На далеких окраинах. Погоня за наживой - Николай Николаевич Каразин

в отворенных окнах и затрещали молодые тополевые сучья. Однако большинство осталось на месте, все еще не успев сообразить: что же такое делается?..

Послышались шаги нескольких человек, дрогнула натянутая цепь, послышались и другие шаги, мягкие, эластичные, сопровождаемые сухим стуком когтей по плитному полу соседней комнаты.

В отворенных настежь дверях показалась круглая голова с торчащими короткими ушами. Желтоватые, мигавшие фосфорическим блеском глаза прищурились от потока непривычного света.

Первое мгновение всем показалось, что тигрица проскользнула в комнату одна, совершенно свободная, и холодный пот заиграл под рубашками у полупьяных храбрецов; но потом все ясно рассмотрели, как толстая цепь, продетая в кольцо сыромятного ошейника, была намотана на сжатой в кулак руке Хмурова, кроме этой цепи, веревка, пропущенная сквозь то же кольцо, была в руках здоровенного Аслан-бая. У последнего за поясом засунут был слегка искривленный туземный нож в оправе из змеиной кожи, а высокий приказчик, обойдя вокруг дома, высунулся из двери, робко протягивая Хмурову пару револьверов на всякий случай.

– Положи на стол, – отрывисто произнес Хмуров. – Господа, позвольте вас познакомить: сия дама прислана мне от кашгарского бея… – бравировал он, скользнув рукою по цепи и гладя животное за пушистою щекою, как гладят кошек, если хотят заставить их мурлыкать.

Тигрица, озадаченная таким большим обществом, выдрессированная смолоду и не успевшая еще окончательно одичать в хмуровских руках, недоверчиво косилась по сторонам и вздергивала красными, словно раскаленные уголья, ноздрями. Полная дикой грации, она припала на передние лапы и легла на ковер, как раз посредине залы.

Широкоплечий Аслан стал у притолки, прислонившись к дверному косяку и сложив на груди мохнатые, мускулистые руки, он выпустил веревку по приказанию Хмурова, который один сел на пол, рядом со своею тигрицею.

Началось совершенно неожиданное, оригинальное представление. Замоскворецкое «нашему ндраву не препятствуй»8 на этих далеких окраинах нашло себе новое применение.

Все сидели и стояли совершенно неподвижно, как кого застало появление зверя. И жутко, и приятно было ощущать близость этой дикой, враждебной человеку силы… Густой румянец совершенно исчез со щек щеголеватого адъютанта, замененный цветом, близко подходящим к цвету его кителя, осовелые глаза жалобно моргали, нижняя губа отвисла и с нее что-то капало.

Под влиянием нервного напряжения хмель испарялся из опьянелых голов, многие уже протрезвели окончательно.

– Асланка, мяса принеси, – сказал Хмуров, и лег рядом с тигрицею, и положил на нее свою голову. Пушистая ткань ковра, цепляясь за острые когти зверя, видимо, беспокоила его, и эти крючковатые, вершковые когти, раздражительно ерзая, то выказывались во всем своем грозном величии, то прятались в мягких, бархатистых лапах. Хвост животного был вытянут совершенно прямо, и только грязно-белый кончик его дрожал, словно наэлектризованный.

Но тут случилось то, чего никто не мог ожидать, чего не предвидел даже всегда на все готовый Хмуров.

Высокий офицер в казачьем мундире, в широчайших штанах с синими лампасами, встал, пошатнулся, улыбнулся во весь рот, сделал какую-то многозначительную гримасу: погоди, мол, я удеру штуку, и направился к тигру.

– Брандман, ты куда? – спросил его Спелохватов.

Казак глупо улыбнулся, и вдруг кинулся к зверю, и со всей силы дернул его за кольчатый хвост.

В первую минуту никто не мог сообразить: что такое произошло.

Ошеломленный Хмуров кубарем пролетел по комнате и с размаха ударился об ломберный стол. Тигрица вскочила со страшным ревом и, прижав уши, дико озиралась по сторонам, как бы раздумывая, на кого ей броситься. Цепь свободно волочилась по полу. Аслан появился на пороге с куском мяса в руках.

Все оцепенели. Все боялись сделать хотя какое-нибудь малейшее движение, казалось каждому, что налитые кровью глаза раздраженного, свободного зверя устремлены именно на него и что если он пошевелит хотя бровью, то в то же мгновение в него вопьется эта темная пасть со страшно белевшими клыками, эти кривые, как ланцеты, острые когти.

Батогов сидел как раз против тигра, их отделяло не более двух шагов, ни на нем, ни около не было никакого оружия. Вероятно, густая борода Батогова на белом фоне его рубашки привлекла внимание зверя.

Тигрица припала, вытянулась и приготовилась к прыжку.

В окне, словно прилипшее к стеклу, показалось чье-то бледное лицо: два глаза горели ожиданием и томительною радостью, узкие губы складывались в отвратительную, конвульсивную улыбку.

Дверь в спальню затряслась под напором могучего тела, глухое рычание Гектора слышалось за этою дверью, со звоном отлетел плохо привинченный замок и, затрещав, распахнулись настежь обе половинки, повиснув на полуоторванных косяках.

Две полосатые, живые массы поднялись на дыбы, сцепились и с каким-то странным звуком (не то визг, не то рев, не то задавленное хрипение) покатились по полу, опрокидывая все встречное своим стремлением…

В углу, между камином и столом, разыгрывалась в эту минуту трагикомическая сцена: Спелохватов схватил сзади за руки щеголеватого адъютанта, поставил его перед собой, и, как в железных тисках, держал его в этом положении. Он, на всякий случай, живым щитом закрылся от предстоящей опасности.

– Спелохватов, что за пошлости, что за неуместные шутки, – захлебывался адъютант, силясь освободиться.

– Какие тут шутки, – спокойно, вполголоса утешал его Спелохватов, – это простое чувство самосохранения… это вот, видите ли… Да не барахтайтесь же, это, наконец, глупо, во-первых, бесполезно, потому что из моих рук трудно вырваться, а во-вторых – вы этим скорее привлечете внимание тигра…

– Это подло… пустите… – лепетала жертва коснеющим от ужаса языком…

– Не пущу, хотя это с моей стороны несколько эгоистично, зато благоразумно: по крайней мере, если тигру вздумается броситься на нас, то я предоставлю ему в распоряжение вашу особу, а сам тем временем приму надлежащие меры… Да ну же, стойте же смирно!..

– Собаку… спасайте… Гектора! – кричал Хмуров, весь разбитый, подымаясь с полу…

Аслан, с ножом в руках, согнувшись и стиснув зубы, стоял над борцами, выжидая мгновения… еще секунда – и он согнулся еще ниже, почти лег и погрузил куда-то свою вооруженную руку.

Закатив потухающие глаза, конвульсивно сгребая лапами изорванный ковер, издыхала Машка, брызгая во все стороны своею горячею кровью… Гектор с раздробленным плечом, со страшною раною на боку зарылся мордою в горло тигра.

Соединенные силы человека и собаки одержали победу над дикою мощью могучего хищника.

– И за что, подумаешь, загубили зверя! – произнес Батогов и направился к выходу.

– Ну, баталия!.. – протянул интендантский чиновник и глядел, где же это водка делась, – для подкрепления сил весьма не мешало бы, – думал он. – Вероятно, в той комнате…

Щеголеватый адъютант нервно рыдал и пил холодную воду.

Спелохватов, держа в руках колоду, говорил:

– Что же, господа, напрасно терять золотое время. – Но он,