Весь Кен Фоллетт в одном томе - Кен Фоллетт

на всю ночь, костер; под рукой были вода и кое-что поесть, а чтобы защититься от волков и диких собак, она приготовила лук, стрелы и ножи и даже разложила украденную у епископа плотную красную мантию, в которую собиралась завернуть младенца. Единственное, что ее страшило, это муки, связанные с рождением ребенка; мысли о возможной смерти постоянно тревожили ее. Но, как бы там ни было, она выжила, и малыш родился здоровым и крепким.

С тех пор прошло одиннадцать лет. Эллен и Джек жили просто и скромно. Лес давал им все необходимое. На зиму они припасали дикие яблоки, орехи, солили и коптили дичь. Эллен часто думала, что если бы на земле не было ни королей, ни лордов, ни епископов, ни шерифов, то все могли бы жить такой жизнью и быть абсолютно счастливыми.

Том спросил, как ей удавалось обезопасить себя от других разбойников, таких, например, как Фарамонд Открытый Рот. «Что было бы, если бы однажды ночью они набросились на нее и попытались изнасиловать?» — подумал Том, и, хотя он никогда не овладевал женщиной против ее воли, даже собственной женой, при этой мысли дрожь возбуждения пробежала по его пояснице и бедрам.

Но Эллен ответила, что разбойники боялись ее, и, глядя в ее светящиеся глаза, Том понял, что это правда: они считали ее ведьмой. Что же касается других людей, проезжавших через лес, людей, которые знали, что они могут совершенно безнаказанно ограбить, избить и даже убить разбойника, то от них Эллен просто-напросто пряталась. Почему тогда она не испугалась Тома? Да потому что увидела, какая беда приключилась с Мартой, и захотела помочь. Ведь у нее у самой есть ребенок.

Она показала Джеку, как нужно обращаться с оружием и охотиться, затем, вспомнив знания, полученные в монастыре, научила его читать, писать, считать, петь, рисовать и даже говорить по-французски и по-латыни; познакомила его с Библией. Наконец, долгие зимние вечера она коротала, рассказывая сынишке баллады и поэмы, услышанные когда-то от француза, который знал их бесчисленное множество.

Тому казалось невероятным, что Джек умел читать и писать. Сам-то он мог написать только свое имя и лишь несколько слов, таких как «пенс», «ярд» или «бушель». Агнес, будучи дочерью священника, знала больше слов, но писала она медленно, с громадным напряжением и, выводя буквы, обычно высовывала кончик языка. Альфред же не мог написать ни слова и лишь с трудом узнавал свое имя, а Марта и этого не умела. Возможно ли, чтобы этот полоумный ребенок был более грамотным, чем все семейство Тома?

Эллен попросила Джека написать что-нибудь, и он, разровняв землю, нацарапал на ней несколько букв. Том узнал первое слово: «Альфред», но, не в силах прочитать остальные, почувствовал себя круглым дураком. Спасая его от позора, Эллен произнесла: «Альфред больше Джека». Мальчик быстрыми движениями нарисовал двух человечков — одного побольше, другого поменьше. И, хотя они были изображены довольно примитивно: один был широкоплечий с глуповатым выражением лица, а другой — маленький, ухмыляющийся, Том, который знал толк в рисовании, был поражен простотой и точностью нацарапанной на земле картинки.

Тем не менее ребенок казался ненормальным. Угадав мысли Тома, Эллен призналась, что ей это тоже было очевидно. Дело в том, что, кроме матери, Джек никогда не имел возможности общаться с другими людьми и в результате развивался как дикое животное. Несмотря на свою грамотность, он не знал, как следует себя вести, и производил довольно странное впечатление.

Впервые она выглядела уязвленной. Ее неприступная самонадеянность улетучилась, уступив место озабоченности и отчаянию. Ради Джека ей нужно было вернуться к людям, но как? Будь она мужчиной, можно было бы попросить у какого-нибудь знатного господина клочок земли для обзаведения хозяйством, особенно если придумать правдоподобную историю о возвращении из паломничества в Иерусалим или Сантьяго-де-Компостела. Конечно, и женщины ведут хозяйство, но все они вдовы, у которых есть взрослые сыновья. Ни один лорд не даст хозяйство женщине с маленьким ребенком. Ни в городе, ни в деревне никто ее не наймет, кроме того, жить ей тоже негде, а простым работницам редко предоставляют угол для жилья. Деваться некуда.

Том сочувствовал ей. Она дала своему ребенку все, что могла, но этого было недостаточно. Он тоже не видел выхода из положения. Красивая, предприимчивая, бесстрашная женщина, она была обречена провести остаток дней, скрываясь в лесу со своим чудаковатым сыном.

* * *

Вернулась Агнес с детьми. Том с тревогой посмотрел на Марту. Она выглядела так, словно ничего страшного и не произошло — вот только лицо поцарапано. На какое-то время история Эллен отвлекла его, но теперь он вспомнил и о том положении, в котором оказался сам: работы нет, свинья украдена. Солнце уже клонилось к закату. Том начал собирать пожитки.

— Куда путь держите? — спросила Эллен.

— В Винчестер, — ответил он. В Винчестере были замок, дворец, несколько монастырей и, что самое главное, собор.

— Солсбери ближе, — сказала Эллен. — Когда я была там в последний раз, я видела, как перестраивали собор.

У Тома забилось сердце. Это как раз то, что он искал. Если бы только ему удалось получить работу на строительстве собора, возможно, когда-нибудь он стал бы старшим строителем.

— В каком направлении Солсбери? — с готовностью спросил он.

— Надо вернуться на три-четыре мили[3] назад. Помнишь развилку, где вы повернули налево?

— Да. Там еще заросший пруд.

— Точно. Так вот правая дорога приведет вас прямо в Солсбери.

Они двинулись в путь. Агнес не питала симпатии к Эллен, но все же нашла в себе силы снисходительно поблагодарить ее:

— Спасибо, что помогла позаботиться о Марте.

Эллен улыбнулась.

Пройдя по дороге