Охота на канцлера - Платон Обухов

Выслушав Кунигунду, кухарка высказала ряд дельных предложений. Фрау фон Мольтке одобрила их, и Берта ушла на кухню. А жена министра направилась в свою комнату и распахнула створки шкафа с одеждой.

— Сколько нам потребовалось времени, чтобы добраться сюда? — торжествующим тоном спросил фон Мольтке.

Майор Мюллер бросил взгляд на часы.

— Двадцать пять минут. Честно говоря, я не знал, что поезд на магнитной подушке идет так быстро…

Скоростной поезд доставил их в Хузум. А оттуда на остров Фер перевез принадлежащий министерству обороны и вооружений катер на воздушной подушке.

— Кунигунда! — позвал фон Мольтке.

Майор Мюллер, зажав в правой руке большой букет гвоздик, нервно оправил безукоризненно выглаженный мундир. Мельком глянул на себя в зеркало. Майор не сомневался в своей способности нравиться женщинам. Но перед встречей с женой министра оробел, как юноша, идущий на первое в своей жизни любовное свидание.

Вышедшая в гостиную Кунигунда невольно замерла на пороге. Перед ней с огромным букетом гвоздик стоял тот самый стройный офицер, которого она раньше уже где-то видела.

— Майор Мюллер, — представил гостя фон Мольтке. — Консультант моего министерства.

Летчик поцеловал Кунигунде руку и вручил цветы. Он заметил, что рука женщины дрогнула от волнения.

— Стол накрыт, — раздался голос Берты.

На льняной скатерти, вышитой золотом, сотканной еще в начале XIX века искусными мастерицами, среди хрусталя и фарфора стояли три массивных серебряных подсвечника. В них оплывали воском высокие белые свечи.

Фон Мольтке разлил «Рейнрислинг» по высоким старинным бокалам:

— За нашу встречу! Я рад принять в своем доме истинного патриота Германии.

За коктейлем из крабов и салатом последовало блюдо «матьесхеринг» — селедка с отварной в мундире картошкой. «Матьесхеринг» полагалось сдабривать большим количеством сливочного масла.

— Можно, я открою окно? — спросила Кунигунда.

Ее лицо горело. Она чувствовала: эта встреча с майором Мюллером — перст судьбы. Кунигунда представила себя в постели с летчиком и блаженно закрыла глаза. «Он будет великолепным любовником, — пронеслось в ее голове. — Именно таким, какой мне нужен».

— Конечно, открой!

Стекло отошло в сторону и столовую заполнил запах цветущих роз.

— Остров Фер примечателен самым мягким климатом, — заметил фон Мольтке. — Здесь даже зимой цветут розы…

Когда с «матьесхеринг» было покончено, Берта водрузила на стол блюдо с десятью сортами сыра, вишневый торт и два серебряных кофейника. Кунигунда разлила кофе, предложила Мюллеру сливки.

Затем мужчины закурили сигары, и Отто ласково предложил жене:

— Оставь нас, дорогая. Мужской разговор…

…Прощаясь, летчик снова поцеловал руку прекрасной министерши. Фон Мольтке проводил его до машины, которая должна была довезти майора до пристани.

— Жду тебя завтра у себя, — напомнил фон Мольтке Мюллеру.

— Очень приятный молодой человек, — проронил Отто, туша с помощью дистанционного переключателя свет в спальне. — Настоящий патриот. Всерьез озабочен будущим Германии. Таких молодых людей осталось теперь, к сожалению, немного, — вздохнул он.

Кунигунда чистосердечно ответила:

— Он мне тоже очень понравился.

Польша (Варшава)

Выскочив из автобуса, Лех глубоко вздохнул и почувствовал, как его легкие наполнились пропитанным выхлопными газами сырым воздухом. Он с отвращением сплюнул и поспешил войти в здание своей редакции. В кабине лифта Мазовецкий столкнулся с пожилым репортером Лешеком Панкратом.

— Ну и воздух на улице, — не удержался Лех. — Словно в газовой камере.

— При коммунистах, — покачал головой Панкрат, — Варшава была чище. Такова цена экономического прогресса! В этом месяце промышленное производство выросло у нас еще на два процента. Как видно, по итогам года рост составит аж тридцать процентов. Японцы будут от зависти кусать себе локти.

— Не будут! Просто посмеются над нами. Кому нужен прогресс и экономический рост, оплаченный нашими собственными жизнями?

Денег для организации покушения на Фишера явно не хватало. Настроение у Леха было отвратительное.

В комнату, где работали фотографы, зашла секретарша и протянула Леху записку:

— Вас просили позвонить по этому телефону.

— Сказали кто? — начал было спрашивать Лех, но осекся.

На пожелтевшей бумажке был записан номер домашнего телефона Бальцеровича. У Леха пересохло в горле. «Случилось что-то экстраординарное, — подумал он, выбегая из комнаты. — Главное — не впадать в панику…»

От подъезда дома, в котором располагалась редакция «Сейчас», ближайшая телефонная будка отстояла на пятьдесят метров. Лех преодолел это расстояние за несколько секунд. Пальцы дрожали, и монета никак не хотела лезть в щель телефонного аппарата. «Успокойся», — приказал себе Мазовецкий. Наконец монета упала в металлический корпус.

Тадеуш сразу взял трубку.

— Лех, мне пришла в голову великолепная идея! — радостно закричал он. — Надо обратиться за помощью к кардиналу Варшавы Кемпу! Он известен как ярый антигерманист и уж, конечно, не откажется помочь в нашем богоугодном деле.

— Это все, что ты хотел мне сообщить? — скрежеща зубами, спросил Лех.

— Да, — растерялся Бальцерович. — А что, тебе это не понравилось?

Гнев Леха неожиданно испарился. Он понял, что даже Господь Бог не в силах исправить беспечного Бальцеровича. Злиться и негодовать не имело смысла.

— Идея интересная, — устало ответил он, — но следует соблюдать правила конспирации. Пожалуйста, больше не звони мне на работу…

В этот момент связь оборвалась, Лех бросил трубку на рычаг и медленно побрел обратно.

…Секретарша Мария с любопытством посмотрела на него.

— Звонил один мой приятель, — криво улыбнувшись, стал сочинять Лех, — хочет увести у меня девушку, а взамен предлагает видеомагнитофон и газонокосилку.

— Ну и что же… ты? — спросила заинтригованная Мария.

После того, как Леха освободили из тюрьмы, он был окружен ореолом мученика и героя. Все молоденькие девочки, работавшие в редакции «Сейчас» машинистками, секретаршами и телетайпистками, были от него без ума. Мазовецкий с удовольствием эксплуатировал свою популярность. С Марией он провел несколько восхитительных уик-эндов на балтийском побережье. Девушка была вне себя от счастья и всякий раз оплачивала расходы на транспорт и пребывание в гостинице…

— Я отказался, — усмехнулся Лех.

— Как это благородно! — не скрыла своего восхищения Мария.

— Точно так же поступил бы любой порядочный мужчина, — пожал плечами Лех. Он уже начал верить в собственный вымысел. — Извини, мне надо работать.

Мазовецкий подошел к своему столу и стал лениво перебирать отснятые накануне фотографии: уличные сценки — в центре Варшавы и в парках. Они неожиданно понадобились, чтобы заполнить место запоздавшей статьи о махинациях в футболе.

Лех забарабанил пальцами по коробке с чистыми пленками. Делать было абсолютно нечего. В голову лезли какие-то глупые мысли. Он изнывал от тоски, не зная, чем занять себя. Идти домой тоже не хотелось.

Дитрих Корона распечатал пачку сигарет и нагнулся к Леху:

— Не хочешь ли покурить?

Лех с радостью согласился. Они вышли в курилку, где уселись на черные кожаные диванчики. Хозяин «Сейчас» по дешевке купил их на распродаже мебели.

— Хочешь заработать? — спросил Дитрих.

— Кто откажется! — усмехнулся Лех.

— Не знаю, подойдет ли это тебе. Дело довольно опасное, но плату предлагают приличную. Пятьдесят тысяч долларов.

— Я согласен, — быстро проговорил Лех. — Что делать?

— Ты хорошо подумал?

Дитрих Корона выпустил большой клуб дыма.

— Давай, выкладывай!

— Не здесь, — остудил его порыв Дитрих. — После работы выйдем вместе и по пути все обсудим…

Германия (Эрбендорф)

После того, как польские власти полгода назад ввели пограничную проверку машин с германскими номерами, немцы ответили полякам тем же. Леху пришлось подождать своей очереди целых сорок минут, прежде чем он смог миновать контрольно-пропускной пункт. Но зато, вырвавшись на скоростную трассу, Лех воспользовался почти полным отсутствием полицейского контроля на немецких дорогах и до отказа вдавил педаль газа своего «БМВ». Машина, как птица, понеслась по идеально ровному и гладкому шоссе.

Не доезжая пяти километров до Дрездена, Мазовецкий сбавил скорость и повернул направо. Указатель говорил о том, что в трех километрах находится деревня Эрбендорф.

Леху пришлось включить низшую передачу, чтобы не заблудиться на плохо освещенной улице. Внимательно поглядывая по обеим сторонам улицы, он заметил наконец вывеску «Булочная». Лех притормозил. Выйдя из машины, он обошел ее кругом. От разгоряченного капота исходили волны теплого воздуха.