Княгиня Ольга. Святая воительница - Андрей Богданов

Для Никона Великого, желавшего рассказать ещё одну притчу о роли князей в создании Древней Руси, важен был северный узел взаимосвязей ильменских словен, ростовской мери, прибалтийской чуди и северных, изборско-псковских кривичей. Все они, по словам летописца, "дань давали варягам, от мужа по белой веверице (скорее всего, беличьей шкурке. — А.Б.)". Мало того, эти варяги, приходя в их земли, "насилие творили словенам, кривичам, и мери, и чуди".

Легенды об этих набегах IX в. не сохранились у варягов-славян, фольклор которых до нас просто не дошёл, зато отразились, пусть в расплывчатом виде, в скандинавской "Саге об Олафе Святом", записанной Снорри Стурлусоном в начале XIII в. (на столетие позже "Повести временных лет"). Там якобы один из шведских законоговорителей в 1118 г. сказал, будто "Торгнир, мой дед по отцу, помнил Эйрика Эмундарсона, конунга Упсалы (850–880 гг. — А.Б.) и говорил о нём, что, пока он мог, он каждое лето предпринимал поход из своей страны и ходил в различные страны и покорил Финнланд и Кирьялаланд, Эйстланд и Курланд и много земель в Аустрлёнд", т. е. в Восточных землях, как скандинавы обычно назывались земли вдоль Волжского и Днепровского торговых путей, Аустрвегра. "И можно видеть те земляные укрепления и другие великие постройки, которые он возвёл", — продолжал оратор. "А если ты хочешь вернуть под свою власть те государства в Аустрвегре, которыми там владели твои родичи и предки, — заметил он шведскому конунгу, — тогда мы все хотим в этом следовать за тобой!"[16].

Разумеется, исландский законоговоритель и одновременно приближённый норвежского короля Снорри Стурлусон (1178–1241) отражал в саге устремления более позднего, преимущественно своего времени. Конунг Олаф Святой, к которому обращена эта пламенная речь, в 1118 г. мог воспользоваться раздором между сыновьями его почившего в 1115 г. покровителя Владимира Святого, чтобы завоевать какие-то земли на Руси, но не сделал такой попытки. А в 1230-х гг., особенно после Батыева разорения, множество скандинавских воинов мечтало о богатых русских землях и, главное, пролегающих по ним торговых путях. Но уже в 1240 г. меч Александра Невского пресёк эти мечтания в Невской битве, а с норвежским королём князь заключил мирный договор… Тем не менее некоторые археологи полагают, что первоначальные укрепления старой Ладоги и ряда других городищ на севере Руси могли быть построены именно скандинавскими викингами в IX в. Как раз тогда, когда, по словам Никона Великого, местные славяне и финно-угры платили дань варягам и подвергались насилиям с их стороны.

Силы больших союзов племён и варяжских шаек были крайне неравны. "И встали словене, и кривичи, и меря, и чудь на варягов, — продолжает рассказ Никон Великий. — и изгнали их за море, и начали владеть сами собой, и города ставить". Укреплённые города, по данным археологов, действительно были нехарактерны для восточных славян и их союзников, которые свои поселения ограждать не стремились. Однако в IX в. города-крепости появляются. Необходимость вооружаться для самозащиты, на юге — от хазар, на севере — от варягов, имела печальные последствия, уже упоминавшиеся летописцем ранее. Взяв в руки оружие, племена стали враждовать между собой, ведь их военным вождям-князьям и воинам-дружинникам требовалось постоянно занятие. Как на юге поляне воевали с древлянами и уличами, так и на севере племена "стали сами на себя воевать, и была между ними рать великая и усобица, и встали город на город (вспомним, что город — это крепость, обитель воинов. — А.Б.), и не было у них правды".

Племенам, построившим города и выделившим из своей среды воинов для их защиты, срочно понадобился третейский судья, способный решать их конфликты миром. "И сказали себе, — пишет Никон Великий, — князя поищем, который бы владел нами и урядил нас по праву". Право — существовавшие у союзов славянских и финно-угорских племён законы и обычаи. Прежде всего священный обычай самоуправления, в греческих источниках о славянах именуемый народоправством.

Нарушение обычаев и вмешательство в самоуправление не допускались. Даже после принятия славянами Древней Руси христианства ни у одного, самого властолюбивого, князя не возникало мысли навязывать русскую веру и обычаи своим подданным финно-уграм, например ижорянам, карелам или финнам. К ним власти не посылали ни миссионеров, ни судей, ибо первый письменный закон для славянских племён Руси — Русская Правда — был правдой русских, а церковные книги переводились на их язык. Принятие православия даже знатью иноязычных племён Руси было делом сугубо добровольным. Финно-угорские подданные могли служить в славянских городах и занимать там высокие посты (даже командующего войском), но у себя дома они были в своём праве и своей вере. Точно так же покушение князей на древнее право славянских подданных нередко приводило к тому, что народ собирал общее собрание-вече и "указывал князю путь". А если князь не исправлялся или не покидал княжение, он, несмотря на защиту дружины, мог очень серьёзно пострадать.

Итак, запомним, что, по мнению Никона Великого, князь был нужен нашим северным племенам для установления между ними "правды", но чтобы он при этом "рядил по праву". С такой светлой мыслью представители народов и племён "пошли за море к варягам и сказали: "Земля наша велика и обильна, а порядка у нас нет, да пойдёте к нам княжить и владеть нами". Поэтому "избрались три брата с родами своими, и взяли с собой дружину многую и предивную, и пришли к Новгороду. И сел старший в Новгороде — имя ему Рюрик, а другой сел в Белоозере — Синеус, а третий — в Изборске, имя ему Трувор. И от тех варягов, находников тех, прозвалась Русь, и от тех слывёт Русская земля, и до нынешнего дня (написано в конце XI в. — А.Б.) есть новгородские люди от рода варяжского".

ЛЕГЕНДА РЮРИКОВИЧЕЙ № 1

Легенда о варягах-руси нужна была летописцу для остро-актуального в XI в. утверждения идеи, что только и исключительно потомки Рюрика могут быть князьями русскими. 11 икон Великий и его продолжатели старались даже не упоминать о существовании князей иного происхождения. Только по отдельным их оговоркам и текстам процитированных ими документов (например, договоров Руси с греками, включённых в "Повесть временных лет") мы с удивлением узнаём о существовании неведомых нам князей, не входящих в генеалогическое древо Рюриковичей.

Оцените: названия у Древнерусского государства как такового не было ещё много веков. Говорилось только о русских князьях и Русской земле, в которой они княжили (прежде всего — об ареале расселения полян вокруг Киева, но также и расширительно на все подвластные им славянские и финно-угорские земли). Сказать слушателям летописи, что русские князья имеют право на власть не только потому, что они потомки Рюрика, но и потому, что само определение "русские" связано с их заморским родом, — это был сильный ход.