Его невинная добыча - Алиса Ковалевская

запру тебя. И не здесь, Ева. Внизу. В цокольном этаже есть несколько подходящих комнат.

— Хочешь сказать, что запрёшь меня в подвале?

— Именно, — отрезал я и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.

Проклятая девчонка! Невеста…

Сбежав вниз по лестнице, зашёл в кухню и швырнул таблетки в ведро. Заметил Наталью.

— Несколько часов меня не будет, — выговорил, направляясь к выходу. — Никого на территорию не пускать.

— А если снова приедет ваш брат? Или ваша…

— Никого, — отрезал я жёстко и вышел в холл. Накинул кожаную куртку, достал из кармана связку ключей и, зажав в кулаке, вышел из дома под мелкий моросящий дождь.

Оказавшись в гараже, я сдёрнул брезентовый чехол с автомобиля, стоящего ко мне ближе всего. Белый Хаммер с широким хищным бампером, простоявший без дела больше трёх лет, казалось, готов был сорваться с места, едва я сяду за руль.

Подойдя ко второй машине, я сдёрнул чехол и с неё, затем с третьей — до тех пор, пока передо мной не оказался чёрный Ягуар. Он-то и был мне нужен.

Пока меня не было, мои люди позаботились о том, чтобы всё здесь было в порядке.

Проведя ладонью по блестящему капоту Ягуара, я с удовлетворением открыл дверцу и сел за руль. Дверь гаража поднялась, стоило мне нажать кнопку на пульте. Чёрный Ягуар, подобно дикой кошке, заурчал и, изголодавшийся по свободе, сорвался с места.

Выехав за пределы территории особняка, я тут же прибавил скорость. Опустил стекло и вдохнул влажный, со смесью запахов пыли, сырой земли и прелых листьев воздух, понимая, что, вдыхая его, больше ничего не чувствую.

Та проклятая авария действительно изменила меня. Два с половиной года, проведённые в коме, последующая длительная реабилитация… Только зачем всё это? Там, в горах, я ни раз задумывался о том, что лучше бы мне было действительно сыграть в ящик. Но я выжил. Выжил и, вопреки всем условностям, правилам и законам логики, пришёл в себя тогда, когда все уже считали меня трупом.

— Проклятая жизнь, — процедил я, вжимая педаль газа.

Стрелка на спидометре, взвившись, перескочила отметку в сотню километров, после — в полторы. Ягуар, рассекая жёлтым светом фар пелену дождя, покорно нёсся вперёд. Да, красивый мощный автомобиль был покорен мне, тогда как оставшийся дома зверёныш…

— Откуда ты взялась? — выдавил я, глядя сквозь лобовое стекло на уходящую к горизонту полосу асфальта.

Вспышка. Висок пронзило болью, но останавливаться я не собирался — напротив, выжал газ до предела. До предела, на котором находился сам.

То, что когда-то казалось мне важным, потеряло значения. Грат стал чужим, деньги, еда, алкоголь больше не приносили удовольствия. Один день ртутью перетекал в другой — похожие друг на друга, словно близнецы, они сливались в пугающую бесконечность.

До тех пор, пока в этой бесконечности не появился странный зверёныш, а вместе с ней — раздражение, интерес и прочие, пусть и смазанные чувства, что мне казались уже невозможными. Зверёныш…

Боль в виске становилась сильнее. Стиснув зубы, я резко нажал на тормоза, и Ягуар, взвизгнув, встал поперёк дороги, вырывая фарами темнеющие стволы деревьев.

Звук тормозов, боль в плече, удар…

— Будь ты проклят, — сквозь зубы выдавил я и открыл бардачок.

Ожидания не обманули меня, как и память.

— Ну здравствуй, — взял я бутылку бренди, пролежавшую тут с тех самых пор, когда я сидел за рулём этой машины в последний раз. Подарок друга, по несчастливой случайности оказавшегося со мной в одной машине в день покушения. В отличие от меня, ему не повезло. А может быть, как раз наоборот…

— Видишь, Митька… — отпил глоток прямо из горла и сжал стекло. — Вот так вот…

Боль потихоньку отпускала, вздувшаяся на виске вена пульсировала уже не так сильно. Заведя мотор, я выровнял Ягуар и снова повёл его вперёд к горизонту, в который упиралась полоса мокрой дороги.

Девчонка. Забавный зверёныш, которого я, хрен знает зачем, назвал перед братом своей невестой. Хотя… Действительно, почему бы нет?

Несколько мелких капель, собравшись в одну большую, ручейком побежали по стеклу.

— Почему бы и нет, — проговорил я вслух и, не останавливаясь, сделал ещё один глоток бренди.

Она, по крайней мере, вызывает во мне хоть что-то. Что именно — не важно. А когда надоест… Когда надоест, тогда будет видно, что дальше.

— Что скажешь, Митяй? — ещё один глоток.

Ответом мне, ясное дело, послужила тишина. Тишина и дождь, забарабанивший каплями по стеклу. Ни дать, ни взять, привет с того света. С того или с этого. Смотря, где именно находился я сам. Ибо сказать этого с уверенностью я не мог.

И только малышка Маугли…, Девчонка, сумевшая пробудить во мне что-то живое.

В особняк я вернулся глубокой ночью. Оставив заляпанный грязью Ягуар возле дома, поднялся по крыльцу и, остановившись у двери, обернулся на дорожку. Фонтаны, несмотря на усилившийся дождь, по-прежнему были включены. Подсвеченные бледными лампами, они выделялись на фоне ночи бледными расплывчатыми силуэтами. Донёсшийся до меня крик птицы был коротким и нервным, словно кто-то, схватив, пережал ей горло.

Простояв несколько минут, я вошёл в дом, и меня тут же окутал едва ощутимый знакомый запах восточных пряностей с лёгкой примесью корицы. Но теперь к ним примешалось что-то ещё. Что-то, чего прежде никогда не было. Сладкое, раздражающее и одновременно вызывающее забытое напряжение.

Показалось?

Заперев дверь, я прислушался, но дом был погружён в тишину. Темноту разбавлял только падающий сквозь ветровое стекло свет стоящего у крыльца фонаря.

Не включая освещение, я прошёл вперёд, к лестнице, однако подниматься не стал — свернул в сторону кухни. Чёрный кофе, который я взял по пути обратно на заправке, был похож на жидкий дёготь. Ничего лучшего ждать и не стоило.

Внезапно до слуха моего донёсся шорох. Прищурившись, я всмотрелся в темноту, бесшумно втянул запах, присущий дому: восточные пряности, корица… Да, ваниль. Та самая ваниль.

— Сколько раз нужно повторить, чтобы ты меня поняла? — глухо спросил я и ударил по выключателю.

Глаза резанул яркий свет, сидящая на столе девчонка подскочила, едва не выронив коробку с конфетами, которую держала в руках. Несколько конфет, выпав, стукнулось о пол.

Спадающие на плечи, спину, деревянный стол волосы, перемазанные шоколадом губы…

— Я предупреждал тебя, что будет, если ты ослушаешься? — вкрадчиво спросил я и, подойдя к столешнице, резко выдвинул ящик.

Достал один нож, убрал обратно. За ним другой — с широким лезвием и, посмотрев на неё, приказал:

— А теперь подойди ко мне.

— Руслан… — губы её шевельнулись почти беззвучно. — Я подумала… — она стояла, не