Мизери (пьеса Саймона Мура) - Саймон Мур

Энни: Я не смогу наложить швы, на это не будет времени. Жгут тоже не хорошо… его по-настоящему не закрепить. Рану придется прижечь.

Она снова исчезает в темноте. Все происходит, как в кошмарном сне, — Энни то появляется, то исчезает, в Пол, в полубессознательном состоянии, то безвольно роняет голову, то снова поднимет ее, с ужасом ожидая дальнейшего.

Вы помните самое начало «Мизери в Африке», когда ее заточили на алмазных копях в одну их шахт?

Пол (нервно): При чем здесь это?

Энни: Помните, что делал этот мерзкий жирный хозяин шахты Борвельдт с теми неграми, которые пытались украсть алмазы и убежать?

Пол: О, нет, Энни…

Энни: Он ведь не убил их, нет! Зачем переводить хорошую рабочую силу! Он позаботился о том, чтобы они и дальше могли работать, но он позаботился и о том, чтобы они уже никогда не смогли убежать. Он подрезал им крылышки. Так ведь, Пол?

Пол: Нет… нет…

Энни: Точно также поступлю с вами и я.

Она задирает покрывало на постели так, чтобы обнажать его ноги.

Пол: Нет!.. Энни!.. Пожалуйста!..

Энни: Пожалуйста — ЧТО? Это же вы сами придумали, господин Великий Путешественник! Это не моя идея!

Она выключает фонарь и оставляет его в кромешной темноте. Слышно лишь как она направляется к двери.

Пол: Энни! Я Больше никогда не покину кровать! Я всегда буду здесь! Пожалуйста! НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО!

Вспышки стробоскопа. Сквозь их мелькание видна Энни, возвращающаяся назад с большим ржавым топором в руках.

Энни: Сейчас будет немного больно, и мы покончим с этим ужасным делом.

Пол кричит, пытается перевернуться, уклониться от нее, подтянуть свои ноги.

Пол: Энни, о-о-о, Энни, пожалуйста, пожалуйста, не надо! Энни, я клянусь вам, я буду хорошим, я буду хорошим!.. Пожалуйста, поверьте мне, я буду себя хорошо вести!.. Я обещаю, Энни!.. ПОЖАЛУЙСТА. РАЗРЕШИТЕ МНЕ ИСПРАВИТЬСЯ!..

Вспышки стробоскопа.

Энни: Лежите спокойно! Я должна сделать это, как положено.

Она бережно берет топор и расставляет ноги, подобно дровосеку. Частота мигания стробоскопа замедляется до одной вспышки в пять секунд.

Пол: Энни, пожалуйста, не калечьте меня!

В темноте топор падает ему на ногу. Крик. Темнота.

Крик. Крик. Десять секунд темноты, потом секундная вспышка света: мы видим, что топор и постель все в крови, и что Энни делает замах для еще одного удара. Темнота. Нечеловеческий крик Пола.

Энни: Пол, ради бога, я же опытная медсестра!

Крики и музыка. Крики и темнота. Тишина. Через пять секунд еще одна секундная вспышка…

Теперь только избавиться от обрубка.

Она поднимает что-то, похожее на ступню, и бросает в желтое мусорное ведро. Пол уже не кричит. Он потерял сознание.

Вот и вам подрезали крылышки, сами виноваты.

Она забирает ведро, покидает комнату и через черный ход выходит из дома.

Звучит Шопен. Жужжание пчел. Стук пишущей машинки. Постепенно набирается свет, и мы видим свежий букет цветов на столе. Чудесный день, лето уже не за горами. Пол печатает, разговаривая при этом сам с собой. Его волосы всклокочены, на нем замызганная футболка. Встретив такого в городе, перейдешь на другую сторону улицы. Время от времени он ухмыляется и производит впечатление не менее чокнутого, чем Энни.

Пол (напевая себе под нос); Неплохо, Пол, неплохо. Можно сказать, даже очень неплохо для человека, который раньше не мог писать при малейшей головной боли или, если кончатся сигареты. Может, тебе стоит, вообще, приезжать сюда каждый год, чтобы плодотворнее работалось.

Энни (за сценой): Сюда, сюда, Мизери! Ну, давай, ешь! Вот так, моя свинюшечка, моя свиночка, моя Мизери!

Пол: Мизери, Мизери, Мизери… «Возвращение Мизери» Выйдет очень ограниченным тиражом. Всего один экземпляр, в переплете из шкуры ее автора.

Он начинает печатать, но вдруг прерывается и осторожно залезает во внутренности машинки, пытаясь пальцами, как пинцетом, оттуда что-то достать. Наконец, ему это удается…

Т! Т… т… т… Этого еще не хватало! Сначала не было «Н», а теперь еще и «Т» полетела! Которая чуть ли не в каждом слове! Придется обратиться к руководству. Придется попросить новую машинку, И не попросить, а потребовать!

Энни вдруг заглядывает в комнату через оконное стекло и скалится в улыбке.

Энни (с улыбочкой): Привет, Пол! Я что-то не слышу, чтобы вы очень напряженно работали!

Пол (отвечая ей такой же улыбкой): О, привет, Энни! (Она исчезает.) Нет, лучше ничего не просить. Лучше не провоцировать. Она глуха и к просьбам и к мольбам. (Грохает машинкой об стол.) Ну, давай уже, ломайся до конца! Я все равно допишу. Хоть вручную, хоть на лбу у себя, если понадобится. И куда тут денешься, когда пишешь для того, чтобы жить, а живешь до тех пор, пока пишешь!

Он откатился не коляске от стола, и становятся видны его ноги, одна из которых заканчивается ступней, а другая висит в завязанной узлом штанине.

Пол опять читает свой роман.

Пол: Так много всего случилось в последние два месяца, начиная с появления этого странного доктора Хезеки. До этого в дом наносили визиты только почтенные седовласые медики, и Рори был весьма удивлен, когда открыл дверь молодому смуглокожему человеку, сверкавшему, когда он улыбался, семью золотыми зубами. Доктор Хезеки не протянул руку для приветствия, так как лишился ее десять лет назад, повстречавшись с крокодилом. Это жестокое чудовище проглотило ее, словно сочный бифштекс, а затем преспокойно исчезло в водах реки Оджи. Осмотрев Мизери, доктор Хезеки сказал, что ее можно излечить, но только одним единственным средством: в одном из малоисследованных уголков Африки встречается редкая порода гигантских пчел-альбиносов. Их охраняет, наводящее на всех страх, племя каннибалов Бурка. Только нектар этих пчел, называемый Королевским, может спасти Мизери.

Слышится шум волн, рассекаемых плывущей в открытом море шхуной, а затем где-то наверху мы видим и силуэт судна, гонимого порывами ветра.

На протяжении всего долгого путешествия к берегам Черного континента, Мизери лежала в своей каюте, пребывая все в том же состоянии ни жизни и ни смерти.

Комната наполняется красным светом, излучаемым огромным солнцем джунглей, силуэт которого мы также видим. Слышна разноголосица африканского порта.

И когда Рори и доктору Хезеки пришлось нести ее на носилках, пробираясь через топкие болота вглубь материка, она также почти не шевелилась и ни на что не реагировала. На четвертый день пути им преградила дорогу целая груда человеческих черепов. Рори вместе с доктором двинулись вперед на разведку, но когда они возвратились, то обнаружили, что Мизери исчезла. Объяснение могло быть только одно: она похищена дикарями племени Бурка.

Доносятся глухие зловещие звуки тамтамов. Дневной свет меркнет, а в бой барабанов вплетается жужжание пчел…

В течение двух суток Рори не сомкнул глаза, пытаясь отыскать следы похитителей. Он уже начал терять всякую надежду, как вдруг неожиданно его позвал доктор Хезеки. Рори проследовал за ним до окраины леса и там, сквозь просвет в деревьях, его взору предстала ужасная картина.

Энни ходит по комнате взад и вперед так, как будто она и хочет слушать, и одновременно не хочет. Жужжание пчел всё усиливается, словно мы приближаемся к огромному гигантскому рою.

Мизери, его возлюбленная Мизери, находилась менее чем в двадцати ярдах. Она была привязана гибкими лианами к столбу, точнее, к прибитым на него двум толстым перекладинам. Ее руки и ноги, при этом, были безжалостно растянуты в разные стороны. На ней не было совершенно никакой одежды, но сказать, что она обнажена, было тоже нельзя. Ее одеянием стали пчелы!

Энни (закрывает руками уши и трясет головой). Пол, прекратите!..

Выкрикнув это, она, в действительности, не хочет, чтобы он остановился. Барабаны по-прежнему гремят и тепы все также ужасно и зловеще жужжат.