Космический маразм - Сергей Бушов

морду, и его щелевидные зрачки напряжённо сузились. – Чего вам стоит? Вы же в день произносите сотни слов – «мама», «папа», «динамит», «реструктуризация», «Тьмутаракань». Что вам стоит немного напрячься и добавить к этому бессмысленному ряду ещё одно, настолько же бессмысленное, слово?

Я слушал тигра рассеянно, потому что увидел, что на полу возле самой моей ноги стоит прислонённый к шкафу топор.

– Скажете? – с надеждой в голосе спросил тигр.

– Нет, – ответил я.

– Эх… Ну почему Вам Кого выбрал именно вас?

Он вздохнул и опустил взгляд в пол, предоставляя мне шанс, который я не мог упустить.

Молниеносно схватив топор, я замахнулся и резко обрушил его на затылок тигра. Череп, покрытый полосками разноцветной шерсти, звонко хрустнул, и брызнула кровь. Тигр издал короткий всхлипывающий звук, его тело покачнулось и шлёпнулось на пол, словно набитая костями шкура. Серая густая жидкость вытекла из раны на голове и слилась с узорами ковра.

Я выпустил из рук топор, отвернулся и, покачиваясь, пошёл в ванную.

Снял рубашку, покрывшуюся спереди красными мелкими точками. Открыл кран. Кровь с моих рук стекала в сливное отверстие вместе с тёплой водой. Я посмотрел в зеркало. Несколько капелек крови остались на лбу и щеке. Я вытер их, и теперь вроде бы ничто не напоминало о происшедшем. Кроме того факта, что в моей комнате лежал окровавленный топор и труп тигра.

Стоп. Я замер и нахмурился. Откуда в моей комнате взялся топор? Ну, вроде бы был у отца топор, зарытый глубоко в кладовке, но ведь я его сто лет не видел…

Я сбрызнул лицо холодной водой и уставился на своё отражение. Нашёл тоже чему удивляться – топору. Тигры тоже обычно не говорят. И слова «естрементеракориндо» в русском языке не существует.

Я опустил взгляд на бак с грязным бельём. Сверху лежала моя рубашка. Я взял её в руки, развернул. На ней не было видно никаких следов крови.

– Так я и думал, – сказал я вслух. – Я схожу с ума.

Я осторожно двинулся в сторону комнаты. Если бы там снова оказался тигр, я бы не выдержал и, наверно, бросился бежать, куда глаза глядят, пока меня не остановят и не отвезут на белой машине с красным крестом в психиатрическое отделение…

Ковёр был девственно чист. Никакого намёка на труп тигра. Даже запаха рыбы я больше не чувствовал. Я сел на диван и задумался о том, что же мне теперь делать. На стене тикали часы. Большая стрелка на двенадцати часах, маленькая на шести. Правда, не такая уж она и маленькая. У неё был точно такой же размер, как и у большой. Никогда не замечал, что на моих часах две большие стрелки.

Я бросил взгляд на электронные часы на руке. Они показывали «27:61». Это не вызвало у меня удивления, скорее досаду.

Я вздрогнул от звонка в дверь. Пошёл открывать. Замок заело, я провозился с минуту. Открыв дверь, я увидел невысокого молодого парня с животиком, одетого в просторную серую футболку и странного покроя черные брюки. Лицо выглядело добродушным, но было мне абсолютно не знакомо.

– Вам кого? – спросил я и осёкся, вспомнив, что эти слова сегодня уже слышал.

– За что же вы его так? – произнёс парень.

– Кого?

– Да братца-то моего дурного, Конотопа. А если б я вам топором по башке? Нехорошо, честное слово…

Я секунду смотрел на его широкую улыбку. Потом резко захлопнул дверь, чувствуя, как меня охватывает ужас.

– Это никогда не кончится, – прошептал я.

Из-за двери послышался грохот, словно по лестнице скатывался набитый камнями мешок. Я постарался успокоиться и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Заглянул в комнату родителей, убедившись, что там никто не прячется. Пошёл снова к себе. Потоптался возле шкафа, глядя на ряды книг. Уставился на сорок седьмой том Хайнлайна, смутно припоминая, что пару дней назад их было всего двадцать пять.

Сел на диван, взял в руку телефон и набрал номер Тамары.

– Да, – ответила она. Голос был недовольным и сонным.

– Привет.

– О Боже… Ты знаешь, сколько сейчас времени?

– Нет, – честно ответил я. – У меня все часы взбесились. А что, сейчас ночь?

– Вообще-то да, – ответила она.

– Прости…

Я покосился в окно. С улицы лилось яркое летнее солнце.

– Ну, чего ты хотел?

– Слушай… Я не знаю, что мне делать… Я схожу с ума.

Она некоторое время помолчала.

– Из-за меня, что ли?

– Не знаю… Нет… Со мной происходит что-то странное… Сегодня я говорил с тигром…

– Ну и что? Я вот с деревьями иногда разговариваю. Это нормально.

– Нет, ты не понимаешь. Он был тут, у меня дома. Он говорил со мной… И деньги прыгали по столу. Сами собой. И ещё я видел человека без мозгов…

– Ну, это-то не редкость… – отозвалась Тамара. – Извини. Честно говоря, я спросонья мало что понимаю. Но вообще сходи к психоаналитику, – кажется, она зевнула.

– А чем он мне поможет?

– Ну, не знаю. Хуже-то не будет…

– Ну да… Куда уж хуже… – вздохнул я.

– Я знаю одного, – вспомнила Тамара. – Неверов фамилия. Хороший дядечка такой, бородатый, интеллигентный. Сходи, поболтай с ним.

– А это где? И сколько стоит?

Она продиктовала адрес.

– Недорого совсем. Не волнуйся, он тебя не укусит…

Я услышал звук громкого чиха. Или мне опять почудилось?

– Будь здоров, – сказала Тамара.

– Спасибо. Хотя вообще-то я не чихал. А ты тоже это слышала?

– Ага. Ну ладно. Я спать очень хочу. Сходи обязательно. Давай.

– Пока. Спокойной ночи.

Она повесила трубку. Я тоже. У меня появилась надежда. В конце концов, есть же всякие методы. Гипноз там, аутотренинг… Я встал и пошёл на кухню, чтобы ещё чего-нибудь поесть. Всё-таки Тамара, несмотря на всю свою неприступность, была хорошим человеком.

Настроение у меня стало намного лучше.

Глава 2. Как утонул Конотоп

Не зря народная мудрость говорит, что утро вечера мудренее. Наутро я чувствовал себя свежим, отдохнувшим и уверенным в себе. Всё казалось до смешного просто. Я пойду к психоаналитику. Если я болен, он поможет мне вылечиться. Если не болен, то не поможет. Я на секунду задумался о том, как назвать такой подход – диалектикой или метафизикой, но, в конце концов, решил, что это неважно, лишь бы он работал.

С другой стороны, если каждое последующее утро мудренее предыдущего вечера, то вечер должен быть тупее утра, иначе мудрёность будет постоянно расти и превысит предельно допустимую для конкретного человека. Хотя, кто знает – может быть, именно поэтому жизнь ограничена во времени?

Возле метро меня попыталась остановить кореянка