Дроны над Курской дугой - Алексей Андров

class="empty-line"/>

— Мой фюрер, даже два месяца — слишком оптимистичный прогноз. Мы не сможем за такой короткий срок наладить серийное производство и провести испытания.

Повисла тяжёлая пауза, прерванная чётким и уверенным голосом полковника Гельмута Рота:

— Мой фюрер, разрешите предложить другое решение.

Гитлер резко повернулся к нему:

— Говорите, полковник.

— Нам не нужно догонять русских в воздухе. Нужно уничтожить их способность управлять аппаратами с земли. Я предлагаю немедленно развернуть фронтовые станции радиоэлектронного подавления, используя опыт, накопленный нами в Сталинграде. Мы сможем глушить сигналы управления беспилотниками, и аппараты станут бесполезными.

Гитлер внимательно посмотрел на него:

— Сколько времени вам нужно, полковник?

— Три недели, мой фюрер, — чётко ответил Рот. — Я уверен, что через двадцать один день ни один русский беспилотник не прорвётся к нашим базам.

Гитлер на мгновение задумался, затем твёрдо произнёс:

— Вы получите всё необходимое. Людей, технику, ресурсы. Но помните, полковник, от вашего успеха зависит вся операция «Цитадель». Провал недопустим.

— Я всё понял, мой фюрер.

— Обсуждение остальных вопросов на фронте продолжим после перерыва, — резко бросил Гитлер и быстро вышел из комнаты.

Присутствующие обменялись напряжёнными взглядами. Полковник Рот понимал, какую непростую задачу он взял на себя.

* * *

Оперативная зона Курской дуги. Конец мая 1943 года.

Первые тревожные доклады начали поступать в штаб Громова около недели назад. Сначала никто не обращал особого внимания — аппаратура капризна, фронтовые условия суровы. Но затем сообщения стали поступать одно за другим, и постепенно стало ясно: проблема глубже, чем казалось вначале.

Громов стоял перед большой оперативной картой в штабной палатке, окружённой связистами и инженерами его группы. Лампа тускло освещала красные отметки, разбросанные по всей линии фронта.

— Товарищ инженер, ещё один аппарат пропал, — напряжённо доложил старший сержант связи, не поднимая глаз. — Вчера вечером в районе Белгорода. Сигнал прервался на подходе к цели.

— Какие были показания до пропажи? — коротко спросил Громов.

— Связь была уверенной до последней точки маршрута, — вмешался молодой техник, держа в руках потрёпанный журнал. — Потом резко оборвалась. Будто сигнал кто-то просто выключил.

Громов нахмурился, проводя пальцем по карте, отмечая уже десяток подобных инцидентов.

— Это не поломка аппаратуры, товарищи. Я думаю, против нас снова начали использовать радиоэлектронные помехи.

— Товарищ инженер, какие контрмеры мы можем принять против радиоподавления? — спросил один из операторов.

Громов молча подошёл к небольшому столу, на котором лежали последние снимки и листы с расчётами.

— Немцы не могли быстро создать что-то совершенно новое. Скорее всего, они используют мобильные станции глушения. Возможно, на грузовиках или на железнодорожных платформах. Их техника действует на широком спектре частот, и это перебивает наши каналы связи.

— Можем ли мы это как-то обойти? — тихо спросил пожилой связист, внимательно глядя на Громова.

Громов задумался, глядя в пустоту.

— Есть несколько вариантов, — наконец сказал он. — Мы можем попробовать использовать более высокие частоты, которые сложнее заглушить, или перейти на кратковременные импульсы. Нужно время на тесты. Впрочем, у нас есть уже опыт подобного противодействия, который мы получили под Сталинградом.

Громов быстро сел за стол, развернул чистый лист бумаги и принялся делать пометки:

— Во-первых, необходимо срочно собрать всю доступную информацию о потерях. Понять точные границы действия этих станций. Во-вторых, проверим возможность перехода на другие частоты и установим дублирующие каналы управления. В-третьих, отправим разведку: нужно найти эти станции и вывести их из строя.

Он поднял голову и взглянул на инженеров:

— Задача ясна?

— Так точно! — дружно ответили они.

— Тогда действуем! — жёстко произнёс Громов, снова погружаясь в расчёты.

Когда все разошлись, он ещё долго сидел один, глядя на карту и думая о том, как опасно недооценивать противника. Немцы научились быстро, теперь они били в самое уязвимое место — связь и управление.

Громов понимал: впереди будет трудная борьба за воздух, и победит в ней тот, кто быстрее адаптируется к новым условиям войны.

* * *

Подмосковье, лаборатория НИИ связи и радиоэлектроники. 25 мая 1943 года.

Громов стоял перед массивным стендом с десятками лампочек и переключателей. Воздух пах озоном и слегка обгоревшей изоляцией проводов. За окном лаборатории медленно оседал дождь, создавая приглушённый ритм.

— Товарищи, времени у нас мало, — голос Громова звучал спокойно, но твёрдо. — Немцы научились глушить наши сигналы, но мы можем ответить им тем же.

Инженеры и операторы внимательно слушали, делая пометки в блокнотах. Среди них выделялась группа связистов из подразделения ОСНАЗ, чьи лица выражали суровую сосредоточенность.

— Предлагаю новую систему связи, — продолжил Громов. — Назовём её «Шум-обход». Принцип прост: постоянное изменение частоты и случайная перестройка каналов. Немцы не смогут предугадать, где и когда мы выйдем в эфир.

Молодой инженер поднял руку, перебив:

— Но как мы будем синхронизировать передачу и приём? Это усложнит настройку наших приёмников.

Громов кивнул и спокойно пояснил:

— Мы введём алгоритмические фильтры и сократим время передачи каждого пакета данных. Станции будут настроены на автоматическое частотное прыгание с заранее определённой последовательностью. Немцам придётся угадывать каждую секунду, где мы появимся.

— Звучит рискованно, — заметил пожилой техник из ОСНАЗа, — но стоит попробовать.

Громов уверенно кивнул:

— Тестовый запуск — сегодня вечером. Нам нужно получить хотя бы один снимок через зону действия их станций глушения.

Через несколько часов, под густыми облаками, группа техников готовилась к запуску тестового дрона. Аппарат тихо гудел на старте, проверяя автопилот и стабилизацию. Рядом с пультом управления стоял Громов, внимательно следя за подготовкой.

— Готовность пять минут! — крикнул оператор.

Громов подошёл к аппаратуре связи:

— Помните, передача — минимальный интервал, частота меняется каждые три секунды. Всё должно быть идеально.

— Запуск! — командовал оператор.

Дрон поднялся в воздух и быстро растворился в сумерках, двигаясь в сторону зоны подавления. Минуты тянулись бесконечно долго. Наконец, приёмник ожил, и экран начал выводить прерывистые кадры местности.

— Сигнал стабильный! — доложил радист. — Частоты меняются нормально.

Внезапно картинка стала искажённой, изображение замерцало.

— Немцы начали глушение! — нервно сказал оператор. — Перестройка частоты.

Громов наклонился к монитору:

— Не сдаёмся! Продолжайте передачу, сокращайте интервалы.

Несколько секунд помех, и вдруг картинка вновь прояснилась. На экране мелькнула база — немецкие цистерны, палатки, техника.

— Есть! — вскрикнул молодой оператор. — Сигнал пробился!

Громов вздохнул с облегчением:

— Отлично. Это уже успех. Снимок в штаб немедленно!

В этот момент