Одна судьба (СИ) - Мэйз Евгения

— Ты ненавидишь меня! Не надо! Я всё знаю! Не притворяйся!

Она отталкивает ее руки, бьет по ним, но как-то очень слабо.

— А мне плевать что ты там считаешь!

Лиза уткнулась ей в плечо.

— Простите меня. Вам не стоило быть там. Я не должна была просить вас обо всем этом, но по-другому у нас бы ничего не получилось.

Алекс оперлась затылком о стену. Она и сейчас не уверена, что у них получилось убедить хоть кого-то. Их страхи и слезы, их жизнь и безопасность против многомиллионного населения планеты.

— Какого черта?!

Дверь распахнулась, а кажется, что вылетела, как пробка из-под шампанского, ударилась о металлическую поверхность и ударила Хогарта по плечу.

— Что вы творите вашу мать?!

Майор Борн отстранил Хогарта, влетел в каюту, крутанулся в ней и посмотрел на нас, сидящих в безопасности нижней койки.

— Какого черта вы устроили там?

Если он думает, что вылезу и встану напротив, терпя его крики, одеколон, дыхание и капли слюны, летящие изо рта, то он ошибается. Как-то очень сильно, прямо до нестерпимого хотелось отогнуть палец и показать ему фак. Я сдержалась.

— Вы не их опекун, Дарресон! Вы не имели право решать что можно, а что нет!

Место Борна занял Хогарт. Он придвинул стул и сел прямо напротив нас. Мы дружно уставились друг на друга.

— Что за спектакль вы там устроили?

Я не отвечала.

— Я сказал правду!

— Пошли вон! Живо!

Паоло, едва ощутимо, хмыкнул. Вот и я так думаю — не тот человек нас пугает и не тем.

— Прогуляйтесь до столовой. Скоро обед.

Он молчит и после того, как за ними закрывается дверь.

— Мы недооценивали вас. Нам вы рассказали одно, а прессе скормили кусок послаще.

Я знаю правила игры. Я работала в глянце, с журналистами, редакторами и копирайтерами. Так вот, они все, как один твердили о том, что никто не любит грязных историй, всем подавай любовь, романтику, красивую жизнь и хэппи-энд. Скандалы хороши, но в конечном счете все должно сложиться хорошо.

— Что вы задумали, Дарресон?

— Ничего. Это вы ведете игры, а мы все еще пытаемся выжить.

Глава 8

— Если ты думаешь, что мы выпустим тебя отсюда, то зря!

Майор Борн нравится мне все меньше и меньше! Он выловил меня вечером, появился со спины и зажал между собой и стеной.

— Это всё…

— Лживая тварь!

В глазах темнеет. Он ударяет несколько раз по лицу.

— Ты никогда не выберешься отсюда, пока не признаешься во всем! Во всем! Ты слышишь?!

Его кулаки кажутся сделанными из стали. В ушах звенит, в челюсти скрипит и крошится, из глаз сыпятся искры, а потом и вовсе заволакивает красным. Больно, темно и легко — вот как я могу описать свое состояние.

— Тебе наконец удалось доказать мне, что ты круче меня!

Я отталкиваю от себя эту огромную раскабаневшую тушу, что наконец не сдержалась и дала волю эмоциям. Он падает. К моему немалому удивлению.

— Ах, ты ж!.. — кряхтит он, барахтаясь на полу.

Я смотрю на свои руки, потом вновь на Борна и растекающуюся под ним лужу грязной воды из перевернутого им ведра, разворачиваюсь и бегу в противоположную от него сторону.

— Держи ее!

— Куда?!

— Дарресон! — орет “раненный” Борн. — Стой, тварь!

— Стоять!

Ага сейчас! Я несусь вперед, подныривая, уворачиваясь, перепрыгивая и перескакивая. Еще один неадекват на мою голову, чуть вышел из себя и бросился с кулаками, принявшись бить по лицу!

— Ату ее! — доносится мне вслед.

— Алу-лу-лу-лу! — смеется кто-то из тех кто-то на палубе и тут же кашляет. Наверное, от ветра.

Я огибаю людей, пытающихся поймать меня, по брошенным мне вслед командам Борна, оставляю в чьих-то руках куртку, перепрыгиваю через несколько ступенек сразу, перелетаю через поручни и наконец успокаиваюсь. В этой части корабля все спокойно, никто не пытается схватить и остановить меня. Люди спешат по своим делам, оглядывают меня кто-то с жалостью, кто с осуждением, кто-то с отвращением.

Я приподнимаю козырек кепки повыше и не прячу глаз. Ни к чему устраивать шпионские игры. Такие уловки хороши лишь в фильмах, а в реальной жизни смотрятся или глупо, или (как в случае с военным кораблем и мной) подозрительно. Все может плохо закончиться, все хуже чем несколько ударов по лицу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мы сбежали, милая, — шепчу я себе и не себе одновременно.

Светлые стены, на углах и поворотах таблички улиц, я пытаюсь представить свой маршрут наверху, чтобы сообразить куда идти сейчас. Мне нужно время и погулять где-нибудь, чтобы все успокоилось.

— Ты у нас беременная?

Меня хватают за локоть, прижимают к горячему боку и тянут за собой. Я от неожиданности киваю, даже не подумав начать вырываться.

— О чем думают твои костоправы?

О чем это она? Может спутала меня с кем-то? Бред! Много ли на корабле беременных женщин? Эмм. Трудный вопрос даже для меня.

— Костоправы? Может быть врачи? Вы, наверное, перепутали меня с кем-то!

Я смотрю на плотную женщину с бледной кожей, но очень ярким румянцем на щеках. У нее очень короткие светлые волосы и громкий голос. Она большая и маленькая одновременно. Она оглядывается на меня и дергает бровями: мол что?

— Нет, — обрывает она меня грубо. — Судя по тому что я вижу все-таки костоправы.

Черт с ней! Пусть так. Она ведет меня, мы куда-то спускаемся, сворачиваем и вновь поднимаемся. В том помещении, что я оказалась очень душно, если не сказать что жарко, пахнет едой и нагретым металлом.

— Никуда они не смотрят.

— Я вижу!

Поваров не видно, остались несколько ребят что с остервенением драят плиты и разделочные столы, по их лицам течет, вены на руках вздуты, от них пахнет потом и чем-то еще, очень притягательным и аппетитным. Я пугаюсь этой мысли. Что за наваждение?! Они не обращают внимания на нас.

— Без слез на тебя не взглянешь! Может ты притворяешься?

— Зачем мне это?

Женщина, которую можно заподозрить, что она младшая сестра майора Борна оборачивается ко мне. Я же не понимаю к чему мне такое уродливое притворство. Все становится ясным через несколько минут.

— Разжалобить хочешь и все дела!

На язык просится “а получается?”, но что толку спрашивать об этом, раз она уже задалась этим вопросом?

— Это хороший план, но это не так.

— Зря! Мне кажется, что у тебя все получилось.

Она включает телек, щелкает каналами и останавливается на EuroNews, который так и пестрит нарезкой кадров из новостных выпусков. Очень много фотографий, стоп-кадров и вайнов[1] с моим интервью. Всего ничего прошло. Часа три максимум, а это уже на ТВ.

__________________

[1] Vine — короткое видео от двух до двадцати секунд.

— Тогда зачем? — она оборачивается и машет в мою сторону пультом. — Ты для чего это делаешь?

Я не понимаю о чем она, потихоньку двигаюсь на стуле, не выпуская из виду выход.

— Вся эта худоба! Может ты хочешь избавиться от него? Или дело в нынешней моде?

— Чего? — выдаю я ошарашенно. — Вы серьезно?

Меня хватает только на это. Я не считаю это красотой. Я всем своим существом против таких манипуляций с телом. Нет ничего красивого в костях, а вот в стройной подтянутости — да. Я перестала морить себя диетами сразу после, как мы с Тео выбрались на красную дорожку — я насмотрелась на худых актрис, моделей и певиц. Они были похожи на головастиков с худыми телами и непропорционально большими головами.

— Да!

Я вздрагиваю от ее громкого голоса.

— Я не хочу ни того, ни другого, — говорю я твердо, все еще поражаясь ее словам. — Просто я выгляжу так.

Она смотрит на меня, скрестив руки на груди, долго и пытливо, а я кажется краснею.

— Ладно ты, а они?!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Если она про врачей, то всем все равно. Жива? Здорова? Ну и ладно. Всем плевать, если дело не касается их самих. Однако, грубая прямота и простота женщины подкупает. Я чувствую себя нормальной, как никогда, сидя на простом табурете остывающей кухни.