Бомба из прошлого - Джеральд Сеймур

— А вот это Саймон Роулингс. — Она стряхнула дождевые капли с фотографии мужчины в приличном костюме и с по-военному короткой стрижкой. — Бывший сержант, бывший десантник. Водитель и охранник. Ничего криминального за ним не числится, ни в чем особенном не замешан. Награжден военной медалью за Ирак. Абсолютно честен. Пользуется полным доверием работодателей. Судя по тому, что я читала, парень идет по жизни под девизом «ничего не вижу, ничего не слышу». Работает на Гольдмана, но в его делах не участвует. Все указывает на то, что неприятности ему не нужны и с криминалом он никак не связан. Из тех, кого называют служаками. Есть еще один.

Она закурила. У них на службе курение было под запретом — там правили настоящие табачные фашисты, — но раз уж ее вынудили сидеть на холоде, да еще и под дождем, то разве не имеет она права хотя бы получить удовольствие от сигареты? Дымок достиг его носа, но никакой неприязненной реакции не последовало — он не стал ни поджимать губу, ни хмуриться раздраженно. Не такой уж и зануда. Она положила на колени последнюю фотографию, и на нее тут же упал комочек мокрого пепла.

А вот этот уже интересен по-настоящему. Джонатан Кэррик, тридцать шесть лет — предположительно. Числится у Гольдмана младшим охранником. Возит хозяйку по магазинам и выставкам, детей в школу, в общем, парень на побегушках. Тоже бывший десантник, служил в Ираке, получил ранение и демобилизован по увечью. Но не все так просто. Скажем так, мистер Лоусон, Кэррик не тот, кем кажется. По документам он профессиональный телохранитель, но наши компьютеры показывают, что информация по выданным это имя страховым свидетельствам и водительскому удостоверению, а также его воинской службе была стерта и изменена три месяца назад. Обычная практика в отношении полицейских, работающих под прикрытием. Вы можете затребовать сведения у 10-го директората — мол, интересы национальной безопасности и все такое, — потому что, как мне представляется, он оттуда. Понимаете?

— Понимаю, — негромко проворчал Лоусон.

— Получается, что Гольдман замешан во что-то крупное. И раз уж они пошли на то, чтобы внедрить в его окружение своего агента, значит, ситуация там серьезная. Вот только положение Кэррика в доме далеко не самое выгодное — он где-то внизу. Пожалуй, у меня все. Что-то пригодится?

— Возможно.

Она передала ему папку. Поднялась. Он поблагодарил ее, сдержанно, чинно, но она почувствовала неловкость, как будто и такое выражение благодарности было для него чем-то непривычным, незнакомым.

Ощутив прилив смелости, вынесший ее едва ли не на грань безрассудства, она спросила:

— Так что вы думаете? По-вашему, затевается что-то серьезное? Опасность действительно велика?

— Возможно.

— И как бы вы, мистер Лоусон, оценили ее по десятибалльной шкале?

Он посмотрел на нее пристально. В тусклом свете фонаря, пытающегося рассеять вечернюю хмарь, блеснули глубоко посаженные глаза. Он помолчал, обдумывая вопрос, и ей показалось, что эти странные глаза завораживают, гипнотизируют. Голос, когда он заговорил, прозвучал иначе — скрипуче, строже.

— Вас это не касается и в ближайшее время касаться не будет. Подготовились хорошо. Адекватно. По десятибалльной шкале? От одиннадцати до тринадцати. Доброй ночи.

Она снова прошла по мосту, дрожа от холода и ветра, думая о Джонатане Кэррике, агенте под прикрытием, и о том, что теперь его ожидает.

Вернувшись в кабинет, Кристофер Лоусон просмотрел полученные документы. Ситуация требовала неотложных действий, и он сделал то, что подсказала интуиция. На папке значился номер телефона, и он снял трубку. Ему ответили, что человека, за которым закреплен этот номер, сейчас нет. Можно ли позвонить ему домой? Можно. Голос в трубке прозвучал твердо, решительно, с шотландским акцентом. Лоусон вытащил из стопки соответствующую голосу фотографию и положил перед собой. Ключ, пожалуй, найден, а ключи ведь для того и существуют, чтобы открывать ими двери. Он всегда следовал за чутьем, потому что этому его учил Клипер Рид.

— Мне нужен список внештатников.

— Особые требования? — уточнила Люси.

— Даже не знаю. Общие навыки, сообразительный — посмотрите, кто у нас есть. Назначьте встречу в «Принце Альберте», в дальнем баре, через полчаса.

— Будет сделано.

Он поднялся из-за стола, подошел к сейфу, набрал цифровую комбинацию. На четырех полках стояли картонные коробки из-под обуви, забитые оборудованием, считавшимся стандартным набором времен «холодной» войны, тех времен, когда он только постигал премудрости профессии под руководством Клипера Рида: ручки-пистолеты, пузырьки с невидимыми чернилами, полые папье-маше, служившие контейнерами для микрофильмов, миниатюрные фотоаппараты «минокса» и прочие вещицы — осколки ушедшей жизни, ценимые теперь лишь очень немногими. Перебрав пузырьки с таблетками, на каждом из которых имелся соответствующий ярлычок, он взял один и закрыл сейф.

Почему-то снова вспомнилась та девушка на мосту. Офицер по связи. Удивительно. Милая и, как ни странно, толковая. А еще… Люси, никогда не повышавшая голос, сообщила из приемной, что агент будет ждать через двадцать восемь минут в дальнем баре «Принца Альберта».

В дверь позвонили. Человек, державший палец на кнопке, был фрилансером, сотрудничавшим с Секретной службой на непостоянной основе и получавшим пятьдесят фунтов за час плюс накладные расходы. Работа сваливалась нечасто и обычно бывала либо слишком обыденной, либо чересчур грязной, чтобы поручать ее штатному сотруднику. Немало таких агентов были готовы в любой момент принять звонок, явиться в назначенное место и, выполнив поручение, получить деньги, которых вполне хватало на сносное существование.

В ответ на звонок дверь открыла женщина в домашнем халате, державшая на руках плачущего ребенка.

— Да?

— Извините за беспокойство. Память — что решето. Мы с Саймоном договорились встретиться, но где именно я уже не помню. Он дома?

— Вы из его команды? Я про дартс…

Именно за быстроту реакции и способность мгновенно вписываться в любую ситуацию ему и платили пятьдесят фунтов в час — наличными, без всякой бумажной волокиты.

— Так и есть, в команде… пока они там с дротиков на копья не перешли.

— Саймон уже ушел. — Женщина прижала ребенка к груди. Плач прекратился. «Когда-то была ничего», — подумал агент.

— Вот видите, у меня уже из головы вылетело. Иногда собственную фамилию забываю. Где сегодня игра?

— В клубе на Боллз-Понд-роуд, по правой стороне, перед мини-маркетом. Перейдете на Эссекс-роуд, пройдете по Энглфилд-роуд, повернете налево, на Бовуар — только не пропустите — и увидите. У Саймона зеленый «гольф».

— Огромное спасибо. Вы очень мне помогли.

Агент улыбнулся на прощание. Ребенок снова заплакал.

Он еще раз посмотрел на фотографию, чтобы получше запомнить лицо. Дверь распахнулась, и изнутри ударила волна шума — музыка, громкие голоса, смех.

— Давай, Саймон, ты следующий! — крикнул кто-то. — Дабл-топ, десятка и пятерка, и мы победили.

— Твой стакан на столе, — добавил второй голос.

Саймон Роулингс, бывший сержант-десантник, а ныне телохранитель русского мафиозо и член команды по дартсу, бросил взгляд в сторону и, отыскав свой стакан среди других, полных и пустых, шагнул к линии перед ярко освещенной доской. Дротики лежали перед ним. За спиной толпились игроки — свои и чужие. Первый дротик попал именно туда, куда Саймон и целил — в десятку. Свои восторженно взвыли, противники испустили стон разочарования. Он приготовился бросать второй, и никто даже не обратил внимания на подошедшего к подносу незнакомца. Никто не заметил появившейся из кармана бутылочки спирта, содержимое которой мгновенно оказалось в стакане с «кока-колой».

Саймон Роулингс попал в десятку и восторженно вскинул руку. Теперь все его внимание сосредоточилось на секторе пять… Никто не увидел, как незнакомец выскользнул из бара, и не услышал, как закрылась дверь.

Вечер был тихий, как всегда. Кэррик сидел один в дежурной комнате. Виктор и Григорий ушли с Боссом и его женой. Домработница помыла посуду, прибралась и расставила тарелки в кухне, после чего поднялась на площадку у детской и устроилась в большом уютном кресле. Там ей предстояло провести весь вечер.

Тишина ему не нравилась. Тишина ведет к самоуспокоенности, а в такой работе самоуспокоенность почти наверняка смерть.

Джонни Кэррик уже прочитал газету и разгадал два кроссворда. Телевизор был выключен.

Жизнь его состояла из двух половинок, которые то складывались, то расходились, и он мог бы с полным правом сказать, что испытал на себе всю тяжесть обмана. Одна из этих половинок была его фактической биографией, другая — легендой. В тот вечер, сидя перед мониторами, он думал о настоящей своей жизни, о детстве.