Подчиняя вселенные - Владимир Датыщев

Он закричал и попытался проснуться.

Вокруг посветлело, словно приоткрыли небольшой ломтик черного полотна, закрывшего небо от горизонта к горизонту. Несколько солнечных лучиков упали на маленькую, не больше трех квадратных метров, полянку.

На невысоком пеньке сидело красное рогатое существо и выпуклыми покрасневшими глазенками разглядывало капитана.

— Чей-то ты ко мне слишком рано заявился, — простецки выразилось оно.

— Дьявол? — спросил Клипард, разглядывая короткие рожки и обвивающий кусок древесины львиный хвост.

— До сего момента я был богом. Но, если тебе нравится такая постановка вопроса, могу для тебя сделаться личным демоном, — улыбнулось оно острыми клыками.

Антон отметил, что белоснежных зубов, блестящих своей остротой в его рту не менее чем три ряда. Не хотел бы засунуть ему руку в пасть, подумал капитан.

— Будем знакомы? — спросило существо, протягивая Клипарду тонкую красную ручку с розовой, как у младенца ладошкой, увенчанной длинными коготками.

— Антон Клипард, капитан боевого звездолета, бывший майор войск летных империи, в том числе десантных, — представился летчик, пожимая влажную, но прохладную ладонь.

— Бог, — в свою очередь познакомился чертик. — Ну, оч-чень приятно!

— А мне не слишком, — честно признался Антон.

— Ну не надо так грубо, — притворно обиделся бог, — могу надуться и всерьез. Вот тогда иди и сам воюй со своей Местью.

— А, так ты мой союзник, — догадался, Клипард. — По борьбе с этой гадостью!

— Скорее уже, это ты мой, — отметило существо. — Я с этой, как ты выразился дрянью, борюсь уже немало вечностей. И как всегда, стоит только вдохнуть в живое частичку интеллекта, выползает эта черная гадина. И так и норовит выбросить меня из очередного мира! А я ведь кто, по-твоему? Я — Любовь! Так и запомни, с какой буквы я пишусь! Понял?

Антон согласно кивнул, ни черта не понимая.

— Знаешь, как легко убить Любовь ревностью, самой страшной помощницей Ненависти, которая и влечет за собой темные думы и Месть?

Капитан промолчал.

— То-то же, — отметил бог. — Если хоть что-то понял, иди уже, просыпайся! Ты во много стал сейчас сильнее, инициированный.

— Какой, — переспросил Антон.

— Включили тебя, избранный, — хохотнул чертик. — Иди уже, мне тут малость прибраться надо. В душе твоей. Надеюсь, хоть здесь мне удастся одержать победу.

Он щелкнул пальцами, и на полянке стремительно выросло небольшое почти высохшее деревцо. Вместо плодов на его скукожившихся неизвестно от чего ветвях искрились прозрачные ведерки с яркими красками. Весь спектр белоснежных и светлых тонов. На каждом сосуде было написано «сожаление», «печаль», «состраданье», «понимание», «вспоминай почаще», «сердечная боль».

— Придумаешь еще слова, — донеслось до просыпающегося капитана, — приходи, вместе порисуем!

Бог вытащил из кармана огромной длины художественную кисточку и, макая ее поочередно в каждое ведерко, начал разрисовывать тошнотворно черный небосвод.

— А ведь чего только не добавляй к черному, черным оно и останется, — с сожалением протянуло создание, высунув набок язык и тыкая испачканным ворсом в сторону горизонта. — Только светловатые разводы остаются!

Антон окончательно проснулся, прислушиваясь к болезненным ощущениям в ноющей груди и голове. Так он и перекрестил свой взгляд со взором монаха.

Тот казался совершенно растерянным.

— Тут такое дело, — несмело кашлянул Стигней. — Тебе что сейчас снилось?

— Да ерунда всякая, — капитан попытался подняться, но резкая боль в области легких заставила его бессильно откинуться на подушку. — Бог мне снился. С рогами! — Он попытался улыбнуться сквозь плотную занавесь боли.

— Дела! — протянул Затворник. — С рогами говоришь? А чего он тебе сообщил?

— Да ничего, рисовать меня хотел научить, — Клипарду удалось выдавить из себя жалкое подобие улыбки. И разговаривали мы о любви и мести.

Он сильно удивился, когда при слове «месть» всегда непрошибаемый монах дернулся, словно от удара палкой. И позеленел, став похожим на личный, сейчас невидимый ореол Паладина.

— Ты, это, — прочистил горло Стигней. — Если попадешь в лапы Инквизиции, ни о каких рогатых богах не вспоминай. А то сожгут еще, чтоб неповадно было богохульствовать.

Ему также удалось улыбнуться.

— Ладно, выйду пока, — сказал служитель Ордена. — А ты пока с мечом моим пообщайся, он тебе силы прибавит. Да и боль он обучен принимать на свое лезвие.

Антон едва видимо кивнул подбородком, когда монах исчез за порогом. Сзади его плечи выглядели немного поникшими, будто он долгое время не спал, занимаясь каким-то делом. И сейчас он расстраивался, что работа не удалась.

— Я готов выслушать тебя, дорогой тай-цзин, — мифическое оружие медленно приподнялось над ободком ножен и, ослепительно сияя, бережно опустилось на кровать рядом с головой Клипарда. — Хочешь, я помогу снять тебе эту боль?

Капитан согласно махнул веками.

Тотчас кислотник несколько раз быстро моргнул, как от перебоев в электрической сети и почти погас, став совсем тусклым. Внезапная волна успокаивающего облегчения проникла Антону в больную грудь и пошла дальше, растекаясь по каждой клеточке тела.

— Теперь, — шепнул меч, — тебе будет значительно легче общаться со мной в подсознании. А мне потребуется большая концентрация твоего и моего духа, чтобы нас никто не смог подслушать.

— Разве, — Клипарду показалось, что он ослышался, — может кто-либо подслушать мысли без Считчика?

Меч заерзал на постели, поудобнее устраиваясь. Волна безболезненного тепла, почти жары, накатывала ровными интервалами, Антон почувствовал, что опять погружается в царство Морфея.

— Боги могут все! — вздохнул кислотник. — Или силы, называющее себя богами. Мы, тай-цзин, оказались в очень опасном переплетении войн между всемогущими силами.

Капитан уснул, убаюканный медленным речитативом оружия.

Глава 5

«В начале было начало!»

Когда-то не было ничего. Бескрайняя тишина и недвижимый покой. Только Хаос, сплошной бесформенной кляксой расплескавшийся в подпространстве. И не было жизни между звездами. И не было небесных тел.

Но вот приоткрылся прокол. И появился маленький короткий луч, возможно радиосообщение из другого мира. И превратился этот посланец маленького света в слово.

И было Слово.

И слово было «БОГ».

И понял он свою суть. И возлюбил себя.[1]

Первое, что почувствовало божество после осмысления себя, что он очень устал. Ноги дрожали от напряжения. Еще бы, дело ли, путешествовать сквозь время и пространство в Хаос, чтобы зародить жизнь.

И сотворил он первым камень, наделив его способностью мыслить и разговаривать. Много времени Бог, и глыба проводили в бесконечных философских диспутах. Камень обожал, когда Бог садился на него, совещаясь, чего бы еще сотворить. Во истину безмерными были возможности Творца вселенной.

Камню было очень неуютно висеть среди хаотического спокойствия. Поэтому он попросил сотворить себе твердь. Чтобы можно было надежно врасти в нее корнями, и ничто бы не смогло оторвать его от своего фундамента, разве что он сам бы захотел.

И сказал Бог Слово. И Слово было «Любовь», второе имя Бога.

Возникла твердь. Чтобы ей было удобно находиться среди Хаоса, Бог придал ей форму шара, соорудив в ее центре-утробе Притяжение. А потом твердь, наименованная планетой, была размножена до бесконечности. И было сотворено столько твердей, что они заняли собой все пространство, вплоть до его бескрайних берегов.

И попросил камень, которому было донельзя скучно, чтобы вокруг возникла Жизнь. И «Жизнь» — это третье имя Бога.

Но как только возникло все живое, тут же умерло оно, потому что не имело чем дышать. Только остались некоторые анаэробные бактерий, которым не требовался кислород.

Посмотрев на мертвые тела, заплакал Бог, и появилась вода. Она залила собой все планеты. И утонули все, кто был оживлен во второй раз. Только рыбы и другие водоплавающие смогли жить в своей среде. Пришлось поднять твердь из воды, и стало хорошо. И камень плакал, так появился кремний и кристаллы. И вдохнуло божество еще одну Жизнь, но еще раз задохнулось все живое.

Хлопнул Бог себя по лбу. И появилась ослепительная пламенная искра, от которой возник свет и электричество.

И создал Любовь воздух на планетах. И не улетучился кислород, потому что было Притяжение!

И оживил всех Бог уже в четвертый раз, но умерли все, потому как было очень холодно. В ярости Жизнь плюнул и от капель этих появились во вселенной Черные дыры.

И создал Бог по совету камня термоядерные и прочие реакции, свив их в клубки и эллипсы. Так появились звезды и созвездия, вокруг которых, благодаря Притяжению, сгруппировались остальные планеты. И стало тепло там, где надо.