Маленький оборвыш - Джеймс Гринвуд

— Джим! милый друг! — вскричал он. — куда ты идешь?

— Сам не знаю, Джерри, — отвечал я. — Хотелось мне сходить домой посмотреть…

— Разве ты не был дома? — Не был с самого утра, с тех пор как убежал?

— Нет, я целый день пробыл на улице. Что там у нас делается, Джерри? Не видел ли ты маленькую Полли сегодня после обеда?

Пеп не отвечал на мои вопросы.

— Если ты не был дома, так иди скорее, — сказал он, схватывая меня за ворот и толкая по направлению к нашему переулку. — Пойдем, пойдем.

Поведение Джерри показалось мне подозрительным.

— Я пойду домой, когда захочу, — сказал я, и сел на мостовую: — тебе нечего толкать меня, Пеп!

— Я тебя толкаю? Вот-то выдумал! С какой стати мне тебя толкать! — ты же сам сказал, что идешь домой? — Стоишь ты, чтобы тебе оказывали услуги!

— Какие услуги, Джерри?

— Какие? Очень просто какие! Там в переулке все ревмя ревут по тебе, и отец, и мать, и маленькая Полли, даже слушать жалко! Ужинать без тебя не хотят садиться, а у них к ужину приготовлен огромный мясной пудинг с картофелем. Я и думаю себе: они тут убиваются, а бедный Джимми шатается по улицам, боится вернуться домой. Пойду-ка, скажу ему, что бояться нечего. Вот и пошел, а ты валяешься себе на мостовой, да думаешь, что я вру!

Я посмотрел прямо в лицо Джерри, и при свете газового фонаря лицо его показалось мне таким честным, что я перестал сомневаться. А между тем рассказ его был почти невероятен. Все обо мне плачут, мясной пудинг стынет из-за меня! Я почувствовал угрызения совести, и даже слезы выступили на глазах моих.

— Джерри, ты это правду говоришь? — вскричал я, вскакивая на ноги: — ты уверен, что это правда? Потому ведь ты знаешь, как мне плохо придется, если ты сказал неверно. Ведь ты знаешь, как она меня бьет и таскает за волосы!

— Чего там неверно! Все воют о тебе, точно весь дом горит! А отец хуже всех! Да если ты мне не веришь, войди только в переулок, ты услышишь его голос от дома Уинкшип. Он просто готов убить себя от горя!

— А Полли? что она, здорова? не сломала ли она себе какой-нибудь кости, когда я уронил ее с лестницы сегодня утром, не разбила ли носа в кровь? Не вскочила ли у неё шишка на голове?

— Ах, вот ты чего боишься! — весело сказал Джерри. — Полно, она совсем здорова! Когда ее подняли, она хохотала как сумасшедшая. Ее понесли к доктору…

— Как, зачем же к доктору, Джерри? ведь ты говоришь, она не ушиблась?

— Да разве я сказал к доктору? — проговорил Пеп, отворачиваясь от меня в смущении.

— Сказал, сказал, Пеп; ты сказал, что ее понесли к доктору.

— Ну, так ведь я не сказал, зачем. Я только сказал, что когда ее подняли, она хохотала; ну, она так сильно хохотала, что они даже испугались, подумали, не больна ли она, и снесли ее к доктору.

Совершенно успокоенный и утешенный этим объяснением, я, радостно подскакивая, пустился к переулку Фрайнгпен, и Джерри шел рядом со мной, весело болтая. Мы уже были в нескольких шагах от переулка, как вдруг к нам подскочил один мальчик, также из моих знакомых, и схватил меня за руку.

— Поймали, Джерри, — закричал он: — ведь пополам, так, что ли?

— Пополам! — вскричал Джерри, схватывая меня за другую руку. — Это с какой стати? Я за ним гоняюсь с тех пор, как отец его вернулся домой. Я первый поймал его.

— А я тебе говорю пополам! — сказал другой мальчик, крепче ухватывая меня за руку: — я следил за вами с тех пор, как вы встретились, без меня тебе бы не дотащить его до дому. Нечего болтать пустяков, веди его!

— Не поведу! Джемс Бализет что сказал? Кто первый его поймает и приведет домой, тому дам шиллинг. А о втором он ничего не говорил!

— Не болтай, не болтай! — сказал другой мальчик; он был сильнее Джерри.

— Иди же, иди, — эти последние слова относились ко мне. — С тобой-то уж я делиться не стану, тебя отец до полусмерти изобьет, как только ты попадешься в его руки.

Не помня себя от страха, я выскользнул из рук их и упал на мостовую, крича во все горло, что скорей умру, чем сделаю еще хоть шаг к нашему переулку. Так как на мне не было сапог, то я не мог очень сильно лягаться, но все-таки довольно удачно отбивался от них ногами и не давал им схватить себя.

Оба мальчика были в отчаянии. Низкий изменник Пеп побледнел от злости. Хотя он был известен своей трусостью, но тут на него вдруг нашел припадок храбрости. Он повернулся к своему противнику и со всего размаха ударил его кулаком по лицу. Мальчик стоял секунду неподвижно, ошеломленный ударом, и пристально смотрел на Пепа, потирая зашибленный нос. Потом он вдруг, одним прыжком бросился на него, повалил его на землю и принялся колотить изо всех сил. Несчастие моего врага было так приятно мне, что я, забывая об опасности, несколько минут любовался на эту сцену. Однако в голове моей мелькнула мысль: «Пока они дерутся, мне надобно спасаться!» Я в ту же секунду вскочил на ноги и с быстротой молнии пустился бежать, пока мои противники били друг друга, валяясь в грязи среди улицы.

Глава IX

Я стараюсь заняться «лаяньем». Мои новые знакомые

Я побежал назад в ту сторону, откуда пришел, и снова очутился в Смитфилде, в той части рынка, где провел большую часть дня. Никто не преследовал меня, и на базаре было еще темнее и тише, чем полчаса назад, когда я ушел оттуда. Теперь я уже знал, что возвратиться домой безумие. После разговора между Джерри Пепом и его товарищем я не сомневался, что и отец, и миссис Бёрк страшно рассержены на меня. Отцу так хотелось скорей расправиться со мной, что он даже обещал целый шиллинг тому, кто меня поймает. Для него это были большие деньги: на шиллинг он мог купить себе три кружки пива. Но если я не вернусь домой, что же мне делать? Где я буду спать?

До сих пор я всегда спал на более или менее удобной постели. Неужели же мне ночевать там, где я сижу? Да пожалуй, отчего же нет? Я хорошо поужинал, а ночь не особенно холодна. Одну ночь можно переспать кое-как; свернусь здесь в уголке, да и засну! Светает теперь рано и тогда…

Тогда… Да что же я буду делать тогда? Где бы я ни заснул, когда я проснусь через несколько часов, настанет другой день, и мне придется самому добывать себе пропитание. Сегодня я встал дома, я там завтракал, на ужин, я правда, получил деньги не из дома, но нельзя же рассчитывать всегда питаться таким путем. Я должен, прежде чем ложиться спать, сообразить, за какую работу взяться, и завтра с утра искать себе занятий. За какую же работу мне взяться? Конечно, за лаянье. Пойду завтра на какой-нибудь рынок, высмотрю там разносчика подобрее и предложу ему свои услуги. Если он спросит у меня, сколько мне нужно в день, я скажу ему… Да, хорошо так рассуждать, пойду на рынок и высмотрю себе хозяина; а что, как он меня возьмет, да я окажусь неспособным к работе? Что если голос мой недовольно силен и звучен? Какой я был глупый, что не испробовал его до сих пор! Столько часов я один брожу себе по базару и ничего не делаю, точно я какой-нибудь богач! Надобно было тотчас приниматься за работу. Было еще не поздно, всего десятый час, и я удалился в самую средину свиного ряда, чтобы начать там свои упражнения.

Какие цветы и плоды я буду продавать? Из цветов верней всего, что желтофиоли, им теперь время, и их всего больше и покупают, и продают.

— Желтофиоли! Свежие, душистые желтофиоли!

Голос мой показался мне довольно громким, но все-таки выходило не так, как у настоящих разносчиков. Надобно было побольше протянуть «офиоли». Попробуем еще раз: «Желтофиоли свежие, душистые желтофиоли!»

Так было гораздо лучше. Я с четверть часа ходил взад и вперед по темному ряду и громко торговал желтофиолями; я кричал го! го! воображаемому ослу, перевозившему корзины с цветами, и почтительно обращался к воображаемому хозяину за мелочью на шиллинг и шесть пенсов. Выучившись совершенно удовлетворительно продавать желтофиоли, я принялся за землянику. Оказалось, что выкрикивать землянику труднее. — Продажная земляника! Господа, купите земляники! — кричал я на разные голоса и все не мог попасть в тон. Наконец, после множества повторений я наладил свой голос удовлетворительно, как вдруг заметил, что сзади меня притаились два мальчика. Мне сейчас представилось, что это Джерри Пеп и его противник, что, окончив свою битву, они согласились действовать заодно против меня. Это было тем более правдоподобно, что в ту минуту, когда я повернулся к ним, один из них выскочил из своей засады и схватил меня за волосы.

— Господа! Купите земляники! — закричал он, передразнивая меня и дергая меня за волосы при каждом слове. — Чего ты тут кричишь? Как ты смеешь поднимать шум на базаре, когда тебе давно пора лежать в постели, а!

Он подражал голосу и жестам рассерженного полицейского. Хотя он пребольно таскал меня за волосы, но, повернувшись к нему, я почувствовал радость. Эти два мальчика не были Джерри Пеп и его товарищ. Они были немного выше их ростом и совершенно незнакомы мне.