Оберег на любовь. Том 2 - Ирина Лукницкая

– Поль, Поль, проснись, к тебе опять докторша пришла. Пускать? Только не которая старая, а которая молодая. А с ней еще какие-то люди.

Спросонья я ничего не соображала:

– Какие еще люди? А мама? Где мама?

– Они в столовку за обедом пошли, а мне наказывали твой сон охранять. Я и охраняю, и дверь никому не отворяю, – видно, сюжет сказки «Волк и семеро козлят» прочно засел в голове сестренки.

– Ира, не дури. Открывай иди быстро.

Навестить меня пришли мои собратья по ночным приключениям. Алена бережно прижимала к себе какой-то пакет. Рослый Костя зашел и чуть не ударился головой о притолоку. В дверях остались стоять длинноволосый Дима и с ним под ручку модная, одетая по-городскому Дина. Я вспомнила, как Алена вчера расстроено бросила: «Она далеко не альтруистка», а в ее интонации я тогда уловила: «Похоже, мы ее теряем». Выходит, не совсем еще потеряли, раз Дина притопала за компанию, проведать не слишком симпатичную ей больную.

Алена приглашала всех в комнату, будто была хозяйкой. Делала она это как обычно в своей манере – громогласно и бесцеремонно.

– Эй, вы почто застыли-то, как вкопанные? И с чего это вдруг мы стали такими скромными? – обращалась она к этой не очень гармонизирующей парочке и делала мне в их адрес непонятные намеки. – Поль, ты их скромности-то не верь! Эти ребята себе на уме…

Дина мышью проскользнула в комнату и пристроилась за шкафом, изучая обстановку из засады, а Дима так и остался стоять в дверях. Все гости поначалу вели себя чинно, как и подобает посетителям, которые являются с благородной миссией проведать страждущих. Видимо, их смутило наличие непустой больничной койки и примыкающего к ней стула, застеленного стерильной салфеткой и заставленного невероятным количеством склянок, банок с полосканиями, упаковок с таблетками, притирок и примочек. Но больничная атмосфера сохранялась в доме считанные минуты. Друзья освоились быстро.

– Очень приятно, проходите, садитесь, – лепетала я, стараясь следовать правилам хорошего тона, хотя, честно говоря, особой приятности не испытывала.

Чего уж тут приятного, когда незваные гости, в числе которых молодые парни, застали тебя врасплох? Причем, абсолютно не в форме: неумытую, непричесанную, в пропотевшей насквозь мятой фланелевой рубашке. Да еще вокруг шеи обмотана дурацкая повязка – мамино «гениальное» изобретение, слаженное из шерстяной Иркиной кофты, ввиду отсутствия в доме хоть какого-нибудь завалящего шарфа.

Одно дело – свои. Оказывается, я уже причисляю Алену и Костю к своим! По крайней мере, их я почему-то не очень стеснялась. И совсем другое дело – эти загадочные земляки. Во взгляде Дмитрия присутствовало что-то такое, от чего мне все время хотелось съежиться. Дина, напротив, на меня не глядела, зато шныряла любопытным взором по комнате, будто чего-то выискивала. Хотя, чего интересного здесь можно найти? Стены казенные. Мебель стандартная. Домики все одинаковые…

На полуслове я резко закашлялась. Реакция Алены последовала незамедлительно: она уже сидела рядом на краешке постели и протягивала мне стакан воды. Другие тоже переместились поближе и столпились у кровати. Костя выкладывал из пакета на стол гостинцы: бутылку лимонада Дюшес, коробку монпансье, какую-то сдобу в промасленной обертке и комментировал:

– Это от всех. Тут пирожки с яблоками и ватрушки. Баба Шура постряпала. Ешь. Еще, теплые.

– Большое спасибо. Я с удовольствием, как только аппетит появится.

Алена взяла жестяную банку и играючи свернула ей голову, крутанув крышку до положенного щелчка.

– Тогда конфетки бери. По себе знаю, когда болеешь, всегда кисленького охота. А больше и вправду ничего в рот не лезет.

– Я люблю сосательные, – вежливо и слабо благодарила я друзей, польщенная их заботой.

Димка вцепился в спинку кровати и не сводил с меня глаз. Что за удовольствие – изучать практически недвижимый объект? Меня бросило в жар. Наверное, опять температура подскочила. Какого черта так пялиться? Я натянула одеяло по самые уши. Кажется, именно такой блуждающе-беспардонный взгляд и зовется в народе «раздеванием глазами». Нет, видно не случайно Аленка бросила камешек в Димкин огород, брякнув что-то по поводу его сомнительной скромности, когда гости еще только входили… Молодой человек водил взглядом от моего пылающего лба до укутанных пяток, застревая на определенном отрезке. Я даже про себя усмехнулась: кривизну моих ног, мирно покоящихся под одеялом, что ли, оценивает? Правда, в следующий раз он уже наткнулся на препятствие в виде согнутых коленей и, заметив мою едкую ухмылку, густо покраснел… Значит, мне не показалось: он действительно пытался раздеть меня глазами! «Бредятина… Зачем ему это надо? Может, все-таки дело не в нем, а во мне? Может, у меня паранойя, а вовсе никакая не ангина?» – одолевали меня туманные сомнения. Однако наблюдатель смущался недолго. Он подмигнул мне, в черном зрачке его вспыхнул огонек, будто у него в глазу чиркнули зажигалкой, и… опять вперился в мое закамуфлированное тело. На этот раз я не могла ошибиться: в его взгляде была страсть!

Костя и Алена спорили между собой. Абсолютно ни о чем.

– Завтра бегать будешь, вот посмотришь! – с оптимизмом заявил мне Костик. – Вот и Ленка говорила, что на тебе все как на собаке заживает.

– Дурак! Я такого в принципе не могла сказать о пациенте.

– Какой мне смысл сочинять? Сама же так выразилась.

– Я сказала только, что у Полины заживляемость ран хорошая, на глазах все затягивается.

– Ну, я и говорю. Как на собаке!

– Отстань. Про собаку я не говорила…

Вмешался Димка, ни на секунду не отрываясь от своего основного занятия – созерцания полуживой обитательницы скомканной постели:

– Эй, может, хватит? Вот удовольствие хворой – слушать вашу сказку про белого бычка. Вы что, не понимаете – девчонку и без того ветром качает…

И в его очах, мерцающих каким-то потусторонним ультрафиолетом, в тот момент промелькнуло нечто, похожее на материнскую нежность.

– Гляньте, он нам замечания еще будет делать! Ты, Дим, вообще лучше бы помолчал! – возмутилась Алена. – Между прочим, если бы не твои бесноватые эксперименты, Полина, может, и не заболела бы. Босиком по сырой земле побегай-ка!

Я не могла понять. Что случилось с ними? Их всех будто подменили. Не было больше той задушевности в компании, и не казались они мне больше такими дружными, как вчера. Вот и Алена даже как-то странно сегодня причесалась: она заплела косы где-то на макушке, и теперь они воинственно торчали у нее в разные стороны. Если бы мне вздумалось сейчас сравнить ее с озорной и доброй девочкой Пеппи, по фамилии Длинный чулок, то у меня вряд ли получилось бы. Никакого сходства, кроме прически. Ни веселости, ни задора от Пеппи в нашей Алене сегодня не было ни на грош, зато необъяснимой агрессии – хоть отбавляй! К спору о том, кто виноват в моей немочи, подключились Дина и Дима… Динка, естественно, кричала: «Она сама виновата! И нечего тут…», а вот что кричал Димка, я уже совсем плохо понимала: кажется, он брал вину на себя… Наконец, Костя почувствовал, что бесконечные препирательства больной не в радость, и решил собрать их всех в одну кучу:

– Слушайте, да прекратите вы уже! Давайте лучше нашу поездку обсудим.

Они стали наперебой обсуждать поездку на Саяно-Шушенскую ГЭС, запланированную ими на послезавтра. И перекрикивать друг друга, и спорить, кто чаще там бывал, и хвалиться, кто из них лучше знает, как туда добираться. Как маленькие…

– Полина, надеюсь, ты с нами? – резко прервал их спор Костя, заметив, что я совсем заскучала.

На самом деле от этого гама у меня просто раскалывалась голова.

– Вряд ли, – хрипя, как испорченный динамик, еле пролепетала я, – меня родители, наверное, не отпустят.

И тут из тени, вернее, из-за шкафа вышла Дина:

– Да уж. Адекватные родичи точно не поймут. Если в такую даль намылилась, тогда какого рожна всю дорогу умирающей лебедью притворялась?

В ее реплике я не услышала дружеской поддержки. Глаза были холодными, пустыми и отливали цветом темного бутылочного стекла.

Почуяв, что перебрала, Динка равнодушно бросила:

– Не подумайте: мне вообще пофиг, кто поедет… Просто я выразила свое личное мнение: больная, так болей! Знаешь, по-моему, тебе не стоит с нами ездить.

С какой стати она мне советует? Ведь я едва ее знаю. Не терплю, когда на меня кто-то давит.

«Поеду!» – решила я.

Открытая жестянка отчего-то сильно притягивала гостей. То и дело кто-нибудь из парней подскакивал и нагребал себе горсть разноцветных, пахнущих букетом фруктовых эссенций, леденцов, запихивал в рот, при этом каждый продолжал что-то доказывать товарищам. Димка перестал пожирать меня глазами и теперь с тем же успехом пожирал конфеты. Алена хлопала плутов по рукам и пыталась образумить:

– Э! Куда! Хватит угощаться-то. Это больной.

Сама же при этом, не жалея своих белых зубов, с хрустом разгрызала желтую прозрачную монпасьешку, распространяя по комнате ярко выраженный цитрусовый аромат – довольно искусное подражание запаху настоящего лимона.