Близкие люди - Татьяна Устинова

— А этой вашей… экспертизы долго ждать придется?

— Смотря как эксперты загружены, — отозвался Никоненко и даже головой помотал, показывая, как заняты порой бывают эксперты. — Вы не поверите, но у нас тоже бывает много работы!

Степан усмехнулся.

— Каков вопрос, — сказал он своему заму и поднялся из-за стола, — таков ответ. Верно, Игорь Владимирович?

— Верно, — согласился Никоненко, — расскажите мне еще что-нибудь, пока я не уехал, Павел Андреевич. Что это за голодранцы с флагами?

— Сие не голодранцы, — объяснил Белов непонятно, — сие есть местные жители, протестующие против нашей стройки. А что? Неужели вы не слышали? У нас тут целая баталия развернулась…

— И что в результате баталии? — спросил Никоненко, обращаясь к спине Степанова. — Виктория или конфузия?

— Скорее виктория, — подумав, сказал Степан. — Вернее, нет, не виктория. Пожалуй, один — один. Они продолжают стоять, а мы продолжаем строить, только и всего.

— А в чем суть-то?

— А суть в том, что объявился тут еще зимой защитник села Сафонова, который раскопал какие-то данные о том, что как раз на том месте, где мы сейчас строим, в семнадцатом веке был храм. Потом с ним что-то стало — то ли он сгорел, то ли рухнул, но восстанавливать его почему-то не стали, а построили новый, который до сих пор стоит. Николая Чудотворца храм. Во-он, его даже отсюда видно. Посмотрите.

— Что мне на него смотреть, — пробормотал капитан Никоненко. — Я в этих местах вырос, и в храме этом мою мамашу крестили, а потом и меня… Можно еще кофе попросить?

— Да, — сказал Степан, — конечно.

Почему-то известие о том, что капитана Никоненко крестили в том самом храме, который виден из окошка его вагончика, Степана утешило, хотя это была явная глупость. Не все ли равно, где его крестили?

— Ну вот. Активист собрал вокруг себя каких-то бабок и дедок, которые теперь… стоят.

— А вы терпите? — спросил Никоненко с недоверием.

— Терпим, — согласился Степан, поморщившись. — Не бить же, в самом деле. Хотя скажу честно, этого козла я принародно грозился убить. Это недели две назад было или больше даже. Да, Черный? И денег ему предлагал, и с территории вывозил, и чего только не делал. Не унимается, да и все тут.

— А за что вы грозились его убить?

Степан мельком взглянул на капитана.

— Да они начали под машины ложиться. Остальных ребята-бульдозеристы за ограждение вынесли, а этому козлу я в морду дал. Сказал — еще раз ляжешь, убью. День был такой поганый, ну прямо как… сегодня.

— И тоже с трупом? — удивился капитан Никоненко.

— Нет, слава Богу, трупов не было. — Степан улыбнулся. — Но день был поганый.

— Вы пытались установить, кто ему платит за то, что он под бульдозеры ложится, этот активист ваш?

Замы опять переглянулись. На этот раз смысл их переглядываний был Никоненко вполне ясен. Они не ожидали, что милицейский капитан так быстро сообразит, что никто не станет кидаться под бульдозер просто так, ради храма, снесенного при царе Алексее Михайловиче, папе царя Петра Алексеевича, Великого.

— Пытались, — не моргнув глазом сказал Степан, — частного сыщика нанимали.

— Не помог частный сыщик? — уточнил Никоненко с удовольствием.

— Не помог, — сказал Степан, которому тоже начинал нравиться капитан. — Есть хотите, Игорь Владимирович? У нас здесь буфетчица необыкновенная. Видите, как нас пирогами откормила?

— Нет, — отказался Никоненко, — не хочу. Так что сыщик?

— Ничего. — Степан пожал плечами. — Вон его доклад, на полу валяется. Могу вам дать почитать. Никаких данных, что Леонида Гаврилина кто-то нанял. Он в этих краях объявился лет пять назад, переехал из Узбекистана. Купил дом в Сафоново и живет тем, что зарабатывает на ферме. Говорят, что работает неплохо, старательный. Электрик он там, что ли… Семьи нет. Исправно ходит в церковь, хотя с местным батюшкой расходится во взглядах на православную веру. Денег у него как не было, так и нет, по крайней мере по данным нашего детектива.

— Мы думаем, что это кто-то, из конкурентов, — уточнил Белов и закурил сигарету из какой-то невиданной пачки. — Но подтвердить ничего не удалось.

— Понятно, — сказал Никоненко. — Что вчера происходило на стройке? Вы когда уехали, Павел Андреевич?

— Я вчера не приезжал. — Степан отвернулся от окна и посмотрел на капитана. — У нас несколько объектов по всей Москве. Этот самый крупный, конечно, но я бываю здесь не каждый день. Вчера я проторчал в мэрии, объяснялся там с одним начальником по поводу нашего же объекта на Профсоюзной. Потом забрал сына из школы, это уже, наверное, в полвосьмого. Потом был дома.

— Никуда не выходили и не выезжали?

— Куда я могу выехать, когда у меня ребенок маленький! — сказал Степанов с непонятной для Никоненко досадой. — Он один дома никогда не остается. Вон с Черным, с Черновым то есть, по телефону лаялся часа полтора, наверное…

— Когда это было?

— Да около одиннадцати, что ли. Да, Черный? Потом бумажки всякие писал, все в ту же мэрию, потом спал. Утром Чернов позвонил, когда мы в школу собирались. Я Ивана отвез и прямо сюда приехал.

Как провели вечер и ночь Степановы замы, Никоненко уже знал. У всех троих вечер прошел примерно одинаково — с работы поехали по домам. Чернов еще заезжал в магазин, а Белов недолго играл в бильярд в каком-то модном клубе.

Да и не похоже, что кто-то из них просто так, забавы ради взял да и столкнул в котлован разнорабочего Муркина.

Солнце неистово светило в окна, грело темный свитер капитана Никоненко. В широком луче неспешно танцевали пылинки, и бронзовое чудище, со всех сторон охваченное солнцем, казалось не таким уж чудищем. Пахло кофе, диковинными сигаретами, смесью разных одеколонов и — немножко — вчерашним дождем из приоткрытого окна. Мерно гудел компьютер, на экране крутились разноцветные спирали, и капитан Никоненко силился понять, что не так в окружающем его мире.

Понять никак не удавалось, и он даже рассердился немного.

— А с прорабом можно переговорить?

— Ну конечно. Его будка, — Степанов так и сказал — «будка», — следующая за нашей. С ним, конечно, прямой резон разговаривать, потому что он про рабочих больше знает, чем мы все трое, вместе взятые…

Телефон зазвонил так неожиданно и резко, что замы одинаково вздрогнули и посмотрели в изумлении. Степан в два огромных шага пересек вагончик, так что задрожали стекла и бронзовое чудище поползло с бумаг.

— Да!.

— Могу я поговорить со Степановым Павлом Андреевичем?

Голос совсем незнакомый.

— Я Степанов Павел Андреевич, но разговаривать мне некогда. А вы кто?