Его невинная добыча - Алиса Ковалевская

же и сделал. Краем глаза заметил, как пальцы девчонки коснулись лежащей на столе книги.

— Можно я возьму? — спросила она прежде, чем я успел сказать ей, чтобы положила на место.

Я посмотрел на неё с интересом, опустил взгляд на томик стихов, который она держала в руках и, забрав его, жёстко выговорил:

— Иди к себе.

Положив книгу на другую сторону стола, я посмотрел на Алекса. Всё так же сидя на подлокотнике, он молча рассматривал мою будущую жену. Внимательно, совсем не так, как смотрел на горничную, принёсшую нам кофе.

— Хочешь эту книжку? — внезапно спросил он и, взяв томик, показал ей.

Она недоверчиво глянула на тарабарщину в его руках, потом на меня, как будто не знала, как себя вести.

— Возьми, если хочешь, — я взял со стола кофе. — Только сомневаюсь, что тебе это будет интересно.

С опаской она приблизилась к Алексу и взяла протянутый томик. Прижала к себе и тут же попятилась, как будто побаивалась его.

— Спасибо, — несмотря на опаску, читающуюся в каждом её движении, сказала она, а потом повторила то же самое уже мне: — Спасибо, Руслан.

— А теперь пошла вон отсюда.

Едва она исчезла, Алекс пристально посмотрел мне в лицо.

— Где ты её взял?

— В питомнике, — признался я, ибо знал — Аверин не из тех, кто будет разносить сплетни. Да и особой тайны из этого делать я не собирался. Зверёныш он и есть зверёныш. Надоест — отправлю обратно.

— Я так и подумал, — он допил кофе. Достал телефон и просмотрел снимки. — Неплохой выбор. Только…

— Что?

— С этими девочками из питомников стоит быть поосторожнее, — хмыкнул он собственным мыслям. — Знаешь ли… Вначале приведёшь в дом, потом фамилия в паспорте…

— Просто зверёныш, — твёрдо сказал я и плеснул в пустую чашку коньяк. — Просто зверёныш.

Никогда раньше стены не давили на меня так, как теперь. Временами я начинал ловить себя на мысли, что собственный дом напоминает мне склеп. Ни большие окна, ни наполненное воздухом пространство и добротная деревянная мебель не могли избавить от этого ощущения.

Пару раз мелькнула мысль вернуться в горы, однако я понимал — этого мне тоже не хочется. Как ни крути, в Грате я всегда чувствовал себя лучше, чем где бы то ни было. Серое низкое небо с порой пронзаемыми солнечными лучами тучами, плеск холодного моря…

Именно к морю я и поехал, едва только проводил Алекса.

Стоя на гранитной набережной смотрел на пришвартованные корабли, вслушивался в истеричные крики горластых чаек и вбирал в лёгкие свежий, пропитанный солью воздух.

Дующий с моря ветер хлестал меня по лицу, пробирался под свитер.

Наблюдая за похожими на муравьёв грузчиками, снующими туда-сюда с ящиками, я поймал себя на том, что в какой-то степени завидую им.

Чёрт возьми! Да, я завидовал им. Потому что каждый из этих муравьёв хотя бы понимал, чего ему нужно от проклятой жизни: койка, кусок хлеба и немного денег, чтобы подложить себе под бок дешёвую шлюху из местной забегаловки или, придя домой, сунуть вечно недовольной жене.

Постояв ещё немного, я спустился к причалу. Навстречу мне попался приземистый парень с обветренным лицом. Жилетка, что была на нём, была в нескольких местах порвана, но для подобной работы лучшего и не требовалось.

— Кто здесь главный? — сухо спросил я, остановив его.

— Пройди туда, — бросил он, недовольный тем, что его отвлекли, и кивком указал мне на конец причала, где, перекрикиваясь, разгружали груз ещё несколько подобных ему.

Ничего не ответив, я пошёл было дальше, однако почувствовал направленный мне в спину взгляд и остановился.

Парень опустил ящик на землю.

— Руслан Каримович? — голос у него был грубый, как будто заветренный точь-в-точь, как и лицо.

Узнал, значит.

Я смерил его взглядом и, ничего не сказав, продолжил путь. Стоящая вокруг суета порта была знакома мне с самого детства, как и пропитанный запахами соли, рыбы и соляры воздух.

Чем дольше я дышал им, тем явственнее понимал, что внутри меня всё-таки ещё есть нечто живое. Только этот запах и мог заставить меня чувствовать. Нет… Этот и ещё совершенно другой — сладковатый запах ванили. Зверёныш… Моя малышка Маугли.

— Руслан Каримович? — на этот раз спрашивать мне ни о чём не пришлось. Мужчина — высокий, сухопарый, отвлёкся от работы и сам подошёл ко мне.

— Так понимаю, вы отвечаете тут за разгрузку? — в ответ спросил я.

Ветер снова хлестанул по лицу, принёс с собой запах свободы, волны ударились о причал. На лицо упало несколько мелких капель, похожих на водяную пыль — как и вчера тучи решили выжать из себя хоть какую-нибудь дрянь. Лежащий рядом брезент зашуршал вместе с очередным порывом, мужики ругнулись, обложив Грат на чём свет стоит, но никто из нас не обратил на это внимания.

— Да, — коротко ответил мужчина.

Старый морской волк — видно без слов. Лицо грубое, на щеках многодневная щетина.

— Что в ящиках? — посмотрел на выгруженный с судна контейнер.

Мужчина тоже повернулся в ту сторону.

— Партия вина, — отозвался он. — Хотите проверить?

Я задумался. Собственно, всё это мне было нахрен не нужно. С другой стороны… Ветер, особенно сильный тут, у моря, на причале, шумел в ушах, трепал волосы.

С другой стороны, почему бы и нет?

Сунув руки в карманы кожаной куртки, я проводил взглядом уходящий в море корабль.

— Да, хочу.

Девчонку я нашёл в гостиной. Свернувшись клубком в уголке дивана, она сидела, зажав в тонких пальцах раскрытую книгу.

— В чём дело? — резко спросил я, заметив, что глаза у неё мокрые.

Весь день я провёл в порту. Ветер, море и чайки… А теперь этот чёртов запах ванили.

— Это так… — она подняла на меня взгляд. Губы её дрогнули. Я невольно глянул на её ноги, на стопы с аккуратными пальцами и изящные лодыжки. — Так красиво, Руслан.

Пальцы её так и лежали на раскрытых страницах.

Забрав книгу, я понял, что это та самая испанская ересь, которую я отдал ей утром. Кинул обратно на диван.

— Хочешь сказать, что хоть что-то поняла? — я продолжал рассматривать её.

Спустив ноги с дивана, она оправила подол и, дотянувшись до книги, положила её на столик. Смахнула слезинку.

Впервые за долгое время я чувствовал голод. Голод и усталость — приятную, ноющую. И теперь ещё… Проклятье! Её узкие аккуратные стопы, её ноги: она волновала меня, и с каждым разом я понимал это всё отчётливее.

— Конечно, — отозвалась она как само собой разумеющееся. Вздохнула — немного неровно, тяжело. Грудь её приподнялась и опала. — Эти строчки…