Любовь в Крыму - Славомир Мрожек

ВОЛЬФ. А следовало бы, следовало. И для здоровья полезно. Здоровье надо беречь, особенно ради работы.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Совершенно справедливо, товарищ... (Обрывает, но уже не найдя титула, повторяет.) Товарищ.

ВОЛЬФ. Так о чем мы?...

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Что для советской власти.

ВОЛЬФ. Вот именно. Вам известно, что такое вредительство?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Конечно. Любому бдительному гражданину известно.

ВОЛЬФ. А советские рельсы какие должны быть, ну-ка?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Пере... передовые.

ВОЛЬФ. А если передовые, то куда они ведут?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Ну, это... вперед.

ВОЛЬФ. А если вперед, то какие они должны быть?

Захедринский молчит.

Пауза.

Что-то не получается у вас, товарищ Захедринский. Вам следовало бы подтянуться по идеологической линии. Занятия посещаете?

Не в состоянии выдавить из себя ни слова, Захедринский только утвердительно кивает.

Значит, посещаете, да что-то не заметно. Что ж, тогда я вам подскажу. Советские рельсы должны быть прямые. Повторите.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Прямые.

ВОЛЬФ. А вам бы хотелось, чтобы они были кривые?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Нет.

ВОЛЬФ. А если узлами?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Нет.

ВОЛЬФ. Ну, а если они все-таки будут кривые или узлами, кто за это ответит?

Пауза.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Я.

ВОЛЬФ. И вам известно, чем это грозит?

С правой стороны входит Лилиана Карловна Светлова-Вольф. Она на восемнадцать лет старше, чем в I акте, ей около сорока трех. Одета по моде того времени - "чарльстон", более уместной для женщин молодых, в особенности очень молодых, костюм подчеркивает возраст Лили, скорее всего, вопреки ее намерениям. Прическа в том же стиле, с челкой и двумя прядями по бокам, закрученными на щеки. Яркая косметика, на шее белая косынка из муслина. В руках толстая книга в кожаном переплете. На обложке золотое тиснение: "Шекспир. Сочинения".

Вольф быстро бросает папиросу под стул и украдкой затаптывает ее.

ЛИЛИ. Руди! Ты что здесь делаешь?

ВОЛЬФ (встает). Да ничего, просто зашел немного поболтать с Иваном Николаевичем...

ЛИЛИ. О чем же?

ВОЛЬФ. А-а так, собственно, ни о чем...

ЛИЛИ. Зачем же тогда, если ни о чем? (Подходит ближе.) Ты опять куришь?

ВОЛЬФ. Это не я, это Иван Николаевич. (К Захедринскому.) Ведь правда, это вы?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Я.

ВОЛЬФ. Ну, тогда я пойду.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Да что вы, товарищ инженер, побудьте еще!

ЛИЛИ. У товарища начальника, наверное, дел по горло. Тебе не следует отнимать у него время. Ведь правда, товарищ начальник?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Нет... То есть, да.

ЛИЛИ (к Вольфу). Ну, чего ты еще ждешь?

ВОЛЬФ (к Захедринскому, с покорностью). Извините, если помешал вам, товарищ начальник.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Да нисколько, товарищ инженер, посидите, посидите!

ВОЛЬФ. Ну, сидеть, это не для меня. (Идет налево, проходя возле Захедринского говорит сквозь зубы, сдавленно, но угрожающе, отчетливо.) Я на вас рассчитываю... (Проходит дальше налево.)

ЗАХЕДРИНСКИЙ (срываясь со стула, хватает со стола портсигар). Товарищ инженер, папиросы!

ВОЛЬФ (подчеркнуто, предостерегающе). Это не мои. (Выходит налево.)

ЛИЛИ. Руди очень славный, но порой бывает так назойлив. Чего он хотел?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Ах, ничего особенного, спрашивал, не пойду ли я с ним на пляж.

ЛИЛИ. И что, пойдете?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Нет, я уже договорился о встрече.

Лили садится перед столом, книгу кладет на стол.

Захедринский опускает портсигар в карман халата и садится за стол.

А-а, вижу, у вас Шекспир...

ЛИЛИ. Шекспир. Но дело, собственно, не в нем, а в Кузнецовой.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Вы о Варваре Ипполитовне?

ЛИЛИ (с подозрением). Вы ее знаете?

ЗАХЕДРИНСКИЙ (уклончиво). Только по сцене.

ЛИЛИ. Да, все дело в ней. Она хочет играть Офелию.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Очень хорошо.

ЛИЛИ. Хорошо?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Ну, при определенных условиях...

ЛИЛИ. При каких таких условиях.

ЗАХЕДРИНСКИЙ (сопровождая слова неопределенным жестом). Ну, амплуа... Впрочем, это зависит...

ЛИЛИ. От чего зависит.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. От режиссера. Зависит от его концепции.

ЛИЛИ. Вот именно! У этого недоумка концепция как раз такая.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Мне не известны детали.

ЛИЛИ. Детали известны каждому. Любой вам скажет, что она с ним спит.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Не будем сгущать краски.

ЛИЛИ. Краски сгущает она, надо же - с этим импотентом!

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Откуда вам известно?

ЛИЛИ. Это известно всем. Вот и вся его концепция. Она же полная бездарь!

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Возможно, ее талант разовьется.

ЛИЛИ. О, еще как! Только не в театре. Чтобы сыграть Офелию, необходим жизненный опыт, это роль для опытной артистки.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. О, да! Несомненно...

ЛИЛИ. ...А не для младенца. Гамлет не нянька, это зрелый мужчина. А что она может на сцене? Только соску сосать.

ЗАХЕДРИНСКИЙ (вдруг заинтересовавшись). Весьма любопытно...

ЛИЛИ. Это - роль для меня.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Однако творческая свобода...

ЛИЛИ. Иван Николаевич, все зависит от вас.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Гм, да... (Встает, отходит от стола, прохаживается по сцене.) Вы правы, несомненно правы, абсолютно правы! Задумаемся однако, что такое Офелия? По сути дела, эпизод. Примитивное создание, лишенное собственной инициативы. И смотрите, каковы ее поступки в "Гамлете". Сначала она его ждет, потом снова ждет, потом опять-таки ждет и, наконец, сходит с ума. Сойдя с ума, немного поет и затем, исчерпав все свои психические и умственные возможности, топится. Персонаж абсолютно пассивный, постоянно на втором плане, она лишь для того существует, чтобы Гамлету было к кому обращать свои монологи, да еще, чтобы ее отец, старый дурень, возомнил себя важной персоной, а братец - любящим братом. Ни капли энергии, ни на грош фантазии, ни намека на сложный внутренний мир. Нет, эта роль не для вас, Лилиана Карловна. Жаль вас расходовать на Офелию.

ЛИЛИ. Я, наверное, лучше знаю.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Вам следует отказаться от этой роли, если не в собственных интересах, то, хотя бы, для пользы театра. Столько прекрасных ролей, которые буквально ждут вашего таланта. Отчего вам, например, не сыграть Отелло?

ЛИЛИ. Кого?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Отелло, - такая сложная личность. Отелло - это не только ревность, но и уязвленная гордость парвеню, терзания обманутого тирана, проблема мужчины, который... Ну, конечно же! Отелло - то, что вам нужно.

ЛИЛИ (ледяным тоном). Вы забываете, что я женщина.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Ах, в самом деле, извините.

ЛИЛИ. Подобные вещи не прощают.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Ну, тогда Титанию из "Сна в летнюю ночь".

ЛИЛИ. Нонсенс.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Но почему?

ЛИЛИ. Она стара для меня.

ЗАХЕДРИНСКИЙ (уже с некоторой горячностью). А если ночью? При свете луны? Прикрывшись ветками, мхом и лесными цветами? Никто и не заметит, что юности твоей нектар столь сладок.

ЛИЛИ. Что с вами, Иван Николаевич?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Мне сегодня что-то нездоровится.

ЛИЛИ. Заметно. У вас, верно, температура.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Нет, просто немного душно.

ЛИЛИ. Но, кажется, и температура поднялась.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Давайте откроем окно.

ЛИЛИ. Оно же открыто. (Встает.)

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Тогда, может, откроем еще раз...

ЛИЛИ (подходит к нему и кладет руку ему на лоб). Ясно, конечно же, у вас температура. (Снимает с шеи муслиновую косынку и с материнской заботливостью вытирает Захедринскому лоб, чему тот покорно подчиняется; затем кладет косынку в карман халата Захедринского.) Вам нужно отдохнуть.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Конечно, и, если уж об этом зашла речь, может, и вы хотели бы...

Пауза.

ЛИЛИ. Что?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Освободиться от театра. Нет, нет! Естественно, не навсегда, просто на какое-то время... Скажем, года на два, на три...

ЛИЛИ. Но почему?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Могли бы провести эти годы в монастыре.

Пауза.

ЛИЛИ (берет его под руку). Выйдемте в сад, на вас это подействует благотворно.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Я бы предпочел Эльсинор или лес. Взгляни, Титания, как прекрасны...

ЛИЛИ (мягко). Пойдем, Ванюша, посидим в беседке, в той, где мы когда-то... помнишь?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Когда-то?

ЛИЛИ. Посидим, поболтаем, как в прежние времена.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Что было, то прошло.

ЛИЛИ. Не все.

С левой стороны входит Зубатый в черном, цельном купальном костюме начала века, закрывающем почти все тело, на бретельках, со штанинами до половины голени. Через плечо переброшено полотенце, на голове черная, резиновая шапочка для купания, закрывающая уши и лоб и застегнутая под подбородком.

ЗУБАТЫЙ. Уже?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Что, уже?

ЗУБАТЫЙ. Мы же договаривались пойти на пляж, товарищ начальник... А что это вы такой бледный?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Ах, правда! Прекрасно! Идем!

ЛИЛИ. Ванюша! В твоем состоянии?! (К Зубатому.) Товарищ начальник плохо себя чувствует.

ЗУБАТЫЙ. Ну, тогда я подожду еще. (Делает движение, как бы намереваясь пойти налево.)

ЗАХЕДРИНСКИЙ (освобождаясь от руки Лили). Нет, нет! Мы пойдем! Сейчас же! Бескрайний горизонт, шум волн, стоны чаек, дыхание моря, вольный ветер! Пространство! Пространство!