Ледяной поход генерала Корнилова - Андрей Юрьевич Петухов

Измотанные боями и морозами, полуголодные фронтовики обвиняли штаб в нераспорядительности и лжи. Наступала апатия. Падала боеспособность частей.

Один из офицеров отряда, Р. Б. Гуль, впоследствии вспоминал о фронтовых тяготах, голоде и морозах: «…некоторых оттирают, других еле-еле ведут под руки.

– Господа, капитан в поле остался, – кричит кто-то.

…Поверка людей – трёх недостаёт. В поле едет подвода и два офицера: искать. Из ста двух человек 60 обморозились. Тяжело обмороженных отправляют на Хопры и в Ростов.

Полковник С.[11] доносит, требует тёплых вещей. “Выслано, выслано”, – отвечают из штаба, и мы ничего не получаем по-прежнему. Весь отряд обвязан бинтами, платками, тряпками…»[54]

Вскоре прапорщик Гуль по поручению полковника Симановского приехал в Ростов и отправился с докладом к генералу Корнилову. «С обвязанным обмороженным лицом, в холодных сапогах, в холодной шинели я пришёл в штаб армии… – писал Р. Б. Гуль. – “Ну, как у вас дела?” – любезно спрашивает адъютант. Я рассказываю: “…Не ели почти три дня… Обмёрзли все… Под Хопрами пришлось туго… Корниловцы на станции раненых своих бросили…” Он смотрит мимо меня: “Да, да… ужасно, но, знаете, у нас тоже здесь каторга…” – в чём-то оправдывается адъютант. В кабинете смолкли голоса, в комнату вошёл Корнилов. Я передаю записку полковника С. и докладываю. “Столько обмороженных! Не получили консервов?! До сих пор нет тёплого! – кричит Корнилов, хватаясь за голову. – Идёмте сейчас же за мной”. …Мы входим в кабинет начальника снабжения – генерала Эльснера.

– Генерал, выслушайте, что вам доложит офицер отряда полковника С., – грубо говорит Корнилов, поворачивается и уходит.

Я докладываю. Эльснер нетерпеливо морщится: “Это не верно, всё было выслано…” – “Не могу знать, ваше превосходительство, мы не получали. Мне приказано доложить вам”»[55].

В то же время один из самых авторитетных летописцев Белого движения А. И. Деникин в книге «Борьба генерала Корнилова», не стесняясь в эпитетах, безапелляционным тоном заклеймил полковника Симановского: «…бестолковый и недалёкий, игравший на аракчеевском “без лести предан” и льстивший до приторности командующему, графоман и кляузник, – негодовал А. И. Деникин, – в течение трех недель безнадёжно путал в деле командования отрядом, пока случай не избавил нас от него: после одного тяжёлого боя он уехал в Ростов и оттуда послал своему заместителю на позицию распоряжение присылать ежедневно по 15–20 человек под видом обмороженных; таким образом соберётся весь отряд и отдохнёт… А в эти дни поредевший фронт еле держался. Письмо попало в руки генерала Корнилова и решило участь писавшего: он был уволен в резерв. Корнилов привязывался к людям, верил им и страдал, когда обнаруживалась ошибка»[56].

И хотя Антон Иванович не называет фамилии провинившегося полковника, из воспоминаний генерала Черепова становится ясно, на кого он обрушил свой беспощадный гнев. «Однажды полковник Симановский уехал по делам в Ростов, – писал об этом инциденте А. Н. Черепов. – Через некоторое время его заместитель, полковник Мухин[57], пришёл ко мне и дал прочесть письмо полковника Симановского, в котором тот писал, чтобы полковник Мухин, под разными благовидными предлогами, снимал с позиции людей своего отряда и отправлял их в Ростов в его, Симановского, распоряжение. Я, конечно, строжайше запретил полковнику Мухину исполнять распоряжение Симановского. Зная большое расположение генерала Корнилова к Симановскому, я лично поехал в Ростов и, после доклада о положении дел на позиции, вручил упомянутое письмо генералу Корнилову. Прочтя его, генерал стукнул кулаком по столу и воскликнул: “Кому же тогда верить можно?”»[58].

Да, полковник Симановский покривил душой, отчаявшись получить необходимое для голодных и замёрзших офицеров. О, как тонка бывает грань между обманом, достойным порицания и ложью во благо… Поэтому, справедливости ради, хотелось бы более пристально, чем А. И. Деникин и А. Н. Черепов, взглянуть на описанный в их воспоминаниях инцидент. Ведь произошёл он накануне штурма Ростова и мог повлиять на моральное состояние и боеспособность фронтовых частей, измотанных боями и морозами.

Вероятно, во многом причиной злополучного письма полковника Симановского послужило бессилие интенданта армии генерала Эльснера обеспечить фронт продуктами питания и тёплой одеждой, а также череда бюрократических штабных отписок, в ответ на многочисленные рапорта строевого начальника о нуждах его подчинённых, о количестве небоевых потерь. Вспомним, что Р. Б. Гуль свидетельствовал: «из ста двух человек 60 обмороженных, и в ответ на очередную просьбу прислать продовольствие и тёплую одежду “Выслано, выслано”, – отвечают из штаба, и мы ничего не получаем по-прежнему». Насколько тяжёлым оказалось положение отряда полковника Симановского из-за отсутствия тёплой одежды, видно из воспоминаний и другого его офицера, когда он описывал переход со станции Чалтырь на станцию Хопры: «Был сильный мороз и поднялась метель с ветром, ничего не было видно, и примерно через минут двадцать мы сбились с пути. Тут-то и начался “поход”. Все стали кричать, полковник Симановский ползал по земле, ища телефонный провод, соединявший деревню со станцией. Бывший в нашей роте полковник Мухин сел на землю и кричал: “Господа офицеры, я замерзаю, спасите!” … было смешно видеть раздувшиеся носы и уши. Пострадал особенно поручик Лихушин, у него уши приняли такие невиданные размеры, что нельзя было предполагать, что природа может подобное “изобразить”. Такую форму ушей можно было видеть разве лишь в паноптикуме!..»[59]

В этой истории вопросов больше, чем ответов. Если генерал Эльснер отправлял необходимое фронту имущество, то почему фронт не получал его или получал не всё, что отправлялось? Конечно, в условиях боевых действий интендантские подводы могли погибнуть в пути, например от артиллерийского огня неприятеля, или могли быть разграблены бандитами. Но об этом не упоминают А. И. Деникин, А. Н. Черепов, Р. Б. Гуль, С. М. Пауль, С.Н Гернберг и другие авторы мемуаров. Получается какое-то «зазеркалье»…

Правда, некоторая критика личных качеств генерала Эльснера допускалась А. И. Деникиным, но лишь в оправдательном ключе: «Действительно суровое время требовало и других людей, – справедливо отмечал он, а затем многократно оправдывал начальника снабжения Добровольческой армии. – Эльснер был выдающимся начальником снабжения Юго-Западного фронта, а здесь нужен был просто хороший, крепкий интендант, умеющий найти и купить. Эльснер был добросовестен, медлителен и трудолюбив, несколько придавлен бердичевским и быховским сидением, состарившим его, и слишком добр, тогда как требовалась исключительная энергия, порыв и безжалостность. Наконец, Эльснер был честен, тогда как подлое время требовало, очевидно, и подлых приёмов»[60]. Таким образом, соблюдая корпоративную этику по отношению к генералу Эльснеру, А. И. Деникин не стеснялся в выражениях, называя полковника Симановского «бестолковым», «недалёким», «льстившим до приторности командующему», «графоманом» и «кляузником», вероятно намекая на то, что уличённый во лжи однажды, он мог систематически обманывать штаб армии, присылая многочисленные доклады о плохом снабжении его отряда.

Однако объявлением строевого командира и боевого офицера самым виноватым, по сути, за вынужденный проступок, проблема снабжения фронта не решалась. Вместо того чтобы рубить сплеча, не следовало ли сначала разобраться в истинных