Последняя охота на ведьм. Дело Анны Гельди (СИ) - Ингвар Лара

— Три года! Я была с ним три года! И он мне заявляет, что наши отношения — нечто несерьезное, и что он всегда так думал.

От нервов ее акцент прорезался еще сильнее.

— А мне уже двадцать девять. Мне пора замуж выходить.

Я почувствовала укол вины из-за произошедшего, но быстро стряхнула с себя это чувство, в конце концов я сделала Софи одолжение.

— И, самое мерзкое, он сделал это сейчас, да так, будто с начала подразумевал отсутствие каких-либо планов в отношении меня. “Мы не подходим друг другу для создания семьи” — передразнила она его манеру разговаривать. Ровную, будто голос застрял на одной частоте.

— Даниэль — баран, — сказала я чем вызвала слабую улыбку женщины — он отнесся к тебе без уважения и самое лучшее, что ты можешь сделать, уйти от него с гордо поднятой головой. Блондинка взглянула на меня своими прекрасными карими глазами:

— Откуда ты можешь знать?

Я со вздохом поведала ей свою историю. Теперь, когда я говорила о произошедшем вслух, спустя какое-то время, оно больше не терзало мне душу. Выйди я замуж за Сергея тогда и оставь свою работу, как он требовал, что бы меня ждало? Готовка борща “как у мамы”, уборка, бесконечное ожидание мужа. Сергей считал что историей занимаются только дураки, которые не желают жить настоящим, что это и не профессия вовсе. Я заморгала, ошеломленная прозрением: а я и не хотела выходить за него замуж! Это была установка с детства: “Вырасти, поступи в институт, найди мужа”. Папа, умолял меня не торопиться и посмотреть мир. Природный интеллигент, несостоявшийся врач по вине наступления лихих девяностых и появления на свет меня и младшего брата, он не жалел о своем выборе, но желал своим детям более интересной судьбы.

— Может быть тебе и кажется, что весь мир разрушен, но это не так. Единственное, что он обязан был сделать: рассказать тебе о своем отношении раньше.

Софи сделала глубокий вдох. Вокруг царила блаженная тишина, к отсутствию которой привыкаешь, живя в мегаполисе. Какая-то крупная птица вспорхнула на дерево, хлопая крыльями. Может быть сова.

Дверь отворилась, впуская свет изнутри и к нам вышел Дэниел. Он вовсе не выглядел виноватым перед Софи, словно не заметив, что у нее глаза стоят на мокром месте:

— Полиция считает, что это был несчастный случай. Профессор оступился и упал, — возвестил он нам. Девушка смахнула скатившуюся слезинку, улыбнулась, совершенно его не слушая. Она глядела на Дэниэла, оценивая с ног до головы и выискивая недостатки. Я также оценивала фотографии Сергея в соц сетях последние пол года. Довольно бесполезное занятие.

— Отвези меня домой. — Приказала девушка. — Я бы с тобой не поехала, но ненавижу поезда.

— Я знаю, — ответил он.

Дэниэл отворил машину и она уселась на заднее сиденье, рядом со мной. Весь путь обратно проходил в тягостном молчании, поэтому я осмелилась спросить:

— В новой книге Матиаса было что-нибудь про протоколы?

Дэниэл уцепился за эту тему:

— Нет. Я раздобыл экземпляр еще неделю назад, но эту сенсацию он хотел озвучить, а не записывать на бумагу. Очень не вовремя произошел этот несчастный случай.

Машина ехала в темноте по узкой горной дороге, освещая себе путь мощными фарами. Лес, окружающий нас, добавлял атмосферы таинственности.

— Если он был несчастным… — сказала я, ощущая, как мое чутье безошибочно определяет тайну, которую можно разгадать. Софи раздраженно хмыкнула:

— Давайте вы поиграете в детективов, когда я уйду.

Ее слова разрушили все волшебство момента. С другой стороны радовало, что она выбрала позицию ярости, а не печали. Злость придает сил, печаль убивает, но с другой — мне очень хотелось обсудить происходящее. Дэниэл что-то отрывисто сказал по-французски, на что девушка разразилась гневной тирадой на этом прекрасном языке. К счастью, я этого языка вовсе не понимала, поэтому смогла воспринимать ее монолог отстраненно, смотря в окно и наслаждаясь видом. Дэниел отвечал спокойно, но его взгляд в зеркале заднего вида метался от Софи ко мне. Хотя он и пытался не подать виду — мужчина сильно нервничал, а еще наверняка смущался подобного концерта перед практически незнакомкой. Я же как-то оцепенела, погрузившись в свои мысли. Крики Софи не действовали мне на нервы, возможно из-за благозвучности языка. К тому же, в каком-то смысле, я сама была виновницей данного представления.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы вернулись в Цюрих, где на одном из светофоров Софи выскочила из машины, громко хлопнув дверью и прокричав одно короткое предложение. Я бы интерпретировала его как: “Что б ты провалился!”.

— Это было очень невежливо по отношению к вам, — покачал головой Вольф, направляясь к гостинице: — Я не ожидал такой реакции.

— А чего вы ожидали? Что она согласиться с вами, попрощается и вы останетесь друзьями? — Голос мой прозвучал не без издевки: — В большинстве своем женщины не начинают отношений, если не видят в конце кольца на пальце и возможности создания семьи.

— Я думал, она не такая, — насупившись, как дикий волчонок, сказал Дэниел.

— Какие же вы все мужики придурки — пробурчала я по-русски себе под нос. К этому можно привыкнуть. Уголки губ моего нового знакомого дернулись, будто он подумал о какой-то шутке. Он подъехал к моему отелю и остановился. В гостиницу не торопясь заходила пожилая женщина, осторожно ступая вверх по крохотной лестнице. Я едва не хлопнула себя по лбу, вспомнив о том, что услышала в музее:

— Матиас болел остеопорозом. Я сомневаюсь, что он мог просто оступиться.

Глаза Вольфа расширились. Красивые руки чуть сильнее сжали руль.

— Вы в этом уверены?

— Об этом сообщила женщина, которая присутствовала на выступлении. Пожилая дама. Она говорила по-английски, с чистым британским акцентом. Я предполагаю. Только предполагаю. Возможно ли, что то, что произошло с профессором было убийством?

— В начале ваш коллега, теперь Матиас. Это определенно как-то связано с протоколами.

Мужчина вышел из машины, отворил мне дверь. В рассеянном свете, исходившем из окон гостиницы и одиного стилизованного под старину фонаря, Вольф казался выше, на его лице причудливо играли тени, заставляя голубые глаза почти сиять. Я понимала, что нельзя смотреть на этого мужчину, как на кондитерское изделие, но ничего не могла с собой поделать. Сосредоточься, Дина! Тут кто-то людей убивает на право и на лево.

— Если вы правы и произошедшее — не несчастный случай, убийца должен был находиться в музее во время лекции. Я раздобуду адреса присутствующих и, если хотите, мы можем завтра начать их опрашивать, — Взгляд мужчины стал восхитительно серьезным. Он смотрел на меня вызывающе, предлагая пуститься в интересное приключение.

— Значит играем в детективов? — спросила я его.

— Лучше. В охотников за сокровищами. Если протоколы и существуют, они хранятся у преступника, который готов пойти на что угодно, чтобы сохранить их.

Предвосхищая мой вопрос о том, откуда у Вольфа присутствует подобная уверенность, он пояснил:

— Я каждый день имею дело с коллекционерами. Большинство из них — разумные люди, которые используют антиквариат, как беспроигрышный способ вложения капитала. Но есть и те, кто одержим своей коллекцией и готов пойти на что угодно, чтобы приобрести новый экспонат.

— Но зачем вам я? — это сильно меня волновало. Если Вольф хочет использовать меня, чтобы побыстрее забыть Софи, я откажусь от его предложения. А в том, что ему требуется русский эксперт с паршивым немецким я сильно сомневаюсь.

— На то есть несколько причин: женщины усмиряют природную подозрительность, с вами я смогу прийти туда, где одного меня не пустят на порог. К Марку, например, вы, кажется, поладили. К тому же, вы очень наблюдательны и мыслите со мной в одном ключе, но при этом замечаете детали. Ну и еще, вы не составляете мне конкуренции и не будете претендовать на то, чтобы я разделил стоимость протоколов. Достаточно убедительно? — спросил он меня. Да, ему не нужно забывать Софи. Он ее, кажется, уже забыл. Я вздохнула. Предложение звучало очень заманчиво. Редко красивые мужчины зовут меня в приключения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})