Пожинатель горя - Сергей Владимиров

Пока я рассматривал фотографии, Инга угнездилась в одном из кресел, поджав ноги. Сделала она это сознательно. Присев в соседнее кресло, я был вынужден во всей красе наблюдать ее открытое загорелое бедро. Не желая подвергаться действию женских чар, я отвел взгляд и закурил сигарету.

— Пусть тебе это не покажется странным, но я вновь вернусь к разговору о цвете волос. Менеджер «Миллениума» красит волосы или носит цветные линзы?

Инга озадаченно посмотрела на меня:

— А это еще к чему?

— Просто он синеглазый брюнет. Тоже смахивает на патологию.

— Понятия не имею, что он предпочитает. — Вновь та же леность и безразличие в голосе. — Как бы там ни было, ему идет. Девки на него западают. Да и парни, бывает.

Я хотел спросить, не бисексуал ли Владислав Ланенский, но вовремя сообразил, что Инга может не знать такого слова. Поэтому сформулировал свою мысль проще.

— Он что, и с теми и с другими?

— Да нет же, вот пристал… Владик мальчиками не интересуется, как и я, впрочем, девочками. Не пойму, чего ты к нему прицепился?

— Так, между делом. Ты его знаешь давно?

Инга томно зевнула, даже не постаравшись прикрыть ладошкой рот. Правда, без золотых коронок и гнилых зубов.

— Владика? Конечно. Мы с ним иногда развлекаемся, в казино ходим. Владик там зараз уйму бабок оставить может, он только по-крупному играет. Мне даже стремно становится, стою рядом с ним, как нищая. Викто́р мне никогда много денег на игру не дает. Жадина… — плаксиво заключила она.

— Ты давно познакомилась с ним?

— С Викто́ром? Три года назад. Я только школу закончила, учиться жуть надоело. Ну и думаю, как бы развлечься? И вижу рекламу, что конкурс красоты скоро будет. Думаю, сходить, что ли, от скуки, может, победю, контракт какой-нибудь… Модели ж много получают, например, если в Париже моды показывать. А Викто́р как раз там организатором был. Я ему сразу приглянулась, он и говорит, будет у тебя первое место, что ж шанс упускать? Мы с ним потрахались прямо за кулисами, я по подиуму походила в бикини и Мисс стала. Контракт, правда, обломился, зато Викто́ра подцепила. А с ним и Париж, и Майами, и Кипр. По полной оттягивались…

Инга поднялась и, не одергивая юбки, прошла мимо меня, как бы ненароком коснувшись моей руки своим соблазнительным округлым бедром. Действовала она настойчиво и грубо, но я отключил в себе все эмоции. Инкубаторская развращенная красотка, таких в моей практике встречалось предостаточно.

Она вернулась из кухни через минуту с двумя бокалами в одной руке и бутылкой марочного вина в другой.

— Давай выпьем, сыщик, а то ты весь какой-то заторможенный, — произнесла натуральная блондинка. — Да и я немного встряхнусь, с тобой аж в сон клонит.

— Не пью, — ответил я.

— Больной? Может, у тебя что другое тоже не работает? — презрительно прищурилась Инга.

— Здесь все в порядке. Просто случается, что нет настроения.

— Как так? — ужаснулась девушка. — А я вот всегда готова. Как пионерка.

Процесс соблазнения частной ищейки вошел в свою финальную стадию. Она больше не считала нужным скрывать цель, с которой назначила мне свидание у себя на квартире.

— Я больше предпочитаю трудиться языком, — ответил я, делая вид, что включился в игру.

Инга притворно загорелась.

— Языком? Я тоже люблю. Когда кончиком по животу и ниже…

— А я в смысле — говорить. Задавать вопросы и делать выводы. Для чего ты меня позвала?

Щеки красотки покрылись пунцовым румянцем. Она была оскорблена тем, что отвергнута. Да еще с издевкой.

— Ну зачем так спешить? — попыталась она выправить положение. — Давай сначала развлечемся, как следует отдохнем. Станем чуточку ближе…

Я ласково улыбнулся, даже склонился к ее похотливому личику и, рискуя остаться без глаз, произнес беззвучно, одними губами:

— Блядь.

И уже вслух:

— Чем же тебя не устраивает Викто́р?

Она проглотила оскорбление, будто не разобрала его, на второе же мое замечание страдальчески призналась:

— С ним надоело. Как начнет бородой елозить, у меня несколько дней потом раздражение, и брюхом потным шлепать, того гляди, раздавит… противно…

— Попробуй с его сынком. Почему же я крайний?

— А ты не догадываешься? — В ее голосе послышалась странная хрипотца, а маленькая рука уже гладила спелую крепкую грудь, скользнула под тряпочку, именуемую юбкой, глубже, еще глубже… — Потому что я хочу тебя. Здесь. Прямо сейчас.

Как дикая кошка, она запрыгнула мне на колени и притянула к себе. Я стал отпихивать Ингу, но она уже оплела мою спину руками, обхватила бедра стройными точеными ножками. Я предпринял попытку встать, но потерял равновесие и вместе с девушкой свалился на пол. Вывернулся, оказался над ней, хотел оторваться, но она крепко зажала мою голову между колен. Кровь закипела у меня в голове, бурля, хлынула вниз живота. «Что я потеряю, если трахну эту шлюху? — лихорадочно заработали инстинкты. — Не влюблюсь же, в конце концов. Всего лишь выплюну застоявшееся семя и вновь начну задавать вопросы».

Моя рука автоматически дернула молнию на джинсах. И в это время в замке входной двери заскрежетал ключ.

Взвизгнув, девица разжала импровизированные тиски, в панике отползла от меня. Я вскочил на ноги раньше ее, да вот незадача: от резкого рывка язычок молнии обломился, застегнуть ширинку стало невозможным, а по сравнению с такой убийственной уликой ни мое раскрасневшееся лицо, ни прерывистое страстное дыхание не шли в один ряд. Пришедшему, кем бы он ни оказался, уже не докажешь, что я заглянул сюда лишь ради непринужденной светской беседы.

В прихожей послышались тяжелые шаги и громовой бас Виктора Евгеньевича Ланенского:

— Инга, ты дома? Ты…

Генеральный директор вдруг запнулся, по всей видимости обратив внимание на мои ботинки. А в следующую секунду из его глотки исторгся звероподобный рык:

— Кто у тебя? Он?!

Толстосум бросился в комнату, едва не своротив могучим плечом дверной косяк. Если бы я оказался у него на пути, он бы просто смел меня, как соринку, и не заметил, но я предусмотрительно сделал шаг в сторону, и Ланенский сначала увидел Ингу, спешно одергивающую свою юбчонку. Он застыл на месте, до сих пор не веря своим глазам, потом издал протяжный, утробно-рыдающий вой и стал медленно разворачиваться. Его спина напряглась, распирая добротный твидовый пиджак, кулаки сжались.

— Убью, — разобрал я.

И вот он увидел меня, и что-то случилось с его багровым свирепым лицом, оно разгладилось, приняло странное растерянное выражение. Я догадался, что ожидал он застать здесь кого-то другого. «Надо что-то сказать, — подумал я. — Как-то разъяснить ситуацию. Все-таки он мой клиент и платит мне деньги». Однако я не успел и рта открыть. Первой опомнилась моя соблазнительница. Из-за широченной спины Виктора Евгеньевича раздался ее истерический визг:

— Викто́р, что же ты смотришь?! Этот хмырь ввалился сюда, хотел меня изнасиловать! Оторви ему яйца! Ты мужик, в конце концов, или нет?!

— Не слушайте ее, — только и успел проговорить я.

Однако Ланенский не услышал меня. Расправа занимает какое-то мгновение, хотя в моем воображении она затягивается надолго. Я наблюдаю, как вращаются налитые кровью голубые глаза, как слюна брызжет с толстых лоснящихся губ управляющего «Миллениума» и белыми пузырящимися каплями остается поблескивать в дегтярной растрепавшейся бороде. Интересно, красит он ее или радикально-черный цвет сохранился с молодости? Именно эти бестолковые мысли почему-то занимают меня в данный момент больше всего, сводя на ноль всякую реакцию. Я получил чудовищный удар в лицо, пролетел через всю комнату и прихожую, спиной открыв входную дверь. Следующий удар, уже слоноподобной ногой, заставил меня скатиться вниз по лестнице и протаранить головой мусоросборник. После чего наступили темнота, тишина и пустота…

— …неча тут пьяному валяться не в какой-нибудь коммуналке чай здеся люди солидные живут им такого безобразия не надобно итак все кровью захаркал еще и наблюешь вона отсюда покуда милицию не вызвала или кого из жильцов не попросила тебя вышвырнуть тута люди серьезные вмиг бультерьерами затравят.

Я открыл глаза. Надо мной склонялась старуха уборщица и уже вовсю охаживала меня половой тряпкой. Стоически терпя эти удары, я взглянул на часы. Без сознания я провалялся всего минут пятнадцать, а поначалу показалось, что целую вечность. И все же любопытно, красит ли бороду Виктор Евгеньевич? Застонав, я поднялся на ноги и поплелся вниз по лестнице, забыв о существовании лифта. Только выбравшись на улицу, ступив в липкий весенний снежок, я понял, что на ногах нет ботинок. Они остались там, в квартире, куда меня так навязчиво зазывали и откуда… Впрочем, не будем о грустном, Галкин. Ладно, что у тебя есть деньги на такси и ты спокойно можешь уехать отсюда.