Русские мужики рассказывают - Марк Поповский

"...Апрель-сентябрь 1917 года - поистине удивительное время. Тогда в России... все "колобродило"... ферментировалась какая-то качественно совсем иная форма жизни. Народ искал путей, по которым должно было пойти дальнейшее развитие и углубление революции. И главнейшая проблема, которая тогда волновала все без исключения умы, была проблема войны и мира: "Продолжать ли вести войну или же найти средство активно выключиться из нее?.." На чьей стороне был я? - Скажу коротко: на стороне тех, кто - тогда - не хотели продолжать войну. На стороне тех, кто главнейшим программным пунктом своей борьбы объявляли скорейшее прекращение войны: "Долой войну!" Самый лозунг "братания" на фронте был мне как нельзя более по душе. Как назывались люди, которые горой стояли за прекращение войны? Назывались они - "большевики". И за избирательный список этих самых "большевиков" (в Самаре он был под номером 1-м) мы тогда с Марьей (женой) и отдали дважды свои голоса. Ни к какой другой партии у меня не лежало сердце" (И.П.Ярков (Куйбышев). "Моя жизнь". Автобиография. Машинопись. Ок. 1000 стр. Авторский экземпляр.)

Переворот 25 декабря 1917 года толстовец Ярков также воспринял с одобрением. "...К нашему основному настроению и тогда, и возможно теперь можно с полным основанием приложить слова моего тезки Ильи Эренбурга: "Я не оплакивал ни имений, ни заводов, ни акций: я был беден и богатство сызмала презирал". Мы с писателем, стало быть, к приходу Октября находились в одинаковой имущественной позиции: нам нечего было терять" (Там же. Цит. из книги И.Эренбурга "Люди, годы, жизнь". М., 1961, стр. 338.)

Откуда было знать в 1917 году мелкому самарскому служащему, а позднее журналисту Яркову, что в следующие полвека он поплатится за свои толстовские взгляды сначала трехлет-ней (1929-1931) административной ссылкой, затем смертным приговором военного трибунала (1942) и, наконец, пребыванием в сумасшедшем доме (1951-1954), специально построенном НКВД для тех, чьи взгляды не совпадали с официальными. (Там же. Цит. из книги И.Эренбурга "Люди, годы, жизнь". М., 1961, стр. 338.)

Глава III

"ЗОЛОТОЙ ВЕК"

Большевики и толстовцы во время Гражданской войны (1918-1922)

Толстовцы, с которыми мне приходилось беседовать об истории их маленького народа, вспоминали начало 20-х годов как время для них сравнительно благополучное. А один из опрошенных мною стариков даже назвал эпоху 1918-22 годов "золотым веком толстовства". И действительно, придя к власти, большевики в первые годы не слишком беспокоились о толстов-цах. Может быть оттого, что были заняты борьбой с более опасным врагом, а возможно, полагая (вполне справедливо), что толстовцы теперь от них никуда не уйдут и с этим старинным другом-врагом рассчитаться они всегда успеют. Так или иначе, толстовцы-горожане (большинство из них жило в Москве) смогли развернуть в эти годы довольно активную деятельность. Еще при Временном правительстве 2 июня 1917 года они организовали в Москве Общество Истинной Свободы в память Л.Н.Толстого. Общество располагало большой библиотекой религиозного и философского содержания, вегетарианской столовой, которая вместе с тем служила клубом - местом постоянных лекций, бесед и публичных диспутов. При обществе же функционировало основанное еще при жизни Л.Н.Толстого издательство "Посредник", которое в первые годы после революции выпускало произведения Толстого, запрещенные царской цензурой. Во главе Общества стояли В.Чертков, В.Булгаков и П.Бирюков. В разные годы Общество объединяло от 750 до тысячи членов, в основном горожан-интеллигентов. Такие же общества начали в те годы возникать и в провинции: остались свидетельства о создании Обществ Истинной Свободы в двух деревнях Смоленской области, а также в селах Заволжья и Подмосковья ((В толстовском журнале "Истинная Свобода" № 1 за апрель 1920 года была помещена следующая заметка: "Деревня Драгуны, Смоленской губернии, Демидовского з-да, Касплянской волости. В декабре 1919 г. здесь возникло Общество Истинной Свободы в память Л.Н.Толстого. Учредители прислали в Московское ОИС письмо, в котором между прочим говорится: "Мы хотим пойти по тому пути правды, истины, добра, итти по которому так громко призывал всех людей Лев Николаевич"".)

Особенно оживилась деятельность Общества в 1920 году в связи с десятой годовщиной смерти Л.Толстого. Двадцатого ноября на вечер в Большом зале Консерватории собралось более 2000 слушателей. Доклад делал писатель Андрей Белый и один из руководителей Общества Валентин Булгаков. Оба доклада носили полемический характер, но особенно остро прозвучала речь Булгакова. Он не только изложил основные религиозно-философские идеи Толстого, но и в высшей степени критически отозвался о так называемых достижениях большевистской революции. Эти достижения бывший секретарь Льва Толстого определил как внешние, так как революция не устранила ни войн, ни казней, ни социального неравенства. Речь Булгакова сопровождалась горячими аплодисментами одной части зала и свистками и шумом со стороны другой половины слушателей. Довести речь до конца Булгакову не дали. Он лишь успел сквозь шум выкрикнуть, что в российскую действительность, в которой и прежде никогда не было привычки к свободному слову, нынешние властители внесли еще большую нетерпимость.

Толстовские торжества 1920 года показали, что внешние перемены в положении двух издавно конфликтующих сторон ничего в их взаимоотношениях не изменили. Хотя большевики пришли к власти, толстовцы Советской России остались при тех же взглядах и принципах, которые они публично высказывали и до октября 1917 года. Для распространения своих взглядов служили им не только различные торжества и диспуты, но и их собственные газеты.

По разрозненным номерам, сохраняемым в Ленинской библиотеке в Москве, можно проследить, как развивалась толстовская печать в первые годы революции. Первую толстовскую газету "Единение" Чертков начал выпускать, очевидно, еще до октября 1917 года. Как можно понять, существовала некоторое время также газета "Голос Толстого". Затем обе газеты слились в издание "Голос Толстого и Единение" с подзаголовком: "Повременное издание, посвященное обновлению жизни при свете разума и любви". Позднее власти закрыли ее и появилась газета "Обновление жизни", опять-таки выпускаемая неутомимым В.Г.Чертковым. В 1920 и 1921 годах В.Ф.Булгаков выпускал также журнал "Истинная свобода". Очевидно, в провинции были и другие толстовские издания, но существовали они недолго. Мне пришлось держать в руках лишь толстовскую газету "Братство", выходившую в Киеве в 1920. Дольше других, до 1922 года, просуществовала газета "Teristo", выходившая на языке эсперанто. Толстой в свое время приветствовал появление эсперанто как средства распространения его религиозно-философских идей. Газета эсперантистов в 1922 г. уже не была чисто толстовской, но на ее страницах толстовцы нашли свое последнее прибежище. Они писали на темы педагогики, сельского хозяйства, развивая, однако, при этом свои мысли о жизни по совести. К концу 1922 года закрылась и эта газета. В следующие 7-8 лет единственным средством публичного письменного общения между друзьями и последователями Льва Толстого оставался маленький Бюллетень, печатаемый раз в месяц на стеклографе тиражом в 200 экземпляров. Дурно напечатанные на отвратительной бумаге листки Бюллетеня мне никак не удавалось скопировать на микрофильм. Но при всем полиграфическом убожестве издание это вызывает глубокое уважение своим содержанием: от идей Льва Толстого толстовцы не отказались до последней минуты, до тех пор, пока представляли собой какое-то организационное единство.

Толстовцы пользовались коротким "золотым веком" начала 20-х годов для того, чтобы снова и снова повторять в своих газетах, журналах и бюллетенях, что к свободе и равенству каждого отдельного индивидуума может привести только нравственное усовершенствование в свете христианства. Они продолжали публично утверждать, что любая власть, независимо от социальной и экономической системы, господствующей в стране, исключает подлинное христианство, ибо христианство предполагает любовь между людьми, а государство ради своих интересов требует от гражданина насилий через участие в военной службе. Со ссылкой на Герцена, которого они цитировали особенно охотно, толстовцы писали, что спасая самого себя, человек делает больше для спасения человечества, нежели в том случае, когда он пытается спасти мир ("Истинная свобода", №1, 1920.).

Свою миссию толстовцы видели прежде всего в том, чтобы защитить российского гражданина от социалистических экспериментов, в самой сути которых таится презрение к человеку, к личности (Академик физиолог Иван Петрович Павлов, не будучи толстовцем, точно сформулировал эту же мысль в терминах своей науки: "Если то, что делают большевики с Россией, есть эксперимент, то для таких опытов я пожалел бы дать даже лягушку". (Лекция перед студентами Военно-Медицинской Академии в 1918 г. Цит по автобиографии проф. Бабкина. Чикаго, 1951.)) Они не принимали деления общества на классы и не соглашались с идеей большевиков о том, что личность имеет смысл и значение, только если она принадлежит к большинству, к классу угнетаемых. Секретарь Л.Толстого Н.Н.Гусев в статье "За кого бы был Лев Толстой" писал в разгар Гражданской войны, что Лев Николаевич, буде он жил в эпоху братоубийственной войны, не стоял бы ни на стороне красных, ни на стороне белых, но обличал бы насилие обеих сторон . ("Голос Толстого и Единение", №12, 1919. Николай Гусев. "За кого бы был Л.Толстой".). Надо ли говорить, что большевистское руководство с раздражением реагировало на подобные высказывания и постоянно закрывало толстовские издания. Впрочем, в пределах столицы в те неустойчивые для них времена власти предпочитали действовать увещевающим словом.