Газета День Литературы # 88 (2004 12) - Газета День Литературы

Он бросает свой вызов лихой.

Был он горд. Подаянья не клянчил,

Презирая хулу и молву.

И бессмертную удаль казачью

Он вдохнул в мертвый город — Москву.

Чтобы мы над стихом не уснули,

Саблей вострой он тишь разрубил.

И поэзии дремлющий улей

По-медвежьи он разворотил.

В дрожь бросает его полыханье!

Брат он песне и враг палачу.

И мне чудится, что на прощанье

Он похлопал меня по плечу.

Так похлопал, что мне — не до смеха.

Так похлопал, что в пику зиме

Раздается кубанское эхо

На родимой смоленской земле!

О, войной опаленное детство!

О, слепящая русская синь!

Он оставил нам бездну в наследство —

Ту, которую в сердце носил...

25 ноября 2003 года,

Смоленск

Александр ЛЕВИН “УХОДЯТ В ЗЕМЛЮ СТАРЫЕ ДОМА...” Стихи и переводы с эстонского

Александр Левин (1936-1990) — известный в Эстонии врач-кардиолог. Первые стихи были опубликованы в 1964 году. Ведущий переводчик современной эстонской поэзии.

РЕВЕЛЬСКИЕ ТРЕВОГИ

I. СТАРЫЕ ДОМА

Уходят в землю старые дома.

Заметили, как улица садится?

Дверям на мостовую не открыться.

Нет разницы — провинция, столица,

особенно, которая стара.

Разбух годов асфальтовый прилив,

похлеще Невского — уже тебе не схлынет.

Еще каких-нибудь полвека минет,

добра не посулив...

Пиши, историк, строгие тома.

Врастают в землю старые дома.

Да и куда же им еще врастать?

Земля их родила, она и скроет,

подслеповатый глаз прикроет

и в караул прикажет встать.

Потом потомок грейдером пройдет

и новый слой культуры наведет.

II. УЛИЦА ДОМСКОГО КОРОЛЯ

Улица Домского короля? — О-ля-ля!..

Выдумка шутника или враля,

полная, в сущности, ерунда,

ибо, видите ли, дело в том,

что никакой король ни-ко-гда

не обживал себе этот дом.

В лучшем случае, как ревизор,

наведывался он в ревальский двор,

или какой-нибудь свейский гонец

своему величественному ворчуну,

предвидя воинскому походу конец,

ночлег подыскивал и корчму.

Даже этот — двенадцатый Карл,

крут был, с карты большой играл,

на щите побывал, со щитом,

но и он возвратился домой.

Снова ревальский Дом ни при чем

по традиции редкой такой.

Ну а улица Домского короля? — О ля-ля!..

Видно, общего удовольствия для

магистрат обозначил маршрут:

из ворот вверх на холм, вниз под холм,

то придут короли, то уйдут

в славный город заморский Стокгольм.

ВМЕСТО ЭЛЕГИИ

Т.Н.

Как две капли дождя,

ты похожа опять на меня...

Как вчера и как завтра. Слетаем

с высоты, точно листья дрожа.

Дни спешат на убой, семеня.

И какой-никакой, но покой обретаем.

А не будь высоты,

мы б не ведали сходства вовек.

Всё бы шло, как всегда, —

от худого и смутного века.

Одиноко бы стыл

не смежающий тягостных век

одноверец несчастный,

балда, пустоцвет, неумеха.

Поглядим погодя,

о непрожитом дне не тужа.

А душа старомодно осанку поправит,

не так ли?

Как две капли дождя,

ты похожа опять на меня,

заоконные,

долго

и плотно

летящие капли.

Не покой — непокой

гиблым делом нам послан с тобой —

о друзьях, о душе,

о стеснении вдоха.

Говорят — а на кой?

Говорят — ты нам песню не пой!

Говорят — такая эпоха…

Плотный дождь в октябре

на продутом ветрами дворе.

СЕНТЯБРЬСКИЙ незаконченный сонет

Когда придет мгновенье — на века

уйти, уйду в траву, где розовеет

как бы в смущенье рыжика щека,

и можжевельник дело разумеет.

И прорастет трава наверняка —

на то и рост — сквозь душу,

задубеет,

неся печать объятия, рука,

и папоротник древний подобреет.

Ау, мои леса и перелески,

льняные всплески волн, щепоть песка,

твои цветы, мой друг, — они прелестны.

И пусть печаль не будет высока,

не выше, чем плечо и чем щека...

***

Тащился поезд к Рождеству

в провинцию к любимой тетке;

счищали, шаркая, метелки

дань, отданную естеству;

мело опять по кромке темной,

и ставни хлопали ко сну.

А поутру — еловый дух

дразнил знакомо наши ноздри,

и кто-то в дверь стучал ех поstris,

и предлагал одно из двух

нехитрых дел, когда Сочельник

уже заглядывал во двор:

или прогулку в дальний ельник,

или душевный разговор...

Не то чтоб нынче мы не в силах

к тому окошку подойти...

Не те плоды земля носила,

и патриархов не найти.

Из Мари ВАЛЛИСОО

САД

Явился май. Сошла душа с ума.

Зацвел твой сад, меня опять страша,

что от того запутанного сна

проснусь в ночи, от холода дрожа,

помчусь дыханием согреть

не весь твой сад, хотя бы треть.

Сирень найду, к себе пригну,

лишь за ограду рук не дотяну

туда, где куст черемухи цветет.

Ночной мороз ее и приберет,

и в дом навек войдет моя вина —

порою соловьиной,

что ни год,

птиц верных пара

явится одна,

покружится, поищет, не совьёт.

***

Лишь лампе было всё равно,

что распадался свет на части.

Боялся шкаф, ему давно

не по душе стихи о счастье.

И раз поняв, оскорблена,

душа во мне заледенела.

Тогда открылся шкаф — со дна

бельё, настирано и бело,

рубашек глаженую стопку

явил на свет. Но мне невмочь

смотреть, прости меня, на это.

Бери-ка всё. Неси-ка прочь.