итоге разойдутся, но изначально все они считали себя противниками коррумпированного брежневизма и сторонниками перестройки.

Ельцин был первым секретарем Свердловского обкома КПСС с 1976 года. До этого большую часть своей профессиональной жизни он был инженером-строителем и прорабом на строительстве разных объектов. Его любовь к строительству видна в его первой автобиографии; явно это было его страстью в начале жизненного пути [Ельцин 1990:43–56,78-79][31]. Нет никаких свидетельств того, что Ельцин был в Свердловске коррумпированным партийцем; как и Лигачев, рекомендация которого послужила стимулом для включения его в центральный партаппарат, Ельцин вел относительно аскетичную жизнь и боролся с коррупцией в политике. Он использовал свои полномочия партийного лидера в Свердловске для кампаний против коррумпированных членов номенклатуры и некоторых социально-экономических привилегий, которыми они пользовались. Таким образом, он объединял технические навыки технократа с личной и политической простотой, столь ценимой пуританами [Aron 2000:45–46,86,88,104–105; Mikheyev 1996:52–57; Morrison 1991: 31–42; Ельцин 1990: 43–70, 88–89][32].

Если говорить о его достижениях как местного партийного лидера, то центральное партийное руководство имело все основания рассчитывать, что он оправдает их надежды. Его послужной список на протяжении почти девяти лет на посту главы Свердловского обкома показал, что он был сильным и эффективным начальником. Сам Ельцин сравнивал себя с царем, полностью контролирующим свою область [Ельцин 1990: 54; Ельцин 1994:179]. В отношениях с высокими городскими руководителями «все было пропитано административно-командными методами руководства… Проводил ли какие-то совещания, вел ли бюро, делал ли доклады на пленуме – все это выливалось в твердый напор, натиск, давление» [Ельцин 1990: 64].

Если бы этим все ограничивалось, Ельцин подошел бы Брежневу, но не Горбачеву и Лигачеву. Однако имелось и еще кое-что. Говорят, что он был относительно популярен среди населения этого большого и важного региона. Говорят, что он улучшил экономическое положение и уровень жизни в Свердловской области, значительно подгоняя своих подчиненных, но никогда не прося их работать больше, чем он сам – трудоголик из трудоголиков, всегда готовый к работе. Он лично руководил строительными проектами в области, не желая играть роль канцелярской крысы. Он выбивал у московских властей большие суммы для финансирования новых крупных областных проектов. Он добивался большей региональной автономии в управлении промышленностью, чтобы кампании по реструктуризации предприятий могли приносить результаты[33].

Это был идеал лидера с точки зрения КПСС: человек, способный эффективно руководить кампаниями штурмовщины, завоевывая определенную популярность среди основной массы населения. Ельцин, очевидно, верил в систему и умел заставлять ее работать. В общем, он нашел способы выборочного преодоления «застоя», не ставящего под сомнение ведущую роль партии[34]. Это был традиционный идеал партийного лидера – жесткого, яркого, информированного, беспощадного и всеми уважаемого (за исключением коррумпированных чиновников, которых Ельцин пытался искоренить). Но, по-видимому, это устраивало Горбачева и Лигачева, которые разделяли эти цели и перевели Ельцина в Москву, а восемь месяцев спустя поручили ему заниматься ликвидацией коррупции в огромной московской городской партийной организации.

Ельцин также оказался политически надежен. В своих выступлениях в качестве регионального партийного руководителя он часто критиковал центральные плановые органы за то, что они уделяли недостаточно внимания региональным потребностям [Aron 2000: 60–78]. Но то же можно в более общем плане сказать и о речах наиболее динамичных и влиятельных первых секретарей других регионов, в том числе Горбачева до его приезда в Москву в 1978 году[35]. В политически деликатных вопросах Ельцин явно придерживался линии партии, а в некоторых случаях заходил еще дальше. Когда в апреле 1979 года в области разразилась эпидемия сибирской язвы, Ельцин отлично справился с тем, чтобы внешний мир о ней не узнал [Aron 2000: 52–53]. Когда в 1978 году Политбюро приказало снести бульдозером дом, в котором в 1918 году большевики казнили царскую семью, Ельцин выполнил приказ немедленно, в полной мере и эффективно [Aron 2000: 111–113]. Когда культурная интеллигенция заходила слишком далеко в своих попытках обойти цензуру, Ельцин принимал жесткие меры [Aron 2000: 118–125][36]. В общем, у московских властей не было никаких оснований заподозрить в Ельцине вольнодумца или человека непредсказуемого, тем более либерала.

Стиль руководства Ельцина в Свердловске был неординарным, и это могло привлечь внимание аппарата ЦК. Исследователи обнаружили, что, в отличие от его предшественников, у него была открытая манера руководства: он регулярно встречался с населением, проводил длительные и откровенные встречи с вопросами и ответами. Он регулярно выступал перед публикой по местному телевидению. В эпоху Андропова он руководил «набегами» на местные розничные магазины с целью заставить их выставлять на продажу припрятанные под прилавком товары. Он часто приезжал на работу на общественном транспорте, а не на лимузинах, которые имелись в распоряжении первых секретарей регионов [Mikheyev 1996: 56; Solovyov, Klepikova 1992:152–154; Aron 2000:79–92][37]. Однако ничто из этого не должно было непременно встревожить членов Политбюро, рассматривавших возможности его продвижения по службе. Пока Ельцин твердо контролировал свою область, поддерживал социальную стабильность и выполнял экономический план, его открытость и доступность оставались плюсом, поскольку он показывал, что партийное руководство может быть одновременно требовательным, эффективным и если не популярным, то по крайней мере уважаемым. То, что Ельцин ездил на общественном транспорте, способствовало его антикоррупционной кампании и смягчало общественное недовольство привилегиями партийных чиновников. Да и сам Горбачев, возглавлявший ставропольскую партийную организацию, часто ходил на работу пешком [Morrison 1988: 98].

Некоторые вопросы могли возникнуть при просмотре послужного списка Ельцина. Он никогда не оставался на вторых ролях. По мнению Михеева, стремительный взлет Ельцина в партийной организации «позволил ему проскочить критически важную часть процесса интеграции в организационную культуру партии: его никогда не заставляли принимать уничижительную позу полной покорности и исполнять унизительные требования, чтобы угодить начальству всеми возможными способами» [Mikheyev 1996: 57]. Это, по словам Михеева, позволило ему сохранить как некоторую независимость ума, так и кое-какую уверенность в себе и индивидуальность [Mikheyev 1996: 57], что, возможно, послужило одним из истоков свободомыслия Ельцина в горбачевском Политбюро. Но если и предположить, что названные качества были замечены обсуждавшими его повышение в 1984–1985 годах, этому необязательно надо удивляться: новые советские лидеры искали некоррумпированных и талантливых чиновников, которые могли бы усовершенствовать и избирательно реформировать систему, не подвергая сомнению ее основные черты. Им не нужны были «аристократы» брежневского толка, чья независимость ума и инициативность (если они когда-либо ими обладали) полностью были подавлены партийными кадровыми механизмами. Тот факт, что