Ледяной поход генерала Корнилова - Андрей Юрьевич Петухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пятеро суток партизаны сотника Грекова находились в заснеженной степи под Ростовом, с её бурными ночными метелями. Необходимых припасов для жизнеобеспечения отряда почти не было. Не дожидаясь решения вопроса штабом армии, сотник Греков рьяно занялся самоснабжением продовольствием и лошадьми в районе пребывания. Вскоре, в результате бурной деятельности партизан, их отряд стал конным.
После очередной жалобы на него от населения по поводу незаконных реквизиций генерал Корнилов вызвал сотника к себе в штаб, устроил ему разнос, пригрозил расстрелом и отправил на фронт на Таганрогском направлении. «Отряд сотника Грекова имел в это время до 150 штыков и сабель, – писал В. Е. Павлов, – и отличную боевую репутацию: красные называли его отрядом “Белого Дьявола”; но за ним была и другая “слава” – слава диких реквизиций. Генерал Корнилов хотел расстрелять всех офицеров, расформировать отряд, но тяжёлое положение на фронте побудило его отправить его под Хопры, с тем, чтобы искупил свою вину»[44].
Вечером 3 (16) февраля партизаны сотника Грекова погрузились в теплушки поезда и отправились в путь. Утром, проехав станицу Гниловскую, поезд встал всего в 15 верстах от Ростова, не доезжая несколько вёрст до станицы Хопры, занятый крупными силами красных под командованием бывшего прапорщика Р. Ф. Сиверса. Их так называемая «Социалистическая армия» насчитывала до 20–25 тысяч штыков и сабель с артиллерией и несколькими бронепоездами и готовила решительный бросок к Ростову.
Оборону здесь держал небольшой отряд генерала Черепова. «В Хопрах стояла многотысячная красная гвардия под начальством Сиверса, – отмечал С. Н. Гернберг, – наш же фронт, верстах в 4-х от Хопров, был занят тонкой ниточкой Корниловского полка, человек в 120. Наш отряд в 70 человек и Морская рота человек в 20 являлись сменой и резервом Корниловскому полку»[45].
Только что сформированный из необстрелянной учащейся молодёжи отряд сотника Грекова и два десятка чинов морской роты, обескровленной после тяжёлых боёв за Батайск, около сотни бойцов – это всё, что смог дать белый Ростов в помощь отряду генерала Черепова, который встал на пути «Социалистической армии». Силы несопоставимые!..
Покинув вагоны и выгрузив лошадей, партизаны двинулись вперёд по железнодорожному полотну. Пройдя около версты, они круто свернули влево. В каких-нибудь трёхстах шагах от железной дороги над высоким спуском к Дону находился хутор, где отряд и расположился. С обрывистого речного берега, за скованной льдом рекой и заснеженными плавнями, виднелся Ростов. Впереди и позади, насколько хватало взгляда, простиралась укрытая глубокими снегами степь. Находившийся в версте от хутора фронт ничем себя не обнаруживал.
Когда партизаны немного отдохнули и привели в порядок имущество, сотник Греков, желая реабилитироваться в глазах генерала Корнилова, задумал авантюру – в ночь на 6 (19) февраля внезапно ударить на станицу Хопры. О численности войск Р. Ф. Сиверса точных сведений не имелось, но это не останавливало командира партизан.
Вечером 5 (18) февраля никто в отряде спать не ложился. Среди молодёжи царило приподнятое настроение, пели бравые военные песни. Всех веселили незамысловатые и бодрые куплеты армейского «журавля», особый восторг вызвал экспромт:
«Белый дьявол» под Хопром,Красным предстоит разгром.К полуночи, взяв с собой два ручных пулемёта Льюиса, 50 бойцов двинулись в путь. Поскольку степь покрыл глубокий, непроходимый снег, идти пришлось исключительно по железнодорожной насыпи.
Подморозило. Ночь стояла лунная, светлая. Пройдя около версты, отряд миновал линию фронта корниловцев. Главный козырь партизан – внезапность, поэтому дальше они двигались с максимальной осторожностью – до вражеской позиции оставалось не больше 4 верст. Недалеко от станции в пустой железнодорожной будке неистово лаяла обезумевшая от одиночества собака, создавая жутковатую атмосферу. Командир распорядился оставить у будки сестёр милосердия и двух бойцов.
Дальше полотно железной дороги стало сильно возвышаться над местностью, и слева от него показалось пристанционное здание, у которого дремал часовой. Партизаны притаились на насыпи, а вниз пошёл сам командир. Он бесшумно подкрался к часовому и заговорил с ним, спросив, какой он части.
– Рабочий полк московского пролетариата, – ответил тот и тут же замертво повалился на снег, повиснув на штыке «белого дьявола».
Командир подал знак, что дорога открыта, партизаны мигом спустились с насыпи и бросились к ближайшим домам, где ночевали красноармейцы. Как стая голодных волков врывается в спящую овчарню, так, почуяв кураж, горсть партизан ринулась в ночное становище «Социалистической армии». Наверху остались пулемётчики и ещё несколько бойцов. «Человек 30 партизан сбежали вниз с насыпи и в ближайших 3–4 домиках кололи штыками обалдевших от неожиданности и сна большевиков, – описывал кульминацию лихой ночной вылазки её участник С. Н. Гернберг. – Остальные остались на насыпи и стреляли по другим домикам, откуда стали в массе выскакивать раздетые и полуодетые фигуры, которые, впрочем, довольно быстро опомнились от неожиданности и открыли сильный огонь по отходящим к насыпи партизанам и по нам, лежавшим между рельсами, четко вырисовывавшимся на светлом от луны небе. Наши пулеметчики не могли выправить пулеметный диск, и наш пулемет упорно молчал как раз тогда, когда он был нам столь настоятельно нужен»[46].
Дав волю штыку, партизаны перекололи около двухсот красноармейцев и уже под вражеским огнём быстро взбежали на железнодорожную насыпь к группе прикрытия, чьи «льюисы» безнадёжно молчали – в обоих пулемётах заклинило диски. Покровительница смельчаков и авантюристов, военная удача показала свой капризный характер.
Отряд залёг между рельсами, по которым с характерными фосфорическими искрами ударил град разрывных пуль. Ружейный огонь красных нарастал. Вскоре запели и их пулемёты. Свинцовый вихрь вжал партизан в землю, не давая поднять головы. Нагайка и ругань сотника Грекова оказались бессильны заставить молодёжь продолжать бой. Не обстрелянных ещё, вчерашних гимназистов охватил панический ужас.
Не сумев справиться с заклинившими дисками «льюисов», первыми отошли пулемётчики. Стало ясно, что отряд либо сметут с насыпи свинцовые струи красных пулемётов, либо раздавит бронепоезд. Поспешное отступление партизан больше напоминало бегство. Троих убитых или раненых оставили на насыпи, не зная о том до возвращения на хутор, ещё двоих с трудом сумели вынести из-под огня. Легкораненые, как могли, выходили сами. Возле железнодорожной будки, где всё ещё бешено голосила собака, их встретили сёстры милосердия и перевязали.
Едва переведя дух, отряд торопливо двинулся дальше. У будки задержался подпоручик Гернберг. Он тревожно всматривался и вслушивался в ночь, ожидая преследования, но кругом стояла тишина, нарушаемая
