На электричках до Байкала. Колоритные попутчики, душевные разговоры и 5000 км за 13 дней - Алексей Александрович Абанин

class="p1">Можно было наконец выдохнуть, обработать фотографии и перечитать заметки из блокнота, написанные за этот день. Хотелось остаться тут подольше — этот четкий тайминг не давал покоя и постоянно заставлял быстрее идти, быстрее есть, быстрее потреблять информацию. Но пришлось направить себя в сторону вокзала.

В Перми повсюду стоят старые пошарпанные стулья и кресла. Они мне кажутся ловушкой. Я и так основную часть путешествия сижу.

Следующая остановка — уже Урал, поселок Шаля. До него четыре с половиной часа на одном электропоезде. Мучительно тяжело было покидать Пермь, но надо держаться расписания. Я сел в электричку и поехал дальше, постепенно осознавая, что вообще-то сейчас будут Уральские горы и когда-то вот скоро начнется Азия. Главное — успеть увидеть новое и необычное до захода солнца. Когда за окном эти горы я все же увидел, чуть не заорал от радости на весь вагон, но меня в этой внезапности никто не поддержал.

Как же мучительно остро начинаешь скучать по дому, когда голос объявляет: «Остановка 1470-й километр. Следующая остановка — 1478-й километр». И так все дальше и дальше от Москвы. Будь моя воля, я бы запретил так называть станции. Есть же куча неиспользованных слов. Вот на участке «Пермь-2 — Шаля» какие классные названия: Нянино, Кукуштан, Блины, Гипсы, Глухарь. Кукуштан — мое любимое. Отлично же звучит. Нужно для каждой станции с нумерацией километров придумать название.

А теперь представьте. Пустота, ни дорог, ни платформ, ни людей — ничего, только лес. Открывается дверь электрички, и я, стоя в тамбуре, вижу перед собой лавку на улице. А перед ней стоит большая самодельная табличка с надписью: «Это случилось в ночь на субботу. Запомнят надолго двух туристов голодные волки». Я повернул голову — на стекле двери из желтого круга (их рисуют, чтобы головой не удариться) кто-то сделал улыбающееся лицо. Стало менее тревожно.

Все эти четыре часа я ехал и переживал. Меня мучили сомнения, которые отчего-то закрадывались в мою голову. Это был конец всего лишь третьего дня, до Байкала (я совсем забыл о нем) еще десять дней. Как вообще это пережить, когда с таким трудом дается каждая электричка и каждая ночевка. В путешествиях, когда есть начальная и конечная точки, всегда есть понимание, что, пока экватор не пройден, всегда можно вернуться. И вернуться можно было прям сейчас. Выйти где-нибудь, доехать обратно до Перми, например, погулять там еще и на самолете улететь в Москву — дома всяко ведь лучше? Там хотя бы помыться можно.

К слову, о ночевках: на станции Шаля гостиниц и отелей нет. Поэтому придется остаться на вокзале и сидеть там до пяти утра, когда к платформе пригонят электричку на Екатеринбург. А вдруг на станции не разрешат сидеть и греться? А вдруг там вообще стульев нет? А что, если полицейские выгонят на улицу и придется шесть часов сидеть на улице? Скоро и узнаю — поезд остановился в кромешной темноте, я спустился и сразу зашел на вокзал проверить обстановку. Зал был большой и желтый, лавок и железных кресел было много, людей — почти никого. Я сразу сел и попробовал привыкнуть к этому месту. Через вокзал прошли все пассажиры с прибывшей электрички, отправившись по своим домам, кассирша занавесила свое окно, охранник перестал бренчать ключами. Наступила тишина, в которой иногда шмыгали четыре человека, оставшиеся тут надолго, среди которых был и я.

Я дошел до большой доски «Внимание, розыск». Там все рамки были свободны, это радовало, но напряжение не снимало. Вышел на улицу — там вообще ничего, ну то есть совсем, просто черная и бесконечная пустота. Я зашел обратно и начал ходить туда-сюда. Один из посетителей вокзала тоже не унимался, пытаясь придумать себе занятие, но в итоге сел к тем двум, что сидели тут, чувствуется, совсем давно. Охранник и кассирша вышли из своего предбанника, закрыли дверь и ушли. С одной стороны, если что-то случится, теперь вообще никто не спасет, с другой — нас отсюда уже точно не выгонят до утра. Я сел с другой стороны зала и начал рассматривать попутчиков, пытаясь глубоко дышать и успокаиваться. Только мухи мешали вокзальной медитации.

Так долго наблюдал за «коллегами», что придумал им имена. Тот, что посередине, — точно Григорий. Но друзья зовут его Гога, хоть ему и очень обидно. Гриша было бы куда приятнее. У Григория нет больших денег, но где-то далеко с родственниками что-то случилось, поэтому он на электричках пытается доехать к своим людям. Справа спит Миша. Причем ему больше бы пошло Михалыч, но у Миши отчество — Андреевич. Он бомж. Ну, скорее всего. Потому что спит он очень аутентично плюс у него шлепанцы вместо ботинок. Ему никуда не надо ехать — ему и здесь хорошо. Тот, что слева, — Игорь (он точно Игорь, я спросил). Ему в Пермь надо, на автобус он опоздал. Достаточно приличный, воспитанный и веселый парень. Это я понял в тот момент, когда Миша Андреевич обоссался, не отрываясь ото сна. Игорь встал, громко поржал, покачал головой и пересел на место, где он сидит теперь. Тогда же примерно я понял, что Миша Андреевич точно бомж. Они прям как лучшие друзья все. Продолжу сочинять их приключения у себя в голове.

День 4

ШАЛЯ — ЕКАТЕРИНБУРГ 4:53–7:53

ЕКАТЕРИНБУРГ — ОЩЕПКОВО 13:01–16:40

ОЩЕПКОВО — ТЮМЕНЬ 16:48–19:21

Сидеть на одном месте так долго было невыносимо. Не только морально, но и физически — эти железные лавки с дырочками ломают привычное положение позвоночника за несколько минут. Они точно были спроектированы не для удобства ожидания, а для пыток. Хотя Мишу Андреевича все устраивало. Я пролистал все новостные ленты соцсетей по несколько раз, прочитал Камю, даже не побоялся в этой атмосфере достать ноутбук и начать обрабатывать фотографии. Но сил оставалось все меньше, а глаза переставали увлажняться, намекая на сон, который так был нужен. Вообще состояние нервного озноба от борьбы с внутренними часами — безумно неприятное ощущение, когда зевота начинает восприниматься не как сладкое напоминание об усталости, а как болезненная проверка организмом признаков жизни.

По карте — поселок городского типа Шаля: он, кстати, стал таким спустя год после этого путешествия — в 2017-м, маленькая деревня, разделенная на две половины железной дорогой. Причем вокзал стоит со стороны дачной части, поэтому смотреть там было совсем не на