Космический маразм - Сергей Бушов

для подъёма и спуска человекоподобных существ. По ним удобно передвигаться в вертикальном направлении, если у тебя две ноги и ты среднего роста. Если бы люди рождались преимущественно с колёсами вместо ног, то место лестниц заняли бы пологие спуски, а если бы умели летать, то лестниц бы и вовсе не существовало. Но, поскольку человечество в своём большинстве ходит на задних конечностях и не имеет надёжных когтей, чтобы цепляться за наклонную плоскость, лестницы остаются лестницами.

Вот и моя тоже. Я спускался по ней, должно быть, уже несколько тысяч раз, и она практически не менялась, всё так же отзываясь лёгкой вибрацией на стук моих шагов. Кое-где, конечно, стирались углы ступеней, на стенах по пути моего следования появлялись новые надписи, но, в общем и целом…

Я похолодел. Совсем недавно на том месте, куда уставился мой озадаченный взор, располагалась корявая надпись «Лысый – лох», исполненная в классической технике выцарапывания на штукатурке. Теперь же я видел только гладкую девственно чистую стену, и пытался понять, как же такое возможно.

Очевидно было, что стену никто не красил, а другого способа бесследно удалить нацарапанные буквы не существовало. Значит, я что-то путал. К примеру, раньше надпись располагалась на третьем этаже, а я сейчас был… На каком?

Я приблизился к перилам и бросил взгляд вниз, отчего моментально закружилась голова. Лестница уходила вниз бесконечной угловатой спиралью, теряясь в сумрачной пугающей бездне.

– Это сколько же этажей? – произнёс я вслух. – Сто?

Я вцепился в перила и попытался успокоиться. Всё это могло иметь объяснение. Например, это не мой дом. Или у меня не все дома. Или… Нужно было просто идти дальше.

Я медленно спускался вниз. Рука скользила по стене. Мне показалось, что стало темнее. Наверно, на улице солнце зашло за тучу. Лестница подрагивала под моими шагами, и я ощущал, как эта дрожь отдаётся в бетоне, заставляя покачиваться пространство вокруг.

Я старался не смотреть вниз. Просто шёл, погружаясь всё дальше и дальше в темноту и стараясь сдерживать всё ускоряющееся биение сердца. Мне казалось, что, внизу, в глубине, меня ждёт огромное и страшное чудовище, готовое сцапать меня за ногу своей зубастой пастью…

Я вздрогнул, услышав рядом с собой тихое сопение. Остановившись, прислушался. Тишина. Должно быть, это дышал я сам. Но тут же из-за стены послышался сдавленный, недобрый смех. И на штукатурке прямо перед моими глазами проступила надпись, размашисто процарапанная гвоздём или когтем: «Варгнаттубогариттул – лох».

Это было уже слишком. Я быстро понёсся по лестнице вниз, делая виток за витком по спирали. Почтовые ящики. Дверь. Улица. Мне в глаза ударил яркий свет. Я отбежал от подъезда и обернулся назад. Обычная серая хрущёвка, в которой я жил много лет. Никаких дополнительных этажей, никаких телескопических подвалов или раздвигающихся крыш.

Я огляделся. Пара прохожих, спешащих по своим делам. Пустая алюминиевая банка возле корней пёстрой берёзки. Гул машин, проезжающих за соседним домом. Всё так, как и должно было быть. Но я уже понимал, что мир только кажется привычным и безопасным.

Обойдя свой дом, я поднялся на крыльцо магазина. Боковым зрением заметил, что школа-интернат по-прежнему находится на месте. Вошёл в магазин. Приблизился к витрине.

Подход к выбору продуктов у меня всегда был простой. Я покупал то, что легко приготовить. Конечно, правильнее употреблять пищу, полезную для здоровья. Но когда ты молод и ещё не очень почувствовал, что означает это самое здоровье, то выбирать трудно. Углеводы ведут к ожирению, орехи засоряют кишечник, свинина забивает жиром сосуды, молоко может вызвать расстройства желудка, перец разрушает печень и только глютамат натрия безопасно выводится из организма. Так что я не очень обо всем этом задумывался.

– Слушаю вас, – сказала полная женщина, стоящая по ту сторону прилавка.

– Э… Пельменей вот этих полкило. Сосисок штук десять. Рис. Кетчуп. Макароны такие спиральками. Соль. Хлеб чёрный.

– Соли нет, – отрезала продавщица.

– Нет? А вместо неё ничего… То есть… Ну ладно, – я положил перед ней тысячную бумажку.

– Не знаю, наберу ли сдачи…– пробормотала она, и стала толстыми пальцами, похожими на гнилую морковь, копаться в ящиках кассы. Я тем временем складывал всё в пакет, думая про себя, что сегодня необычный день, который явно добром не кончится.

– Вот, держите. Можете не пересчитывать.

Я поднял глаза. Передо мной на прилавке стоял огромный полиэтиленовый пакет, набитый мелочью. Насколько я мог видеть, преимущественно рублями.

– Что это? – спросил я упавшим голосом.

– Сдача. Семьсот шестьдесят один рубль, – продавщица улыбалась и смотрела прямо мне в лицо своими заплывшими жиром озорными глазками.

– Э… А покрупнее… Ну ладно… Спасибо.

Я уложил пакет с мелочью поверх сосисок и поплёлся восвояси. Добрался до квартиры, на кухне рассовал продукты по углам, мелочь в пакете оставил на столе и подумал, что всё-таки нужно раздобыть соль.

Я вышел на площадку, не запирая дверь, и позвонил соседу напротив. Первую минуту никто не открывал, потом я услышал приближающиеся шаги и шорох.

– Кто там? – спросил голос Шуры из-за двери.

– Это я, Владимир. У вас нет случайно соли?

Клацнул замок. Дверь приоткрылась. В щель высунулась бритая голова. Шура некоторое время меня разглядывал, словно пытаясь узнать, потом открыл дверь пошире и сказал:

– Ну, проходи, сосед. Как нос?

– Нормально, – ответил я, ещё не успев вспомнить, при чём тут, собственно, нос, и вошёл. Вернее, протиснулся, потому что прихожая до самого потолка была заставлена ровными рядами красного кирпича.

– Ремонт делаете? – ляпнул я почему-то.

– Нет, кирпичи коплю. По нескольку штук в месяц. Хочу дом построить, – ответил Шура, не оборачиваясь. Он, одетый в тёмно-синий спортивный костюм, двигался на кухню. Я шёл за ним. Мы миновали вход в комнату, и я увидел, что она вся сплошь забита кирпичами, не считая маленького пространства возле стены, где стояла железная койка.

– А не проще деньгами копить? – поинтересовался я.

– Деньги я пропью. Или украдут. Кирпичи унести труднее.

Мы оказались на кухне. Шура пролез между двумя стопками кирпичей, вынул пару штук из ряда и просунул в отверстие руку. Через мгновение он извлёк оттуда килограммовую пачку соли.

– На, держи. Только отдашь обязательно. Можно солью. Можно кирпичами.

Он посмотрел на меня кислым взглядом, словно спрашивая: «Ну, чего тебе ещё надо?»

– Спасибо. Отдам, конечно. Просто в магазине нет… – пятясь, я продвигался к выходу из квартиры.

– Не за что.

Дверь захлопнулась. Я вернулся к себе. Прошёл на кухню, пристроил соль в шкафу. Поставил воду под пельмени. Задумался.

Неужели мозг человека настолько ненадёжная и хрупкая субстанция, что может выдавать абсолютно ложные