Последние - Максим Горький

И в а н (раздражаясь). Ну, ты - молчи! Ты меня всадила бы в историю, как я вижу...

Н а д е ж д а (упрекая). Да, мама! Вы ужасно... непрактичны, ужасно!

(Федосья вошла, остановилась у буфета и, качая головой, что-то бормочет.)

С о ф ь я. Яков, что же это?

И в а н. Ну, будет! Я весь дрожу!

Л ю б о в ь (Якову). Уйдём отсюда!

Я к о в (напрягая силы). Мне стыдно назвать тебя братом, Иван. Мне страшно за твою судьбу, за детей... я боюсь, что они назовут тебя...

Н а д е ж д а (громко). Вы не уполномочены говорить от нашего имени!

И в а н (встаёт). Что ты, брат? Разве я поступил так плохо? Что ты? Ты ошибаешься!

Л ю б о в ь (Якову). Иди! Нет слов, которые разбудили бы совесть этих людей, их мёртвую совесть...

А л е к с а н д р (гримасничая).

А Кассандра, обняв Александра,

Под чинарой сосёт пеперменты...

(Пётр протянул руки к отцу, желая что-то сказать, и тихо опускается на пол в обмороке.)

И в а н (тревожно). Что с тобой? Что с ним?

Л ю б о в ь (спокойно). Вы убьёте и этого мальчика...

С о ф ь я (в страхе). Да! Иван, да! И его - тоже...

Н а д е ж д а (отцу). Это простой обморок, папа! Он бегал, ему нельзя бегать. Уйдите отсюда, вам нужно успокоиться!

А л е к с а н д р (берёт его под руку). Идём, отдохни!

Ф е д о с ь я. Вот - задавили ребёнка...

И в а н. Подожди... Что он?

Я к о в. Уйди... прошу тебя!

И в а н. Конечно - дом твой, и ты имеешь право гнать меня... Но дети мои, я тоже имею право...

Н а д е ж д а. Ах, да иди же!

А л е к с а н д р. Ну, нервы же у всех здесь!

Ф е д о с ь я. Экая склока... экие несуразные...

(Иван, Надежда и Александр уходят.)

И в а н (уходя). Бедный мальчик... Его гоняют за какими-то там...

Я к о в. Вот, Соня, видишь? Ребёнок и подлец...

С о ф ь я (поднимая Петра). Не говорите ничего, ради бога! Помоги мне, Люба... Вера, помоги же...

Ф е д о с ь я. На-ко вот... берегла всех пуще глаза...

Л ю б о в ь. Таких детей надо держать в больницах, а подлецов в тюрьмах...

В е р а (кричит). Не смей так говорить о папе! Он не ребёнок и не подлец! А вот ты - злая кошка!

Я к о в. Вера, голубушка моя...

В е р а (горячо). Ты, дядя, тоже злой! Ты всю жизнь ничего не делал, только деньги проживал, а папа - он командовал людьми, и это очень трудно и опасно: вот, в него даже стреляли за это! Я знаю - вы говорите о нём дурно, - что он развратник и пьяница и всё, но вы его не любите, и это неправда, неправда! Развратники и пьяницы не могут управлять людьми, не могут, а папа - мог! Он управлял и ещё будет, - значит, он умный и хороший человек! Никто не позволил бы управлять собою дурному человеку...

Ф е д о с ь я (смеясь). И эта кукует - глядите-ка!

П ё т р (поднимаясь на ноги). Вера, наш отец - дурной человек...

В е р а (с большой силой). Ты - не понимаешь! Он - герой! Он рисковал жизнью, исполняя свой долг! А вы... что вы делаете? Какой долг исполняете? Вы все живёте неизвестно зачем и завидуете отцу, потому что он имеет власть над людьми, а вы ничего не имеете, ничего...

Ф е д о с ь я. Детки мои, детки!.. Охо-хо...

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

Комната Я к о в а; он полулежит в кресле, ноги окутаны пледом. Ф е д о с ь я, с вязаньем в руках, сидит в глубине комнаты, на фоне ширмы. И в а н, возбуждённый, ходит. В камине тлеют угли, на столе горит лампа. Говорят тихо. В соседней комнате у пианино стоит Л ю б о в ь.

И в а н. Это твоё последнее слово?

Я к о в. Да.

И в а н (искренно). Изумительно жестокий человек ты, Яков! Это ты испортил мне жену, она была мягка, податлива...

Я к о в. Пощади себя! Ты стоишь на позиции унизительной!

Ф е д о с ь я. Вот когда так говорят, дружно, тихонько, так и слушать приятно голоса-то человеческие...

И в а н. Не учи, я старше тебя...

Я к о в. Я сказал, что не могу считать тебя порядочным человеком, а ты просишь у меня денег!

И в а н (почти искренно). Да, ты меня оскорбил, а я прошу у тебя денег! Да, ты был любовником моей жены, а я вот ползаю перед тобой! Не думай, что мне это весело, не думай, что я не хотел бы отомстить тебе, о-о!

Я к о в. Да не говори же ты пошлостей!

И в а н (с пафосом). Но ты болен - это защищает тебя! А я нормальный, здоровый человек, и я - отец! Ты не понимаешь душу отца, как русский не может понять душу жида... то есть - наоборот, конечно! Отец это святая роль, Яков! Отец - начало жизни, так сказать... Сам бог носит великое имя отца! Отец должен жертвовать для своих детей всем - самолюбием, честью, жизнью, и я - жертвую! Исполняя этот долг, я попираю моё самолюбие - иду в исправники... бывший полицеймейстер! Исполняя его, я слушаю оскорбления родного брата, и не я ли подставлял грудь мою пулям злодеев, исполняя великий долг мой!

Ф е д о с ь я. Этот уж закричал... не может потерпеть, у!.. Не глядела бы... (Встаёт и уходит.)

Я к о в. Забудь это... Пойми, несчастный человек, что ты погубил своих детей.. Где Вера?

И в а н. Её найдут! Она воротится, дрянь...

Я к о в. А Петя? Ты ему душу разбил!

И в а н. Это болезненный мальчик, ему нужно лечиться! Его нужно отвести от вас - вот главное! Вы мне испортили его!

Я к о в (обессилев). Я не могу говорить... до твоей души ничего не доходит.

И в а н (снова впадая в высокий стиль). Душа моя одета в панцирь правды, стрелы твоей злобы не коснутся его, нет! Я - твёрд в защите моих прав отца, хранителя устоев жизни! Иван Коломийцев непоколебим, если дело идёт о его праве быть верным самому себе!

Л ю б о в ь (входит). Прости, отец, я должна вмешаться и кончить эту беседу, тебе вредно волноваться. Иван Данилович, отец уже сказал вам, что он не даст денег, я прибавлю: он не мог бы дать, если бы даже и хотел. Деньги отданы госпоже Соколовой на залог за её сына.

И в а н (всплеснув руками). Какая злая ирония! Эх, Яков!

Л ю б о в ь (с насмешкой). Если бы вы заявили о вашей ошибке, деньги попали бы к вам...

И в а н. А место исправника - Ковалёву? Вы напрасно выскочили, Любовь Яковлевна, вы ещё молоды для того, чтобы понять всю сложность жизни и мою мученическую роль в ней!

Л ю б о в ь. Хорошо, но отцу - вредно...

И в а н. А мне полезно слушать ваши дерзости? У меня, должно быть, нет сил убедить тебя, брат! Что же я буду делать? Ты погубишь меня, Яков, если не дашь денег... и меня погубишь, и Софью, и детей...

Л ю б о в ь (холодно). Дети ваши уже погибли...

И в а н. Молчите вы... птица! Яков, судьба моя и всей семьи моей зависит от тысячи двухсот рублей... пусть будет ровно тысяча!.. Ты мягкий, не глупый человек, Яков; сегодня решается вопрос о моём назначении - Лещ поехал дать этому делу решительный толчок... Как только меня назначат, мне сейчас же понадобятся деньги! Я ухожу, оставляя тебя лицом к лицу с твоею совестью, брат мой! (Подняв голову, уходит. Яков со страхом смотрит ему вслед, Любовь усмехается.)

Я к о в (тоже слабо усмехаясь). Кошмар какой-то, а не человек! Ты видишь - он ужасно нравится себе! В молодости он играл на любительской сцене, и - смотри, в нём ещё не исчез актёр на роли героев... (Помолчав.) Он заставит меня дать ему эти деньги!

Л ю б о в ь (глухо). Я не могу себе представить человека вреднее, противнее, чем этот...

Я к о в (беспокойно). Люба, дорогая моя, как ты резко... зачем?

Л ю б о в ь (тихо и холодно). Скажи - что мне делать?

Я к о в (не сразу). Я не умею ответить тебе... Всё это случилось так вдруг и раздавило меня. Я жил один, точно крот, с моей тоской и любовью к маме... Есть люди, которые обречены судьбою любить всю жизнь одну женщину... как есть люди, которые всю жизнь пишут одну книгу...

Л ю б о в ь. И напишут плохо...

Я к о в (искренно и просто). Да! Желая скрыть своё ничтожество, они прячутся в ничтожный труд и обольщают себя сомнительным утешением: я весь в одном!

Л ю б о в ь (задумчиво). Ты искренен... но это лишнее...

Я к о в (тихо). Тебе не жаль меня?

Л ю б о в ь (тихо двигаясь по комнате). Мне горько и обидно, что я ничего не могу делать! Я хотела бы вытащить отсюда Веру и Петра, но я не знаю - как? Не умею...

Я к о в. В тебе есть что-то страшно холодное!

Л ю б о в ь. Вероятно, злоба на своё бессилие... (Помолчав.) Зачем ты отдал меня в эту яму пошлости и грязи?

Я к о в. Не спрашивай меня! Ты знаешь, Соня не хотела сознаться, что ты моя дочь...

Л ю б о в ь (усмехаясь). Однако вы, отцы и матери, ужасно легко и просто играете детьми.

Я к о в. Не будь жестокой...

Л ю б о в ь (холодно). Да... это бесполезно!

С о ф ь я (входит, убитая). Я не нашла её... ничего не узнала...

Я к о в. Какая ты бледная, страшная...

С о ф ь я (думая о другом). Там Якорев пришёл. Сегодня он почему-то груб и дерзок.

Л ю б о в ь. Мне кажется, он должен знать что-нибудь в этой истории с Верой...

С о ф ь я. Что будет с нею? Это бог мстит мне за тебя, Любовь...

Л ю б о в ь. Глупости, мама! Какое дело богу, природе, солнцу - до нас? Мы лежим на дороге людей, как обломки какого-то старого, тяжёлого здания, может быть - тюрьмы... мы валяемся в пыли разрушения и мешаем людям идти... нас задевают ногами, мы бессмысленно испытываем боль... иногда, запнувшись за нас, кто-нибудь падает, ломая себе кости...

Я к о в (тихо). Не говори так безнадёжно!