На задворках империи - Андрей Владимирович Булычев

немного. Порцион-то нам только лишь сухарями одними здесь дают. Сам ведь понимаешь, как это. Вот, а мы бы ими с вами поделились.

— Котёл — имущество военное, — хмыкнул егерь. — На особом учёте в интендантстве находится. Да и зерно с салом просто так на дороге тоже не валяются, а со строго учётным порционом только лишь в артели идут.

— Да я понимаю. — Гончаров горестно покачал головой. — Ну ладно, как говорится, на нет и суда нет. Пойду я тогда.

— Да обожди ты! — остановил его фельдфебель. — Помочь, конечно, вам можно, свои же люди как-никак, только сам ты, Тимоха, пойми, за так ведь оно ничего не получится, у меня в роте излишков ведь совсем нет. А вот люди нужные, которые при деле имеются.

— Да это само собой! — обрадованно воскликнул Тимофей. — Про то, чтобы задарма получить, вообще даже речи нет. Мы и серебром, и трофеем, каким надо, отдаримся.

— Не-е, ну серебро-то чего у вас выгребать? Чать, артельное оно, и самим всегда надо будет, — проговорил задумчиво Тельцов. — Сабелька есть ли хорошая, только чтобы в ножнах? Кинжал ещё можно горский.

— Найдё-ём! Всё богатое, безо всякой ржи, — заверил его Гончаров. — Ещё и с ремнём поясным, на котором чеканные медные бляшки узором набиты.

— Ну, вот и хорошо. Значится, приходи, Тимоха, сам и пару человек с собой приводи. Там вон, у кустов, возле тропы, как смеркаться будет, встанете. — Он протянул руку, указывая место. — И сухари не тащите с собой, у нас и своих в достатке.

— Добро, Иван Потапович! — обрадовался Гончаров. — В сумерках, как ты и сказал, там будем тебя ждать. Ох и выручишь же ты нас, брат.

— Обожди пока благодарить, ещё дело нужно сладить, — нахмурившись, произнёс тот. — Ладно, пойду я, пока там мои чего-нибудь не свернули.

Ночью перед натянутым на колья пологом артели Гончарова пылал костёр, а от снятого с огня большого закопчённого котла исходил аппетитный дух наваристого мясного кулеша.

Пятнадцатого ноября собранным у себя в шатре старшим офицерам осадного войска фельдмаршалом Гудовичем был объявлен план предстоящего штурма. Вести его предполагалось пятью колоннами, атакующими по разным направлениям, дабы растянуть силы защитников крепости по всей стене. Согласно зачитанной диспозиции предписывалось наступать возможно поспешнее и «под жестоким штрафом не стрелять, прежде чем влезут на стену, влезши же на неё, стрелять по неприятелю, ибо тогда равный бой, но покуда на банкет не соберётся довольное число, вниз на штыки с банкета не сходить…».

Войскам запрещалось убивать женщин, детей и сдающихся на милость. Запрещалось бросаться на грабёж, пока вооружённый неприятель не будет истреблён окончательно.

— Идём резервом в колонне за батальоном Тифлисского мушкетёрского полка, — разъяснял собранным командирам поставленную задачу капитан Огнев. — Как только они стену очистят и там закрепятся, поднимаемся к ним по лестницам и врываемся вместе в город. До этого поддерживаем их вместе с ротой егерей огнём из ружей. Эскадрон Самохваловского идёт, так же как и мы, в соседней колонне вслед за кавказскими гренадерами. Борисоглебские драгуны распределены по всем другим штурмовым колоннам. Крепость нужно брать во что бы то ни стало. — Он обвёл взглядом командиров взводов и отделений. — Надеюсь, вы и сами прекрасно понимаете, господа, чем может грозить нам неудача при штурме. В лядунках наших запас патронов совсем малый, не сравнить с егерскими патронными сумками и патронташами. Расстреливается он за час серьёзного боя, так что предусмотрите, чтобы в каждом отделении был свой человек с носимым запасом, тот, у кого можно было бы его пополнять. И с собой пусть побольше патрон все драгуны прихватят, на внешний вид здесь никто внимания обращать не будет, это ничего, что карманы топорщатся, тут уж не до парадного вида. Так, что ещё? Выходим с мест расположения после полуночи и выстраиваемся за своими пехотинцами и егерями. Штабс-капитан Кравцов и я сам исходное место и старших пехотного батальона знаем. Подведём куда нужно. Готовьте людей, господа командиры, нам предстоит нелёгкий день.

— Сабелька в таких штурмах — дело второе, ребята, — доводя оселком остриё клинка, негромко рассказывал молодым Кошелев. — Первым завсегда здесь ружьё выступает, потому как это по своей сути есть стреляющее копьё, им ты и на расстоянии врага разить можешь, и вблизи. Хоть штыком остро заточенным, а хоть прикладом врагу карачун делай. Это вот штуцерникам нашим, им да, им тяжелее, потому как не приспособлен наш драгунский винтовальный карабин под штык, толку-то от него на таком коротком стволе. Вот потому и холим, лелеем мы с Блохиным Лёнькой свои сабельки. Но и вы тоже про них не забывайте, ребятки, кто его знает, как там дело при штурме повернёт. Выбьет вдруг татарин или перс ваше ружьишко, вот тут-то она, сестрица, вам и сгодится.

Разложив на пологе своё оружие, слушая негромкие пересуды товарищей, Тимофей тщательно его чистил и смазывал. Вот щёлкнул спускаемый курок пистоля, и он, ещё раз весь его внимательно оглядев, приступил к зарядке. Порох плотно прибит шомполом в стволе, теперь сюда же войлочный пыж, и к нему закатываем пулю. Далее опять пыж, плотнее всё прижать, и он, протерев ветошью, вставил заряженное оружие в носимую на теле кобуру.

Так же как и командир, на расстеленном пологе обихаживали своё оружие и другие драгуны из отделения. Движения у всех были отточенные, дело привычное, сколько уже сотен раз вот так они обихаживали и перезаряжали своё оружие.

— Стёпа, я тебе ещё пару десятков патронов положу? — спросил Ярыгина Резцов. — Есть место?

— Да куда?! — вскинулся тот. — Мешок уже неподъёмный. У себя их рассовывай.

— Да я и так в лядунку на дюжину больше затолкал и по карманам. Точно не возьмёшь? — поинтересовался Длинный Ваня.

— Нет! Если только ты вторым подносчиком будешь со мной. — Тот покачал головой. — А то пошли, найду ещё мешок с лямками.

— Ну куда, куда?! — ворчливо проговорил Чанов. — Сказано было одному только в отделении в подносчиках быть, а всем остальным бой вести. Ежели Сошников заметит, и вам, и Тимофею Ивановичу за такое самовольство по полной влетит.

Поужинав на зависть другим артелям горячим, гончаро́вцы завалились спать, три-четыре свободных часа до построения у них было. Храпели, укутавшись вылинявшими солдатскими шинелями и конскими покрывалами, старослужащие, только трое молодых ворочались с боку на бок и вздыхали. Утром им предстояло в первый раз идти на штурм крепости. Сколько наслушались они уже за эти полгода службы в эскадроне всякого. Переживут ли следующий день? И если переживут, не покалечит ли их злая картечь? Не пробьёт ли пуля? Не просечёт ли острый персидский клинок?