Кирилловцы vs николаевцы. Борьба за власть под стягом национального единства - Вячеслав Черемухин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Российский Зарубежный Съезд 1926 года стал проявлением второго из названных нами выше принципов, который предлагал объединять русскую эмиграцию на основе новой политической идеологии. Это и была попытка объединения «сверху». Первая тенденция здесь оказала лишь сопутствующую поддержку. Такой политической идеологией, которая, с одной стороны, могла учитывать опыт революции и событий Гражданской войны, но в тоже время не отвергала всего, что до революции 1917 года было наработано отечественными консервативными мыслителями, публицистами и политиками, стал либеральный консерватизм. Чтобы понять, как происходила эволюция к данной платформе эмиграции до ее официального провозглашения со страниц эмигрантской газеты «Возрождение» в июне 1925 года, следует обратить внимание на то, какие течения русской правой общественности прибыли в эмиграцию. Идейная эволюция платформы русского либерального консерватизма после падения монархии в России — важнейший из элементов становления русской политической эмиграции.
Один из лидеров русских конституционных демократов, известный историк, в эмиграции лидер Республиканско-Демократического Объединения, редактор газеты «Последние Новости» П. Н. Милюков в 1926 году писал: «Было принято считать в демократической печати: 85 % эмигрантов являются сторонниками монархии и только 15 % могут считаться республикански настроенными»[56]. Убежденный противник монархической власти, прошедший радикальный путь собственной эволюции на протяжении революции и Гражданской войны, Павел Николаевич Милюков стал в эмиграции одним из наиболее ярых противников «правого» крена в Русском Зарубежье. Тяжелые отношения у Милюкова сложились с П. Б. Струве, с которым на страницах эмигрантской периодики он часто вел достаточно острые дискуссии на темы политической обстановки в эмиграции. Однако его оценку сторонников монархии следует признать весьма убедительной. Еще в августе 1921 года Еженедельник Высшего Монархического Совета сообщал, что «Съезд в Рейхенгалле объединил уже значительно более ста тысяч русских монархистов»[57]. Учитывая, что уже в следующем 1922 году более 85 организаций русской эмиграции приняли платформу ВМС, этот тренд прослеживается уже с 1921 года, и следует признать оценку современников правильной. Уже тогда отмечалось, что «для успеха монархического дела нужно, чтобы было достигнуто объединение, дисциплина и организация. Объединение достигнуто в Рейхенгалле; дисциплина достигнута фактом существования Высшего Монархического Совета и привычкой исполнять общие директивы. Организация невозможна без организации составления объединенных частей»[58]. Однако говорить об объединении правых сил в эмиграции под одним знаменем все же неправомерно. Как отмечает Н. В. Антоненко, до революции право-монархические организации и партии (Русское Собрание, Русский Народно-Монархический Союз Михаила Архангела, Союз Русского Народа, Всероссийский Национальный Союз и др.) имели всесословный характер. Как видно из наиболее полного списка активных участников российского монархического движения в начале ХХ века, составленного ведущими специалистами по истории правого движения, в составе монархических организаций были крестьяне, ремесленники, аристократы, большое количество лиц духовного звания и т. д.[59] В эмиграции основой для возрождения правого движения стали представители высших аристократических семейств и чиновничества, «монархические настроенные офицеры белых армий, разочаровавшаяся в демократических ценностях русская либеральная интеллигенция»[60]. По мнению исследователей (в частности, Н. В. Антоненко), монархически настроенная часть эмиграции разделилась на несколько лагерей:
крайне правые, которые ставили своей целью обязательное восстановление монархии в виде самодержавия в «неизменном виде»;
центральную часть право-монархического лагеря в эмиграции занимали общественно-политические течения и клубы, на настроение которых влияла ситуация в Советской России;
левый фланг русской эмиграции занимали «бывшие либералы» (правые кадеты), которые были настроены на восстановление монархии с ее модернизацией под изменившиеся условия.
Однако, применяя данную логику к политическому процессу в эмиграции, мы рискуем потеряться в течениях правого лагеря. Член Республиканско-Демократического Союза Б. А. Евреинов в 1930-е давал следующую расстановку сил в эмиграции справа налево: реставрационно-монархическую, непредрешенческо-монархическую, демократическую и демократическо-социалистическую[61]. Он справедливо отмечал, что количество сторонников крайне правых было достаточно невелико, а превалировали деятели непредрешенческого направления. Исходя из этого, следует не согласиться с позицией Н. В. Антоненко. Наличие «группы центра» в монархическом лагере не соответствует логике идеологической эволюции. Н. В. Антоненко утверждает, что на мнение именно этой группы влияло положение в Советской России. Однако это влияло на все направления внутри эмиграции без исключения. Таким образом, подход Антоненко в этом моменте стоит подвергнуть сомнению. П. Н. Базанов выдвигает свой вариант политического разделения лагеря правых. В его трактовке следует разделять монархическую часть эмиграции по нескольким уровням:
деление на «германофилов» и «франкофилов» «в зависимости от ориентации на получение помощи России»;
деление по принципу отношения к будущей форме монархии: самодержавное, конституционное и парламентарное;
деление по принципу разделения на «предрешенцев» и «непредрешенцев»;
деление по принципам работы: культурно-просветительской работы («фиолетовых») и активных действий («активизм»)[62].
В данном случае нам кажется правомерным поддержать точку зрения П. Н. Базанова в силу четкости тех критериев, которые были им выбраны в качестве «точек отсчета». Мы в свою очередь хотим предложить достаточно спорную, но в данном случае другую точку отсчета, по принципу партийно-политической работы.
Бывших политиков не бывает, или кто решил бороться за власть в эмиграции?
Посмотрим на проблему политического размежевания с иной точки зрения. Какой главный фактор, согласно которому происходит выделение политической идеологии в начале ХХ века? На самом деле, пожалуй, главное, чем отличались политические партии начала ХХ века в своих программах, — вопросом о форме правления в государстве. Разумеется, нельзя упускать из виду и базовые идеологические установки представителей разных направлений. Так, либералы в своей политической программе отдавали предпочтение представительным органам власти, свободному рынку, личным правам и свободам человека. Социалисты отстаивали социальные гарантии для рабочих, а также в принципе трудящихся, защищая идеи ограничения рабочего дня 8-ю часами, улучшения условий труда, расширения избирательных прав граждан и т. д. Консерваторы отстаивали традиционные ценности, важность сохранения религиозного и духовно-нравственного воспитания, поддерживали монархический строй и т. д. При этом базовое разделение на республиканцев и монархистов в политическом вопросе нами берется за точку отсчета по причине того, что в программах политических партий этот пункт был одним из первых. Если партии консервативного крыла отстаивали важность сохранения монархии, то чем левее становились политические силы в спектре, тем менее значим был монархический строй для них. Даже скорее полномочия, которыми, по мнению представителей определенных партий, должен был наделяться глава
