Итерации Иерихона - Аллен Стил

Мои права он вытащил из сканера, но отдавать мне не спешил.

Я прикинулся чайником:

— Правда? Здесь, в университетском городке? Раньше тут не было.

Он ответил мне твердым взглядом:

— Нет, сэр, вы в Даунтауне. И комендантский час начинается здесь ровно в двадцать один ноль-ноль.

Я небрежно пожал плечами:

— Извините. Я не совсем ясно представлял себе ситуацию. — Я попытался изобразить извиняющуюся улыбку. — В следующий раз буду обязательно иметь в виду.

Он вдруг сказал свысока:

— Что-то ты, папаша, вымазался, как хрюшка. Упал, что ли?

Папаша. Мне тридцать три, и этот Повелитель Турникета отлично это знал. Если у меня кое-где пробивалась седина, так это потому, что я многого навидался за последний год без месяца. Хотел я ему сказать, дескать, я такой старый, что еще помню времена, когда Билль о правах что-то значил, но решил приберечь сарказм до другого случая. А то этому юному Гиммлеру только дай повод, вмиг засадит под арест за нарушение комендантского часа. Полицейское досье у меня чистое, и у него ничего на меня не было, но в графе «профессия» он прочел: «журналист». У него на лице было написано, как мало снисхождения найдется для репортера «Биг мадди инкуайрер».

— Что-то вроде этого, — бросил я небрежно, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Б.Дуглас не ответил: он ждал продолжения.

— Я хотел перескочить водосток в нескольких кварталах отсюда, — добавил я. — Получилось не совсем. — Я пожал плечами и попытался изобразить улыбку пьяного, которому море по колено. — Не всегда все получается.

— Угу. — Он продолжал меня изучать, и в монокле отсвечивали уличные фонари. — Где, говорите, вы были?

— В университетском городке, — ответил я. — Ходил к приятелям. Мы там собрались… и малость, похоже, перебрали.

Алиби было хорошее. Университетский городок был отсюда в нескольких кварталах; именно там мы, либеральные типы, обычно и сшивались, слушая старые компакт-диски «Перл Джем», покуривая травку и ностальгически вспоминая времена Билла Клинтона. Может быть, он принял меня за загнанного камнями в канаву рок-критика, впавшего в раж при виде американского флага.

Вдали я услышал рокот приближающегося поезда — последнего на Красной линии, который останавливался на станции Форест-парк. Если обер-лейтенант Дуглас хотел найти причину меня забрать, то — теперь или никогда. В конце концов он ведь должен будет потом подать рапорт.

Мальчик тоже это знал. Задумчиво протер край удостоверения двумя пальцами раз, другой. Протянул его мне:

— Спокойной ночи, мистер Розен. Постарайтесь не попадать в неприятности.

Я подавил мощный импульс стать «смирно» и щелкнуть каблуками.

— Спасибо вам, — пробормотал я. Он наклонил голову и отступил в сторону. Отсвет головных огней поезда уже мелькнул на рельсах, когда я, выдернув проездную карту из сканера, толкнул турникет и побежал к платформе по цементным ступеням.

Поезд затормозил, от контактного рельса полетели искры. Пара моих будущих спутников поднялись со скамеек и с интересом на меня глянули. Одна из них — пожилая чернокожая дама в мокром матерчатом пальто с пластиковым пакетом супермаркета «Диллард», где явно хранилось все ее имущество, спросила:

— Почему он вас остановил?

В это время двери вагонов разъехались, и мы вошли внутрь. Я секунду подумал и ответил:

— Ему не понравился мой вид.

Ответ был честным. Она медленно наклонила голову:

— Аналогично. Теперь вы знаете, как это бывает.

Мы сели и стали ждать, когда поезд отправится дальше.

Я ехал по Красной линии к центру города. На Центральном Вест-Энде много народу вошло и вышло, большинство — в больницу «Барнс» или оттуда. Мой вагон был наполовину пуст. Пассажиры почти все в промокшей одежде. Поезд был наполнен кашлем и чиханьем, и компьютерный голос, объявлявший станции, еле пробивался сквозь этот фон. Весь поезд похож на передвижное отделение простудных заболеваний; несмотря на то что около больницы поезд останавливался, пассажиры как-то проскочили мимо всех бесплатных прививок, которые были нам гарантированы от щедрот ВЧР. Но это, в общем, неудивительно: вся прочая обещанная федеральная помощь тоже как-то ухитрялась проезжать мимо нас.

В окнах поезда мелькали пустыри, где когда-то стояли дома из неусиленного кирпича и цементного раствора, улицы, перекрытые рогатками, потому что их середина провалилась в древние водостоки или выбранные глиняные разработки, лачуги, слепленные из обломков гофрированной стали и ломаной фанеры. Из машин на улицах — только броневики, но там и сям попадались люди, притаившиеся в дверях обреченных домов. Ночью сюда приходили мусорщики — подростки со стальными прутьями, кравшиеся вдоль разрушенных складов и разгромленных магазинов в поисках чего-нибудь, что можно толкнуть на черном рынке.

Поезд выехал из зоны разрушений и грохотал в кварталах между Даунтауном и спальными районами. Около станции «Юнион» он остановился, но платформу «Аудитория» проехал не тормозя, потому что такой платформы больше не было. Сама аудитория «Кайел» выстояла землетрясение, но на месте бывшего «Сити-Холла» и городской тюрьмы теперь пустыри — ничего кроме битого кирпича, обломков бетонных блоков с торчащими трубами и осколков стекла. Огромные кучи мусора, ждущие вывоза.

Вот уже показались небоскребы Даунтауна со светящимися окнами, арка шлюза над шпилем купола старого здания суда штата — электрической радугой горели в ней отражения городских огней. Какую-то минуту или две разрушений не было видно. Как будто не случилось в городе никакого землетрясения и все мирно и спокойно.

Поезд взвыл на повороте к стадиону Буша, и иллюзия исчезла. В вагоне стало тихо — все замолчали и старательно отвернулись от левого крыла стадиона. Сам стадион все еще стоял, из его чаши выплескивались отблески света, и можно было поклясться, что там идет очередной бейсбольный матч. Но поезд въехал на станцию «Стадион», и ряды колючей проволоки над бетонными блоками, преграждающими вход на нижний ярус, говорили о другом.

На скамейках платформы подземки расселась группа солдат ВЧР. Кто-то из них посмотрел на наш подъезжающий поезд, и пассажиры поспешно отвели глаза в сторону. Двери открылись, но никто не вошел и никто не посмел выйти. Поезд пошел дальше, и только когда он вошел в туннель и стадион скрылся из виду, раздался общий вздох облегчения.

Стадион Буша был сейчас не таким местом, куда хочется прийти. Конечно, люди туда ходили, но редко по своей воле. Ходили слухи, что попадавшие туда люди часто не выходили обратно.